Факиры-очарователи
Шрифт:
Туземец улыбнулся:
— Если у саибов рука не задрожит, и если карабины их стреляют хорошо, то бояться нечего, ни в тиграх, ни в буйволах недостатка не будет.
— А есть у тебя верные и преданные загонщики?
— Их здесь сколько угодно, но мне довольно десяти человек.
— Отлично, а сколько ты хочешь за эти два дня?
— Четыре рупии (десять франков) для меня и полрупии на каждого загонщика!
— Сколько ты хочешь вперед?
— Саиб заплатит мне, уезжая из Секондоры, — ответил горделиво туземец, — мне лично ничего не нужно, но другим надо дать половину их заработка, чтобы они могли купить рису для своих семейств.
Я передал ему немедленно требуемую сумму.
— С кем же мы будем воевать, с тигром или с буйволом? — спросил я.
— Я сейчас
— Когда мы отправляемся?
— Сейчас же, как саибы будут готовы, так как нам придется идти всю ночь!
— Куда ты нас поведешь?
— В большие джунгли!
— Известно ли тебе, что мы не знакомы с этой страной?
— Китаб небольшая река, которая впадает в Тумбу, самый большой приток Джумны. Она вытекает из последних отрогов гор Мейвара и бежит дикою долиною, где логовища. Почти у края долины чудные пастбища, на которые приходят пастись черные буйволы. Но надо быть очень осторожным, потому что территория тигров так заросла кустарниками, что вы не успеете опомниться, как тигр будет у вас на спине!
— Это в тех местах ты добыл себе те ужасные раны, что ты нам показал?
— Да, тигр бросился на меня, и если бы не безумная храбрость одного английского майора, который прибежал и выстрелом в упор в голову зверю убил его, то я не имел бы чести видеть вас сегодня. Но ошибка была с моей стороны, майор привел своих загонщиков, я не должен был допускать этого, я не был их начальником, и они покинули меня в тот момент, когда тигр повернулся в нашу сторону, вместо того, чтобы спасаться бегством, я бросился к майору с криком «берегитесь», а в эту минуту зверь бросился на меня, с тех пор я охочусь лишь со своими людьми!
— Будь спокоен, мы не дадим тебя съесть! — засмеялся я.
— Чернокожий сказал мне, что вы хорошие стрелки, без этого я не рискнул бы идти с вами. Чуть не каждую минуту к нам являются молодые английские офицеры из Агры и Лукнова и просят меня доставить им случай убить тигра, я им никогда не отказываю, но принимаю все меры к тому, чтобы им попадались только кролики!
— Не могу же я ежедневно рисковать своей жизнью из-за пустяков, да и что нужно этим новичкам, только что прибывшим из Англии? Сильных ощущений? Ну, так они получают их вволю!
— Как, кролики…
— Конечно, саиб, надо только с умом взяться за дело, как только мы вступаем в джунгли, я им твержу каждую минуту: берегитесь тигра!
— Ты просто плут!
— Нет, если бы вы видели, какие у них делаются физиономии: все в кучке, тесно прижимаясь друг к другу, с широко раскрытыми глазами и готовые шарахнуться в сторону при малейшем шорохе. Тогда я испытываю их и при малейшем колыхании травы, в которой скользнет пугливая лань, я вдруг громко вскрикиваю: тигр!.. Если эта молодежь потеряет голову и начнет метаться из стороны в сторону и стрелять, куда попало, то уж потом пусть они хоть двадцать лет пристают ко мне с тигровой охотой, кроме кроликов я им ничего не покажу, если же, напротив, я вижу, что мои офицеры сохраняют присутствие духа и хладнокровие, исследуют джунгли с должным вниманием и выпускают заряд, лишь убедившись в том, что цель стоит его, то я даю им возможность встретиться с тигром, так как знаю, что они не убегут от него!
— А кто поручится за то, что ты и с нами не сыграешь подобной штуки?
— О, саиб!
— Предупреждаю, что у нас нет времени для твоих экспериментов.
— Завтра утром Шейк-эль-Молук покажет вам тигра, я слишком опытный охотник для того, чтобы сразу не понять, с кем имею дело!
С этими словами он ушел, чтобы собрать своих людей.
Амуду, мозг которого был недостаточно эластичен, чтобы понимать шутки, прошел за ним следом несколько шагов, и я слышал, как он шепнул туземцу, что если тот нас обманет, то получит изрядную порцию розог.
