Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю
Шрифт:
Я написала это письмо в Чекерсе в прошлое воскресенье, порвала его, но вот оно снова.
Она закончила письмо небольшим рисунком кошки – это был намек на ласкательные имена, используемые ими друг для друга. Она была «кошечкой», а он – «мопсом» или «свинкой», соответственно он завершал свои послания изображением свиньи. А когда Черчилль открывал дверь в Чартвелле, они часто приветствовали друг друга милыми звуками животных: он – «гав-гав», а она – «мяу-мяу».
У нас складывается впечатление о женщине, совершенно неотделимой от жизни и карьеры ее мужа, которая не только любит супруга, но и способна брать на абордаж его очернителей. Как-то в 30-е гг. она ехала в железнодорожном вагоне с группой друзей, и кто-то по радио пренебрежительно
Клементина Черчилль заплатила немалую цену за приверженность жизни Черчилля, и она понимала это. Как-то она заметила, что на ее могиле была бы уместна такая эпитафия: «Здесь покоится женщина, бывшая вечно усталой. Жила она в мире, взыскавшем усилий немало». Она призналась своей дочери Мэри, что была обделена счастьем самой растить четырех детей (пятый ребенок, девочка по имени Маригольд, умерла в младенчестве).
Почти все время она отдавала Уинстону, интересы которого – по словам Мэри – «стояли на первом, втором и третьем месте». Это, несомненно, было жертвой. Можно утверждать, что и Клементина, и ее дети страдали от того, что ощущали себя малыми небесными телами, которым суждено вечно вращаться вокруг Roi-Soleil [41] Чартвелла. Муж был слишком занят, и иногда она чувствовала себя покинутой.
41
Roi-Soleil – корольсолнце (фр.).
Порою он писал ей с очевидной пылкостью (например, в одном письме высказано желание вытащить ее голой из ванны), но в марте 1916 г., когда он был в окопах, Клементина написала ему заунывное послание. «Мы еще молоды, но время бежит, лишая нас любви, и остается лишь дружба. Она спокойна, однако не слишком вдохновляет и пылает жаром». Ой-ой.
Был по крайней мере один случай, когда Клементина бросила Черчиллю в голову тарелкой со шпинатом. Принимая во внимание его поразительную склонность к самолюбованию, многие, наверное, одобрили бы этот поступок (но и были бы благодарны, что она промахнулась). Родители обоих супругов отличались методичной неверностью, они оба выросли в семьях, которые так или иначе были несчастны. Возникало ли у Черчилля или Клементины когда-либо за пятьдесят шесть лет их брака искушение пойти налево?
Каковы бы ни были некоторые слухи, я немало удивлюсь, если обнаружится, что Черчилль был неверен. Он не только хранил преданность Клементине, но и по своему характеру не был способен на такой шаг. Упоминается история о Дейзи Феллоуз, которую описывают как «стильную, шикарную особу с бессердечной красотой». Она случайно встретилась с Черчиллем на Парижской мирной конференции в 1919 г. Дейзи пригласила его на чай, чтобы «посмотреть на ее маленькое дитя». Когда Черчилль заявился на чаепитие, он обнаружил не маленького ребенка, а шезлонг, покрытый тигровой шкурой, на тигровой шкуре расположилась хозяйка. На ней не было одежды. Он убежал.
Что касается самой Клементины, то обычно придают большое значение истории с балийским голубем. Стресс совместной жизни с Черчиллем был таков, что она время от времени уезжала на длительный отдых – на юг Франции, в Альпы или Вест-Индию. В 1934 г. она отправилась в настоящую одиссею – 50 000 километров по южным морям на роскошной моторной яхте, принадлежавшей наследнику Гиннесса лорду Мойну. Клементина побывала на Борнео, Сулавеси, Молуккских островах, в Новой Каледонии, на Новых Гебридах и Бали, откуда написала мужу: «Это чарующий остров. Красивые храмы, покрытые буйной растительностью, в каждой деревне. Красивые танцоры. Жители ведут райскую жизнь. Они работают примерно два часа в день – а в прочее время играют на музыкальных инструментах, танцуют, приносят дары в храмах богов и занимаются любовью! Превосходно, не так ли?»
В это время Черчилль вел рукопашный бой с правительством из-за Акта об управлении Индией, после долгих прений он возвращался домой изможденным, понятно, что та жизнь, которую он мог предложить Клементине дома, не всегда была райской. Да и, наверное, ежедневному занятию любовью не отводилось важного места в распорядке Чартвелла, как это было у счастливых племен Бали. Клементина привезла множество сувениров в багаже, сбросила вес и выглядела отлично.
У нее были морские раковины, которые приобрели желто-зеленый цвет, ими украсили декоративные пруды. Но ее главным трофеем был балийский голубь. Ее дочь Мэри описывала его как прелестную розово-бежевую маленькую птицу с коралловым клювом и лапками. «Он жил в красивой плетеной клетке, напоминавшей ловушку для омаров. Он ворковал и кланялся с изысканной восточной вежливостью людям, которые нравились ему». Голубь был подарком другого пассажира яхты. Его звали Теренс Филип, и он был торговцем произведениями искусства.
Мы можем предположить, какие чувства этот человек пробудил в Клементине. Ведь, когда голубь отворковал, она сама сделала эскиз надписи на его погребальную стелу, которая установлена в солнечных часах в розарии Чартвелла.
Строки она придумала не сама, а по совету Фреи Старк, писавшей книги о путешествиях, заимствовала их у литературного критика XIX в. У. П. Кера. Некоторые говорят, что подразумеваемое совершенно очевидно.
Черчилль – это тот здравый человек, от которого улетела Клемми. Она признает свою неправоту, но голубь – птица Венеры, символ любви – напоминание об иной жизни, к которой она почти приобщилась на тропическом острове на другом конце Земли. Голубь заслужил столь церемониального погребения не потому, что он был веселой маленькой птицей, а потому, что он будил в памяти те дни, когда она сама ворковала и ласкалась. Он – символ ее увлечения, первого, последнего и единственного.
Правда ли это? Был ли у нее роман с торговцем произведениями искусства? Да, я думаю, это допустимо, – хотя другие указывают на предполагаемые гомосексуальные наклонности Теренса Филипа. За два последующих года, как известно, он несколько раз приезжал в Чартвелл, но то, что когда-то было между ними, умерло подобно голубю. И сам Теренс Филип умер во время войны, когда работал на галериста Вильденштейна в Нью-Йорке.
Было ли между Клемми и этим обходительным господином нечто большее, чем флирт, или нет, но есть два соображения, относящиеся к этой истории с балийским голубем. Во-первых, что бы ни символизировала эта птица, Черчилль знал об этом, но смог понять и простить. А как иначе он позволил бы воздвигнуть гробницу отпускному роману в своем саду?
Во-вторых, что бы Теренс Филип ни сделал для Клемми – какие бы чувства он ни пробудил, – это никак не сказалось на ее любовных отношениях с мужем. Вот что она пишет ему с яхты, когда направляется домой: «Мой дорогой Уинстон, я пользуюсь оказией авиапочты, чтобы попросить тебя, подобно Иоанну Предтече, подготовить мой путь, и также хочу сказать, что люблю тебя и страстно желаю оказаться в твоих объятьях». Так ли пишет женщина, охваченная жаркой страстью к другому мужчине? Возможно, но я думаю, что в случае Клементины маловероятно.