Факелоносцы
Шрифт:
А на хлебных полях по другую сторону пролива пахали землю, сеяли ячмень, и береговая стража несла охрану побережья, зорко следя, не покажутся ли на западе черные паруса скоттов.
Однако скотты в этом году запаздывали, о них не было ни слуху ни духу, и, не дождавшись вестей из наружного мира, Амбросий на несколько дней отправился с горсткой своих приближенных на север, а именно в Абер на Белом Берегу — место, где северная дорога из Кановия, проходя через горы, спускалась к побережью.
На третий день пребывания в Абере они вместе с вождем Догфелом и некоторыми из его воинов устроили состязание, гоняясь на лошадях по твердому ребристому пляжу, простиравшемуся
Отъехав от берега, они увидели разрыв между дюнами, откуда вытекал ручей. В этом проеме уже были видны хижины Абера с папоротниковыми крышами, сгрудившиеся в устье долины, которая, словно языком зеленого пламени, лизала серо-лиловые склоны гор. А в конце долины сверху, с седловины, спускалась дорога легионов. И там, высоко, Аквила различил облачко пыли с черным зернышком внутри, которое затем, прямо на глазах, превратилось во всадника, мчащегося во весь опор. Одновременно его увидели и остальные. Амбросий сказал что-то Догфелу, ехавшему рядом, и пустил своего черного жеребца легким галопом, прочие последовали за ним. Аквила ударил пятками в бока своей рыжей кобылы и очутился рядом с Бриханом — Бриханом, владельцем двух огромных псов, Бриханом, который мог взять у старого Финнена арфу и заиграть так, что с деревьев слетались птицы, зачарованные его игрой. Но больше всего на свете этот молодец любил заводить ссоры. Он и впрямь после первой их встречи подошел к Аквиле и с преувеличенной вежливостью осведомился, как того зовут, хотя всем это было давным-давно известно, — у Аквилы тогда чесались руки положить щенка поперек колена и отшлепать как следует. Но теперь он привык к Брихану, между ними установился своего рода вооруженный мир, и в его пределах они неплохо ладили между собой. Брихан бросил на него через плечо быстрый взгляд и ухмыльнулся:
— Вот так скорость! Значит, новость такая, что растопит снега на Ир Видфе!
На несколько мгновений дюны скрыли от их глаз горную дорогу, а когда они выехали из-за них, всадник уже миновал деревню и приближался к ним тем же бешеным галопом. Еще немного — и он, рванув поводья, на всем скаку остановил свою мохнатую лошадку и спрыгнул на землю: молодой круглолицый воин, он переводил взгляд с Догфела на Амбросия и обратно, грудь у него ходила ходуном.
— Мой государь Амбросий, вождь Догфел, по дороге из Кановия движется какой-то отряд. Они уже проехали пограничные камни, когда я их увидел, и я скакал всю дорогу, чтобы принести вам весть.
— Не в первый раз люди едут дорогой из Кановия, — заметил Догфел.
Однако Амбросий продолжал пристально смотреть на воина, который никак не мог отдышаться.
— Что в них особенного, в этих людях? — спросил он наконец.
— Мой государь Амбросий, трое передних держат в руках зеленые ветки как посланцы с мирными намерениями. И у всех троих рыжие волосы, точно лисья шерсть горит на солнце. — Тут он задохнулся от сознания важности того, что сейчас скажет. — Мой господин, мне думается, это Молодые Лисы!
В наступившей тишине слышались только крики чаек. Затем Амбросий сказал:
— Возможно, ты и прав, — и повернулся к остальным: — Что ж, скоро узнаем. Валарий, Аквила, вы со мной.
— Я тоже. И еще кто-нибудь из моих людей, — быстро вставил Догфел.
— Нет, ни ты, ни твои воины не поедут.
Валарий, однако, поддержал вождя, в слезящихся глазах старика была неподдельная тревога.
— Государь, тебе надо иметь при себе побольше народу. Может быть, тут какая-то хитрость!
Прежде чем Амбросий успел ответить, Брихан захохотал, вскинув голову:
— Валарий у нас сама осторожность, наверно, он заботится о собственной шкуре! Возьми меня вместо него, государь.
Старый служака схватился за рукоять меча:
— Ах ты… щенок ты негодный! А ну-ка повтори еще раз… — Лицо его пошло пятнами, он шумно раздувал ноздри.
Ярость Валария показалась наблюдавшему за ссорой Аквиле несоразмерной поводу. Пора бы старому дурню знать Брихана!
— Если хочешь со мной драться, я к твоим услугам, но уж теперь на обратном пути, — беспечно отозвался Брихан. — Только не пей больше, а то меч в руке будет дрожать.
Амбросий поспешил вмешаться в разгоравшуюся ссору, не повышая при этом голоса:
— Тихо, братья мои! У меня есть дела поважнее, чем разнимать вас, неважно когда — сейчас или потом. Брихан, ты ведешь себя день ото дня хуже. А тебе, Валарий, неужели не хватает разума не обращать внимания на этого молокососа?
Брихан пожал плечами, Валарий закусил нижнюю губу. Но Амбросий уже повернулся к Догфелу:
— Если те люди едут с дружескими намерениями, негоже мне встречать их с толпой вооруженных людей.
Но Валарий продолжал мрачно упорствовать:
— А что, если у них не дружеские намерения? — Голос его дрожал.
Аквила взглянул на руку старика, державшую поводья, — она тряслась, и он понял, что за всем этим кроется что-то, чего он не знает.
Амбросий, разворачивая лошадь в сторону дороги, оглянулся на сопровождающих:
— Один человек с кинжалом под плащом справится не хуже троих с боевой дружиной… Если есть на то воля Господа, чтобы я правил Британией, то я не умру, как умер мой отец — от руки убийцы, не закончив дела. Если же я умру именно так, стало быть, ты, Эуген, и старый арфист Финнен зря старались, когда увозили меня ребенком, значит, Бог не хочет, чтобы я правил Британией.
Он ударил пятками в ребра черного жеребца, и громадное животное рванулось вперед, взяв с места в галоп. И вмиг Амбросий оказался далеко впереди, только темный плащ летел у него за спиной. Аквила и Валарий тоже пустили лошадей галопом, и, таким образом, лишь два ближайших спутника сопровождали Амбросия, когда он поскакал к перевалу навстречу трем рыжеволосым всадникам.
Дорога, извиваясь, забиралась все выше и выше, громады скал, теснившихся вокруг Ир Видфы, словно собирающаяся гроза, темнели по сторонам дороги. Всадники очутились в другом мире — далеко позади осталась зеленая долина и белые пески Абера; сейчас их окружал пустынный, с широким и высоким небом мир, где, помимо стука копыт их собственных лошадей, не было других звуков, разве что свист ветра в пожелтевшей горной траве да пронзительный крик золотого орла, кружившего над утесами. Наконец дорога перевалила через уступ, и глазам их открылся еще один длинный петляющий отрезок и вдали кучка всадников, скачущая им навстречу.