Шейк-эль-Молук еле удостоил негра взглядом и пробормотал, очевидно, намекая на курчавую голову Амуду.
— Если баранья голова говорит о розгах, то, значит, у него у самого спина чешется от порки!
И ушел.
К счастью для него, мой нубиец не понял его ответа, а то мне пришлось бы выступить посредником, так как Амуду не жалел своих кулаков, если для этого подвертывался удобный случай.
Час спустя Шейк-эль-Молук явился сообщить нам, что он отправил вперед несколько человек, чтобы исследовать ту местность, куда он хотел вести нас и поискать следов буйволов. Несмотря на палящий зной, мы около полудня отправились в дорогу. У нас было слишком мало времени и мы не могли его терять.
Целый день до вечера мы шли прекрасными шоссе, обширными рисовыми и кукурузными полями, на равных расстояниях, с удивительной правильностью были проложены каналы орошения, питавшиеся из пруда, обсаженного рощицами из тамариндов, банановых и апельсиновых деревьев, в тени которых прятались хижины райо или крестьян, обрабатывавших эти поля.
И все это свежее, зеленое, кокетливое, залитое солнцем.
На каждом шагу, из каждой борозды, из каждого пучка риса вспархивали бекасы, но сейчас же и опускались обратно. Оказывается, что они так жирны, что не смогут высоко взлетать.
Мы настреляли их к обеду, и я нахожу, что мясо их было удивительно вкусно, сочно и нежно.
Эти поля с маленькими деревушками индусов, с очаровательными рощами казались нам бесконечными, но вот на горизонте стали вырисовываться точно облачка, которые мало-помалу превратились в холмы, покрытые лесом, и за ними, по словам проводника, текла река Китаб, цель нашей экскурсии.
На закате, около шести часов вечера, мы остановились у одной рощицы, быков отпрягли и повели на водопой,,. а мои люди расположились, чтобы приготовить себе поесть. Наши загонщики, как и их начальник Шейк-эль-Молук, были все мусульмане. Тчи-Нага и Дази-Пал, мой погонщик, были индусы, поклонники Брамы, следовательно, пища должна быть совсем отдельная, пилав у мусульман и карри у индусов, и то, и другое очень вкусно, мы с товарищем решили, что, кроме бекасов, мы попробуем стряпни тех и других из наших людей. Я подзадорил тех, и они старались изо всех сил отличиться… И действительно, так постарались, что мы не знали, кому отдать пальму первенства. Наступила ночь, когда мы начали подниматься на холмы Китаба, и вблизи они оказались совсем не холмами, а горами, довольно почтенной высоты, и чтобы облегчить подъем, мы поднимались не прямо, а почти параллельно вершине. Тихо обсуждали мы то, что ожидало нас завтра, наслаждались благоуханной свежестью очаровательного вечера, прислушиваясь к тысяче звуков, нарушавших ночную тишину неумолчным концертом. Мириады птиц, которые молчат в жаркий день, теперь пробудились и начали щебетать, а вот возле нас скользнул в кусты с протяжным воем шакал, вдали слышны могучие перекаты рева хищных зверей, и эхо повторяет их, точно отдаленный гром, а мы с моим другом лежали в полудреме под тентом нашей фуры и не подозревали того странного приключения, которое неожиданно прервало нашу экскурсию в самом почти начале. Звезды уже начали бледнеть, и пронизывающая свежесть уже начинала нам говорить о том, что утро близко. До сих пор все шло прекрасно, люди наши шли тесной колонной не столько из боязни хищных зверей, сколько из страха злых духов, которые, по индусскому поверью, живут в малонаселенных местах, как вдруг фура неожиданно остановилась, и мы услышали, что наши загонщики бегут по тропинке, которой мы шли, и бегут молча, не издавая ни крика, ни слова. Какой ужас парализовал их голос? Амуду окликнул их, но не получил ответа.
С быстротою молнии выскочили мы из фуры со словами:
— В чем дело? Что случилось?
— Кали, Кали, — пролепетал последний из убегавших, у которого от страха подкашивались ноги, и он еле поспевал за убегавшими товарищами.
Амуду проклинал беглецов на всех известных ему языках, обзывая их подлецами и трусами.
Подумав, что неожиданно появился тигр, мы бросились к оружию, как вдруг услышали шагах в десяти голос Амуду, наткнувшегося на что-то и упавшего:
— Я держу одного! — кричал он, поднимаясь с земли. Эта фраза озадачила нас еще больше, но не успели мы спросить, что там такое, как услышали жалобный крик: