Фаетон. Научно-фантастический роман. Полное собрание книг
Шрифт:
“ Это совершенство летательного аппарата”, – восторженно подумал Леонид, поневоле сравнивая его с летательными аппаратами, громоздкими космическими кораблями разнообразнейших конструкций, но сравнения не нашлось. Достоинства, достоинства, и еще раз достоинства летательного диска были в высшей степени, совершенны, непревзойденные ни одним из известных летательных аппаратов, сотворенных человеком. Между тем диск порхал от ручья к ручью, от одного растения к другому, давая насладиться красотами доисторического пейзажа. С высоты птичьего полета открывалась панорама местности, напоминающая ту, запомнившуюся в его мире. Ему показалось вдруг, что он в своем времени, так схожи пейзажи внизу с теми, которые он привык видеть. Леонид пожелал спуститься ниже. Но с приближением зеленый луг, привлекший внимание, превращался в доисторический лес. Взгляд стал различать пучки веток, отходящих от толстых зеленых стволов. Это были заросли гигантского хвоща. Казалось, маленькое травянистое растение вдруг выросло до гигантских размеров, закрывая панораму доисторического леса. Некоторые ветки сломаны, из сломов сочится прозрачная золотистая смола. Леонид высунул руку из образовавшегося отверстия в стенке диска. Мгновенно, по краям отверстия возникло бледно- матовое свечение обволакивающее, как полупрозрачной пленкой высунувшуюся руку. Леонид рукой в ореоле свечения потрогал каплю смолы и, – о, “ чудо!”, – он ощущает ее на ощупь! Смола оказалась липкой и вязкой, похожей на мед. Он поднес ко рту испачканный в смоле палец и попробовал на вкус. Терпкий привкус канифоли неприятно удивил. Эти манипуляции он проделал скорее машинально, чем осознанно. Спустя минуту, поймал себя на мысли, что неощущаемый мир вдруг и ни с того и ни с сего стал ощутимым.
“ Снова какая- то чертовщина?!”, – подумалось ему. Странным показалось и то, что ни голосов, ни сверлящего мозг звука ему больше не слышится. Он попытался собраться с мыслями, обдумать свое положение и только сейчас до него дошло, что он даже не одет? Да, голоса исчезли, но влияние, неощутимое влияние на его психику продолжалось. Он это чувствовал, и он поддался этому влиянию… Мысленно пожелал очутиться на корабле. Диск мгновенно двинулся в путь. Вскоре он уже входил в корабль. Там он привел себя в порядок, надел легкий комбинезон. И уже преисполненный уверенности в себе взбежал в командный отсек. Сидя в кресле с ручкой в руке, впервые записал в бортовом журнале: “ Нахожусь в состоянии Двуликого мира. Все странное вокруг и непонятное. Пытаюсь разобраться в происходящих явлениях, понять их. Как-то сосуществовать”. – Завязав, таким образом, письменный диалог с самим собой Кразимов почувствовал себя увереннее. Он решил изучить Двуликий мир без программы, а по обстоятельствам и все, что удается увидеть, открыть, он будет заносить по утрам в бортовой журнал. Такая система действий наиболее оптимально подходила в сложившейся ситуации, т. к. Двуликий мир диктовал свои условия… Закончив писать и, отложив бортовой журнал, он порывисто вскочил с кресла и вышел на смотровую площадку, где в мерцающем сиянии застыл диск. Он стал осматривать мерцающее сияние на стенке диска. Осторожно потрогал поверхность, внимательно вглядываясь в мерцание, увидел, что поверхность кажется прозрачной и одновременно как бы затуманенной изнутри.
“ Взглянуть хорошо бы под микроскопом. Что это за материал?”, – Думая так, он заметил, что мерцание приобрело новую ритмичность.
“ Что это за явление? – и в такт мысли, ритм мерцания, как бы подстроилось под слова мышления, – Ага, значит диск читает мои мысли!”, – и в унисон, ритм мерцания изменился, подтверждая выводы. Леонид быстро отвернулся от диска и исчез в корабле. Спустя минуту он вернулся с насадкой к бортовому телескопу, дающей увеличение в сто раз. Приложив прибор к мерцающей стенке, стал тщательно осматривать поверхность. В объективе проступила структура материала, состоящая из сетки шестигранных светящихся и мерцающих кристаллов. Поразительное сходство с пчелиными сотами, если не считать матового мерцания, дополняло и то, что ячейки сот заполнены, как бы живыми кристаллами. Вещество кристаллов “ дышало” излучаемым светом. Казалось, ячейки заполнены жидкостью, как медом соты. Леонид достал из кармана иголку и поднес к “ меду”. Острие наткнулось на твердую поверхность. Он попытался выковырять “ живой” кристалл. Но игла не находила зацепки, поверхность полированная, скользкая и гладкая, представляла собой сплошной монолит.
