Фабрика

Анин Владимир

— А что с бригадой? — спросил я.

— Понятия не имею! Ведь я с тех пор так и не смог связаться с большой землей. Но предчувствия у меня поганые. Эти машины держат меня, потому что я им нужен. Они меня кормят, поят, даже книгами снабдили. Вот и вас привели, чтобы мне не было скучно. Я, честно говоря, просто поражен уровнем их интеллекта, мы на такое не рассчитывали. Кстати, а как вы попали на остров? Я что-то все о своем, да о своем. Простите старика.

— Боюсь, профессор, что мое появление здесь покажется вам еще более странным, чем вся эта история с взбунтовавшимся машинами. Я с семьей приехал в Турцию…

—

Как вы сказали? — удивился профессор.

— Да, вы не ослышались, в Турцию, более того — на Средиземное море. Мы поселились в замечательном отеле "Туртель" неподалеку от города Сиде. Три дня благополучно отдыхали, а на четвертый произошло нечто странное.

И я рассказал историю о неудачной попытке спасти Лялькино ведерко.

— Не может быть! — воскликнул профессор. — Они все-таки сделали это!

— Что "это"? И кто "они"?

— Они… хорошо бы понять, кто… воплотили в жизнь мою идею. Аквателепортатор! Я ведь работал над ним с две тысячи четвертого года.

— Обидно, конечно, когда двухлетний труд кто-то бессовестно крадет, — согласился я.

— Какой "двухлетний"! Я потратил на него сорок два года!

— Позвольте, но вы же только что сказали, с две тысячи четвертого…

— Молодой человек, если сейчас две тысячи сорок шестой, то сколько, по-вашему, прошло лет с две тысячи четвертого?

— Что-о-о?! — вскрикнул я. — Это же бред какой-то!

— В каком смысле? — переспросил профессор.

— Вчера было еще двадцать восьмое июля…

— А сегодня двадцать девятое.

—…две тысячи шестого!

Профессор сел на табурет и обхватил голову руками. Через некоторое время он поднялся, подошел к зарешеченному окну, потом повернулся ко мне и сказал:

— Это катастрофа! Это не просто аквателепортатор, это аквателепортатор с функцией перемещения во времени. По моим расчетам, такого эффекта можно добиться только через сто пятьдесят лет… Но они уже научились это делать!

— Скажите, профессор, а почему "аква"?

— Да, очень просто! При нынешнем уровне развития науки и технологии, телепортация теоретически… или нет, видимо, уже практически… возможна только в среде, более плотной, чем воздух, но, в то же время, допускающей физическое перемещение. А такой средой, как вы понимаете, является вода. М-да! Значит, им нужны средства, финансы, и они наладили поставку бумажных изделий в ваше время.

— Но зачем? В чем тут выгода? Неужели ваша бумага стоит намного дешевле нашей?

— Стоит. Из чего делают бумагу в ваше время?

— Из древесины, я думаю. В основном.

— Правильно. А у нас — из воды!

— Как это?

— Элементарно — распад, синтез. Вы химию помните? А ядерную физику? Ну, неважно. Что входит в состав любого органического соединения? Углерод, шестой элемент периодической системы. А чего у нас тут кругом хоть залейся? Правильно, воды, "аш два о", то есть первый и восьмой элементы. Берем эту самую "аш два о" и с помощью ускорителя добиваемся распада кислорода сначала до азота, а потом до углерода. Избыточный водород тоже постепенно синтезируется в углерод, но это более длительный процесс, поскольку нужно пройти пять стадий. Зато энергии, выделяемой при этих реакциях, с лихвой хватает на поддержание всего производственного процесса. Так что это своего рода перпетуум-мобиле — мечта изобретателей девятнадцатого и двадцатого веков.

— Так значит,

теперь можно и золото делать — воплотить мечту алхимиков всех времен?

— Увы. Современная наука способна синтезировать элементы только до второго периода. И то с фтором и неоном проблемы. Да и кислород расщеплять умеем, а синтезировать пока не очень. А что касается третьего, четвертого, а тем более шестого периодов, к которому относится золото, до них, я думаю, не скоро дойдет. Хотя, — профессор помолчал немного, — теперь я уже ни в чем неуверен.

Я уселся на холодный каменный пол. Голова шла кругом. Все происходящее казалось каким-то кошмарным сном. Чудовищная фабрика с ее безумными роботами, перемещение во времени… И тут я вспомнил о семье. Сердце сжалось, и тоска охватила меня.

— Профессор, я хочу выбраться отсюда.

— Думаете, я не пытался?

— Думаю, пытались. Но вы же были один, а теперь нас двое. Как там про две головы? Неужели мы не сможем перехитрить эти дурацкие машины?

— Не знаю, голубчик. Они же сумели обмануть меня. А я ведь тоже не мальчик. Я даже не знал о существовании этой камеры, хотя машины вплотную занимались строительством и обустройством только последний месяц — до этого работали одни люди. Видите, здесь даже туалет есть и душ. — Профессор показал на небольшую дверь. — Я, правда, подозреваю, что машинами руководит кто-то извне. Не верю я, что они сами могли до такого додуматься. Если они и вправду, используя телепортатор, спокойно сбывают продукцию фабрики в вашем две тысячи шестом году, а деньги или золото перебрасывают сюда… Нет! Это нужно как-то остановить.

— А вы не думаете, профессор, что всем этим может руководить какая-нибудь машина, этакий суперкомпьютер? В наше… то есть, в мое время такая тема весьма популярна и в кино, и в литературе.

— Чепуха! Мы, конечно, уже давно разрабатываем систему "Интеллект", которая в течение длительного времени позволит руководить целыми производствами вообще без вмешательства человека. Но проект должен быть завершен только через пять лет.

Я с сомнением посмотрел на профессора.

— Да нет! — замахал он на меня. — Невозможно!

— Ну, а если кто-то форсировал этиразработки?

— Нет, я бы знал. Хотя, теперь я и в этом сомневаюсь.

— Профессор, давайте драпать отсюда. Придумайте что-нибудь.

— Знаете, эти машины довольно медлительны. На обработку компьютером сигнала и подачу команды какому-нибудь устройству уходит от одной до двух секунд. А переход с ночного видения на дневное и наоборот занимает больше десяти секунд.

— Отлично! Я, кажется, придумал, как их отвлечь.

Я стянул с кровати профессора одеяло и тщательно заткнул им окно. Затем, взяв табурет, разбил единственную тусклую лампочку под потолком. Раздался хлопок, и в камере стало совсем темно.

— Профессор, включите ночник.

Абуладзе зажег стоявшую на тумбочке лампу.

— Черт! — воскликнул я. — Слабовата. Нам бы что-нибудь поярче.

— Что вы, молодой человек? — сказал профессор. — Она же с регулируемым уровнем яркости.

Он повернул какой-то барашек на корпусе лампы, и она вспыхнула, как тысяча свечей, на мгновение ослепив меня.

— Ух ты! — только и сказал я. — А можно сделать, чтобы она сразу так зажигалась?

— Конечно, — ответил Абуладзе. — Просто надо оставить регулятор в этом положении.