Face-to-face
Шрифт:
Петр Эрнестович усмехнулся:
— Что ж, у тебя прекрасная память юной девушки, Адонька.
— Ладно тебе, — буркнула Ада Эрнестовна, но не смогла не поддаться слабости и вновь продемонстрировать свою «девичью» память: — Там был еще грудной ребенок Васенька, отец и мать которого погибли в той аварии — у него тоже обнаружена bacteria sapiens, его через год после катастрофы тетка забрала в Воронеж. Года три назад, когда Сережа был в Воронеже на конференции, он каким-то образом раскопал телефон этой тетки и позвонил. Помнишь, еще рассказывал, что эта дама говорила с ним не особенно любезно, чуть ли не послала подальше? Об этом я, конечно, упоминать не буду — главное, что здоровье у мальчика прекрасное, учится он хорошо и даже побеждает на каких-то олимпиадах по математике или физике. Ну, и еще, конечно, Юра Лузгин — тяжелейшая травма позвоночника, через две недели на ногах.
— Я прошу тебя, сестра, уничтожить все твои записи, где упоминается об этих людях. И сделай это как можно скорее — прямо сегодня.
— Ты шутишь, Петя?
Он ответил медленно, делая ударение на каждом слове:
— Во время беседы — не буду уточнять где, сама понимаешь — меня попросили ознакомиться со списком.
— Со списком? С каким списком?
— Списком всех тех, кто при жизни или от рождения заражен bacteria sapiens. В нем фигурируют академик Оганесян Сурен Вартанович, наш брат Сергей Муромцев и его дочь Татьяна, моя жена Злата Муромцева и наш сын Евгений Муромцев. Сведения эти достаточно точны — им известно, например, что другие мои дети не являются носителями bacteria sapiens. В списке также Рустэм Гаджиев и все его односельчане. В том числе его дочь Халида Лузгина и ее дети. Всю документацию, в которой упоминались эти имена и результаты наблюдений, Сергей хранил у нас дома в специальном сейфе — на работе у него лишь открытые статистические данные. Однако каким-то образом госбезопасность получила эти данные.
Услышав такое, Ада Эрнестовна сразу впала в панику.
— Они проникли к вам в дом? — ее пальцы судорожно вцепились в рукав брата.
— Как ни неприятно признать, другого объяснения я не вижу.
— Но зачем? Для чего им этот список? Сережа занимается этим уже пятнадцать лет, но никогда прежде…
— Если скажу честно, Адонька, то ты не поверишь — не знаю.
— А вдруг… вдруг этих людей — тех, кто носит в себе bacteria sapiens, — почему-либо хотят уничтожить? Боже мой, ведь среди них Сережа, Злата, Женька…
— Перестань кричать, Ада! Не думаю, что кого-то хотят уничтожить, но уже какое-то время эти люди находятся под постоянным наблюдением. Меня лишь спросили, полон ли список. Я ответил, что да — согласно моим данным. Хотя это не совсем точно — там упомянуты не все.
— Почему?
— Тех, кто в шестьдесят пятом вместе с Сережей выжили после аварии, в списке нет. Ну, во-первых, сразу после катастрофы официально имен выживших никто точно не зафиксировал, потому что тогда творилась жуткая неразбериха с этим автобусом. А во-вторых, они живут в Воронежской области, и ездить туда, чтобы систематически наблюдать за состоянием их здоровья Сереже было трудно, да и незачем — у него и так достаточно материала. Поэтому их анализы он хранил отдельно — в своем архиве, который находился в ящике старого письменного стола в комнате мальчиков. Сегодня ночью Сережа уничтожил все эти бумаги, и мы решили, что к людям из автобуса не стоит привлекать внимания, потому что… Не стоит — и все. Ты поняла, Ада?
Тяжело вздохнув, она кивнула и внезапно почувствовала, что ноги в замшевых сапожках начинают мерзнуть.
— Да, Петя, ты прав, так для них будет безопаснее — мало ли.
— Все правильно. Юра Лузгин, брат Наташи, тоже выпал из их поля зрения, и мы решили, что его имени тоже не следует упоминать — вдруг парень соберется в загранкомандировку, кто знает…
Ада Эрнестовна изумилась:
— Но как же так могло получиться? Ведь Юра — муж Халиды, и он до шестнадцати лет жил в семье Рустэма Гаджиева.
— Сережа по-родственному хранил его данные в специальной папке в том же столе, что и архив. Хотя тут еще и крайне интересный случай, когда после тяжелейшей травмы спинной мозг восстановил все свои функции на сто процентов. Что же касается его жизни в Дагестане… Если мы сами не начнем об этом болтать направо и налево, то кто теперь вспомнит, где пятнадцать лет назад находился четырнадцатилетний подросток? Наташа оформила опекунство и положенную сироте пенсию, потом сама переехала к мужу в Ленинград, и все полагали, что ребенок с ней — никто даже и не знал, что мальчик два года прожил в Дагестане у Гаджиевых. В шестнадцать он вернулся на свою законную жилплощадь в Москве и получил паспорт. В Москве он окончил в университет и работает. Да, случилось так, что в студенческие годы они с Халидой Гаджиевой встретились, полюбили друг друга и поженились. Ну и что? Нет никаких данных о том, что он является носителем bacteria sapiens. Моя жена, например, носитель bacteria sapiens, а я — нет. Что же касается Халиды и их детей, то… тут мы уже ничего не можем поделать.
— Хорошо, я немедленно все уничтожу, — тихо сказала она, — и когда опубликую свою работу…
— Подожди, я не договорил. Пятнадцать лет назад ты по своей инициативе занялась расшифровкой так называемых посланий bacteria sapiens, никто это исследование тебе в план не включал, никому о нем неизвестно. Не думаю, что тебе стоит привлекать к себе внимание и публиковать результаты — пока, во всяком случае.
— Подожди, но моя книга о дешифровке посланий внеземных цивилизаций затрагивает лишь специфические проблемы криптоанализа, случай с bacteria sapiens я привожу только, как пример.
— Твоя книга хоть и косвенно, но связана с закрытыми исследованиями bacteria sapiens, поэтому я не уверен, что Первый отдел вообще разрешит тебе ее опубликовать.
— Позволь, но ведь исследование bacteria sapiens было включено в план работы Сережи, и оно стало темой его открытой докторской диссертации.
Петр Эрнестович с досадой поморщился.
— Ада, ты как ребенок! Когда Сергей этим занимался, тема была открытой. В настоящее время она засекречена, и разглашать какую-либо информацию, с ней связанную, он не имеет права. А ты вообще сотрудник совершенно другого института, тебя эта работа никаким боком не касается. Но если хочешь всем нам крупных неприятностей — действуй.
— Не повышай на меня голос, Петя! Я знаю, что ты большой скептик и не хочешь поверить, что бактерии, с которыми мы имеем дело, — разумный мир.
— Видишь ли, мы живем в социалистическом обществе материалистов, и в зеленых человечков нам верить не положено.
Разумеется, брат, как обычно, над ней подшучивал, но Ада Эрнестовна — тоже, как обычно, — закипятилась всерьез:
— Сережа этому верит! И Сурен Вартанович тоже верит, а он — ученый с мировым именем. Кстати, он года три назад давал на эту тему интервью какому-то молодежному журналу — потом даже напечатали статью, и никого это не встревожило.
— Сурену Вартановичу за восемьдесят, — устало вздохнул ее брат, — когда старик дает интервью молодежному журналу, то имеет право немного пофантазировать, и кроме пионеров никто серьезно его слова не воспримет. Что же касается Сережи, то в своих статьях он приводил только результаты исследований свойств bacteria sapiens и нигде не упоминал, что имеет дело с разумным миром. В противном случае, думаю, ВАК не утвердил бы его докторскую — нашему брату просто рекомендовали бы лечение в психиатрической больнице.