“ Интересно, насколько твердая эта структура?”. Он быстро достал из кармана твердомер, в виде небольшого, похожего на шариковую ручку, прибора. Приставил острие с алмазной пирамидкой к мерцающей поверхности и нажал на черную кнопку сбоку прибора. Сухой щелчок и стрелка подскочила по вертикали шкалы до максимума, это говорило о том, что материал сверхпрочный. Он посмотрел сквозь насадку на увеличенное в сто раз место укола твердомером, но обнаружить отпечаток от пирамидки не удавалось. Зато алмаз исчез. На месте алмазной пирамидки осталось выжженное гнездо крепления. “ Похоже угрозы разрушению стенок просто испепеляются защитной системой диска!”, – сделал вывод Леонид. Вторя его мыслям, поверхность ответила мерцающей светотенью, пробежавшей по периметру. Увлекаясь увиденным, приказал вслух: – Пусти внутрь! – с любопытством наблюдая через объектив, как сетка правильных шестигранников зашевелилась. В четкой очередности кристаллики перестраивались, образуя правильный овал входа. Леонид втиснулся в отверстие. Внимательно осматривая торец по толщине стенки. Оказалось, что кристаллы образуют стенку из двух слоев. – Стань прозрачным! – снова приказал вслух. Тут же кристаллики внутреннего и наружного слоев повернулись вокруг общих осей относительно друг друга в разные стороны. Матовая тень исчезла, уступая место прозрачности, и только легкая рябь кристаллической решетки чуть заметна глазу. Диск вне сомнения был подключен к мозгу Леонида какой-то непонятной связью и управлялся мыслью. Но механизм движения кристалликов, перемещение диска в пространстве и времени, оставалось непонятной и необъяснимой загадкой.
“ Что двигает диск, где двигатель?!”. – Леонид не мог дать на эти вопросы ответ, лишь терялся в догадках. Постулат материалистических мировоззрений – чудес не бывает, – лопался, как мыльный пузырь. Кразимов стал поддаваться, теплившейся некогда в материалистических закоулках памяти, мысли о невозможности чуда. Но чудо, так явственно воплощалось в летающем диске, разрушая догматы о материалистическом происхождении мира и всевозможные сомнения, что его неверие в чудеса было поколеблено. Леонид все же оставался на своих позициях – чудес не бывает и точка! Сколько раз он оставался, верен этому убеждению, даже в минуты отчаяния, там, на космодроме, его родном космодроме, видимом из Двуликого мира. Благодаря твердой убежденности в материальном происхождении вещей он не потерял чувства реальности, живет и действует, борется и побеждает… Выбравшись из прозрачного диска на смотровую площадку, Леонид остановился у поручней. Облокотясь на поручни, застыл в глубокой задумчивости. Да, он побеждает Двуликий мир. И тайны, неразгаданным клубком свиты у ног его. И даже если ему не удается разгадать хоть часть из них не беда. Они покорятся ему, а значит, будут жить с ним рядом. Последняя мысль заставила задуматься глубже. Как так живут. Ведь это же кристаллы. Леонид взглянул на диск. Стенки уже потеряли прозрачность, матовое мерцание разлилось молочным туманом по периметру выпуклости. Он невольно залюбовался совершенством линий диска. И диск словно застеснялся, зарделся чуть розоватым оттенком мерцания.
“ Стесняется, как дитя!”, – почти ласково подумал он, ловя себя на мысли, что думает о диске, как о живом существе. “ Не может быть! Неужели?!!!” – Леонид почувствовал, что это так. А где доказательства? Но их было сколько угодно. Ведь только живое существо может менять окраску, открывать вам дверь в свое жилище. Вконец расстроенный нахлынувшими чувствами, ласково погладил ладонью диск: – Ну, дружище, если это так, то нужно, чтобы и я научился тебя понимать?! – вслух обратился он к аппарату. Матовое мерцание на поверхности затрепетало, изображая волны, такие как хлебная нива, что колышется в поле по ветру.
“ Нет, я тебя не понимаю. Говори мне, как я тебе, мыслью” … Леонид прислушался. В ответ лишь мерцание. Он еще раз мысленно повторил вопрос. Снова тишина.
“ Откуда же, черт возьми, шла атака галлюцинаций?!” – терялся в догадках. Он вернулся в командный отсек. Сел в кресло. Открыл бортовой журнал, записал:
“ Контакт с диском не устанавливается. Похоже, он изучает меня. Мысленного диалога нет. Продолжаю наблюдения. Вне всякого сомнения – это живое существо”.
Кразимов оторвался от записей. Устало поднял глаза. Отсутствующим взглядом уставился в пространство кабины. В открытый овал двери виден диск. Его чуть заметное мерцание отражается в стеклах приборов, падает на лицо космонавта, делает его мученическим. С минуту он просидел в растерянности, затем охватил голову ладонями, склоняясь на локти. Отчаяние вновь овладело им. горький давящий ком подступил к горлу. Дыхание стало прерывистым. Леонид вдруг поймал себя на мысли, что он плачет.
– У- у, слюнтяй! Прекрати мокнуть! – приказал он сам себе. Скрепя зубами, овладел собой. Электронное табло высвечивало время. Он скользнул взглядом по цифрам, затем встал и направился к лифту. У подножья корабля его встретили яркие лучи солнца. В их веселых бликах открывались живописнейшие картины Мезозоя. Леонид осмотрелся вокруг. Затем, выбрав направление, двинулся на Запад. Он шел наугад, не разбирая дороги, да и незачем было это делать, т. к. Двуликий мир представал перед ним призрачным видением. Он шел сквозь этот мираж, сквозь лес- призрак, мираж песка, животных, видевших тоже его и что есть сил, охотились на незнакомца, не причиняя никакого вреда. Это злило хищников, распаляло их звериные инстинкты так, что разнообразное стадо представителей Мезозойской эры с ужасающим ревом бежало, ползло, двигалось на гигантских конечностях, содрогая землю своим топотом в погоне за космонавтом. Леонида привел в чувство парящий рядом диск. Тут с ним началась истерика. Терзаемый Двуликим миром человек, пришел в бешенство. Он попытался запустить в диск случайно попавшей под руки корягой, но пальцы лишь сомкнулись в кулак где-то внутри коряги, не чувствуя преграды. Тогда он засунул руку в карман, извлекая спрятанный там камешек. Ощущение твердых граней радовало, придавало уверенности в свои силы. Он крепко зажал его в своем кулаке и занес над головой для броска, но в последний момент остановился и сам еще не в силах понять, что заставило его прервать бросок, машинально взглянул на стиснутый кулак. Ладонь, плотно облегая поверхность невидимого камня, формировала его рельеф. Это взбесило Кразимова еще больше. Он со злобой швырнул невидимку в диск. Полета камня невидимки невидно лишь яркая вспышка на поверхности диска, да характерный треск сгоравшего вещества, свидетельствовали о том, что предмет достиг цели. Диск все также висел в воздухе метрах в пяти. Ворсистый мох под ним аккуратно расстилался, повторяя очертания зависшего аппарата. “ Вот это живое существо ощущает меня, Двуликий мир, одновременно и Лунный, и мой мир. А я, как же я?! Призрак для всех!”, – подытожил он. И снова волна досадной злобы захлестнула истерзанную нервную систему космонавта. Он бросился прочь от этого места. Диск тут же двинулся следом. Внезапно перед глазами все померкло, он почувствовал падение. Удар был несильный, но приземление давало о себе знать. Ныли колени и ушибы правой руки. Леонид, охая, поднялся, стараясь разглядеть в кромешной тьме хоть толику света.
Все напрасно, тьма окутывала его со всех сторон. На ощупь Леонид обнаружил стенку, по всей видимости, это была часть гранитной скалы. Он осторожно продвинулся чуть вперед, прощупывая наугад ногой куда стать. Но впереди была пустота. Казалось, что дальше пропасть. Он осторожно, быстро, как мог, подался назад, прижимаясь спиной к стене. Во тьме появилось пятнышко мерцающего света. Глаза постепенно привыкали. По мере привыкания, свет, разрастаясь, превратился в диск. Леонид раздраженно увидел мерцающий летательный аппарат, остановившийся перед ним на расстоянии вытянутой руки. – Пошел вон! – крикнул он, как назойливой собачонке. В ответ розоватое мерцание диска. И только тут Леонид ощутил мягкое прикосновение к голове. Кто-то нежно гладит его по голове. От этого прикосновения становится тепло и уютно, все выглядит безразличным, клонит ко сну. Веки наливаются свинцовой тяжестью. Он зевает, склоняя голову в поисках места для сна. Но тьма не позволяет разглядеть, что под ногами. Леонид насторожился. Резкая перемена в самочувствии заставила призадуматься. Он поймал себя на мысли, что это состояние часто наваливалось на него в самые неожиданные минуты. Но при свете, когда множество раздражающих факторов вокруг. Тогда казалось это естественной усталостью. Он встряхнулся, собрался с мыслями, сосредоточился. Но спать захотелось еще больше. Отяжелевшие веки с трудом поднялись, глаза устремились на диск. Развитость мерцания сгустилась почти до малинового оттенка. От этого тяжесть мягкой пеленой окутывала тело, как покрывалом, убаюкивая сознание, склоняя ко сну. Леонид понял – диск воздействует на него. И как будто испугавшись этой мысли, диск замерцал в ярком ореоле густых малиновых тонов. Мягкая невидимая среда обволакивала голову, придавая телу, ощущение уютной и теплой постели еще больше склоняя ко сну. Леонид не в силах овладеть собой, стал медленно сползать в полусонном забытье к земле. Диск мерцал розоватыми оттенками. Приблизился, как бы приглашая войти внутрь. Леонид очнулся. Увидел перед собой манящее отверстие входа, где он найдет покой и пристанище, но какой ценой?! Ценой своей мозговой энергии, которую будет использовать диск. Значит, семье Лунатиков диск предпочел его мозг. Он уничтожил их, переключив питание на мозг Леонида.
– Какая же ты безжалостная тварь! – громко воскликнул он в сторону диска. Подумав, добавил: – А, впрочем, ты единая формация, бессознательное существо, паразит, обитающий в Двуликом мире… Диску надоело разглагольствование Кразимова. Мощным малиновым мерцанием он сразил его. Теряя окончательно сознание от навалившегося летаргического сна, он понял, что каким-то чудом оказался внутри диска… Леонид потерял ощущение времени. А когда пришел в себя, то обнаружил, что лежит в диске. Часть стенки диска опирается на поручни смотровой площадки корабля, оставшаяся часть висит в воздухе. Медленно поднявшись, он протиснулся в образовавшийся выход в стенке и очутился на смотровой площадке. Голова кружилась и ныла. Он плохо соображал, где он, что с ним. Ощущение опустошенности и безразличия ко всему окружающему навалилось уже естественной усталостью. Он спустился в командный отсек. Что произошло с ним, не помнит? В душевом отсеке отшатнулся в испуге от увиденного в зеркале незнакомца. Оттуда на него смотрело заросшее бородатое лицо мученика. Скулы заострились резко, очерчивая обтянутый кожей череп. Выделялись глазницы с черными кругами вокруг неестественно выпученных глаз с красными белками. На худой и длинной шее обозначился кадык. с трудом узнавая себя в зеркале, Леонид разделся. Смял остро пахнущую одежду и запихнул ее в автомат для обработки. Затем с наслаждением подставил худые уставшие плечи под теплые струи душа. Гладко выбрился. С аппетитом набросился на еду. Ему захотелось спать, но смутное чувство беспокойства овладело им. Память возвращала картины поединка с диском, и сон исчез… Из командного отсека, сквозь открытый овальный люк, видно, как на поручнях смотровой площадки “ дремлет” диск. Леонид с ненавистью посмотрел в его сторону. Затем стал манипулировать клавишами пульта управления. Смотровая площадка дрогнула и медленно поползла вверх, закрывая собой овал входа. Диск свалился за борт и лишь у самой земли замедлил падение, зависнув в воздухе. Заливаясь ослепительно ярким свечением, и в одно мгновение очутился на том же месте, где только что была смотровая площадка. Там округлый остов корабля уже ничем не отличался от остальной блестящей серебристой поверхности ракеты. Диск заметался вокруг. Но проникнуть внутрь ему не удавалось. Его свечение приобрело белый цвет. Казалось, обшивка корабля плывет под мощью ярких лучей, но свойство сплава обшивки корабля обладает высокой отражающей, и термической устойчивостью и надежно предохраняло от испепеляющей энергии свечения. Вскоре диск или вернее уже яркий шар, в который превратился диск, стал меркнуть. Быстро уменьшаясь в размерах и исчез на глазах у изумленного Кразимова который, с нескрываемым опасением наблюдал сквозь предохранительные фильтры иллюминатора за поединком диска с кораблем. Когда все было кончено, Леонид поудобнее уселся в кресло. Ясность мышления вернулась к нему. Желание вернуться в свой мир не перерастало в отчаяние и безысходность. И теперь, закаленный невзгодами Двуликого мира, он мог спокойно рассуждать, анализировать, сопоставлять факты. Он углубился в теорию полета. Сотни раз перелистывал расчеты траектории к Патроклу, пытаясь уяснить происшедшее. И как гром среди ясного неба в освобожденном мозгу родилась идея: