Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю

Джонсон Борис

А вот что Черчилль пишет в ответ:

Я много думаю о тебе, моя дорогая Кошечка… и ликую, что мы проводим нашу жизнь вместе, а также что нас ждет еще несколько лет в этой долине радости. В последнее время я находился в некоторой депрессии из-за политики и хотел твоего утешения. Но я чувствую, что поездка была для тебя новым опытом и огромным приключением, ты побывала в ином окружении и видела большие пространства. Поэтому я не испытываю недовольства из-за твоей долгой экскурсии и хочу, чтобы ты поскорее вернулась.

Из этого письма можно почувствовать, что Черчилль знает, насколько тяжелы его требования

к жене. Мы также понимаем, как несладко пришлось ему в ее отсутствие и он сильно нуждается, чтобы она была рядом. Почему Черчилль простил ей флирт с Теренсом Филипом, если и было что-то требовавшее прощения? Потому что он любил ее, вот почему. Мир находится у нее в большом долгу – и это признало британское правительство после смерти Черчилля, присвоив ей титул леди по происхождению.

Без нее не были бы возможны его свершения. Она дала его жизни домашний фундамент, покоившийся на крепких сваях, и не только тем, что руководила хозяйством Чартвелла, где были девять слуг и два садовника, и тем, что удовлетворяла эмоциональные и бытовые запросы четверых детей. В этом также ее труды можно считать успехом.

Было нелегко вырастить их четырех – Диану, Рандольфа, Сару и Мэри, – и, хотя не все из них были счастливы в дальнейшей жизни, все стали замечательными и мужественными личностями. Это можно поставить в заслугу Черчиллю (он был любящим отцом, когда позволяло время), но прежде всего – Клементине.

Она обуздала крайности Черчилля, она научила его больше думать о других людях и быть не столь эгоцентричным, она способствовала проявлению и укреплению тех свойств его характера, за которые можно любить и восхищаться. Это было важно в 1940 г. Страна нуждалась в лидере, которого мог понять народ, в лидере, который был привлекателен, казался «крепко стоящим на земле» и неподдельным.

Если Черчиллю было суждено руководить страной во время войны, ему необходимо было уметь находить контакт с людьми, а им была необходима возможность контакта с ним. В случае Черчилля этому немало способствовало то, что была выполнена сверхзадача – люди могли отождествлять себя и свою страну с его личностью.

Глава 10

Становление Джона Буля

Конец июля 1940 г. Положение Британии совершенно отчаянное. Последние соединения британского экспедиционного корпуса уже давно унесли ноги из Франции. Немцы методично пытаются уничтожить Королевские ВВС. Черчилль инспектирует оборонительные порядки в Хартлпуле – городе, получившем известность из-за обстрела немецкими кораблями во время Первой мировой войны.

Он останавливается перед британским солдатом, вооруженным пистолетом-пулеметом Томпсона М1928 американского производства. Черчилль, взявшись за ствол, забирает оружие у солдата. Черчилль держит пистолет-пулемет так, что дуло обращено вперед и вниз, – как будто он патрулирует британское побережье. Он поворачивается лицом к фотоаппаратам – и получившийся снимок станет одним из самых замечательных изображений его непоколебимой воли к сопротивлению.

Фотография настолько выразительна и так приковывает внимание, что стала хитом пропаганды обеих сторон. Геббельс тут же напечатал листовки с Черчиллем и пистолетом-пулеметом, в которых он назывался военным преступником и гангстером – ведь ему понравилось размахивать тем же самым смертоносным оружием, которое предпочитал Аль Капоне.

Британцы также использовали снимок, вырезав, правда, солдат в касках, – но в британском случае посыл пропаганды был совершенно другой. Да, свидетельствует изображение (которое в наши дни растиражировано на всевозможных кружках, кухонных полотенцах и плакатах), нашими военными устремлениями руководит гражданский человек в годах, у которого настолько нелепый стиль одежды, что он до сих пор носит высокую шляпу-котелок подобно кембриджскому вахтеру. Он приобрел ее в 1919 г. на улице Сент-Джеймс у торговцев шляпами Lock & Co – о чем у них сохранилась запись, – но котелок вышел из моды годы назад.

Да, у него тот же вкус в отношении головных уборов, что и у Стэна Лорела [42] , да, он носит галстуки-бабочки в горошек и костюмы в тонкую полоску и походит на провинциального адвоката. Но я скажу вам, что плакат убедительно сообщает зрителю: этот человек стрелял много раз. Черчилль знает, как ставить оружие на боевой взвод и заряжать его.

Черчилль хорошо понимает, как обращаться с пистолетом-пулеметом, и умеет стрелять. Если использовать слово, употребляющееся слишком часто, в этом изображении есть что-то от иконы. Ведь в 1940 г. Черчилль становился ею – почти буквально.

42

Лорел Стэн (1890–1965) – английский комедийный актер, сценарист и режиссер.

Самым непостижимым образом он превращался в дух нации, символ сопротивления. Посмотрите на это круглощекое лицо, на приподнятую губу, намекающую на веселье, на его искренний взгляд. Черчилль стал подобием того дородного джентльмена, который более двух веков олицетворял грубый, но жизнерадостный ответ британцев на всякую значительную угрозу с континента. Он стал Джоном Булем и разделял много очевидных общих свойств с этим воплощением Англии, которое относится к XVIII в. Они хорошо знакомы благодаря прессе и пропаганде наполеоновской эры.

Он толстый, веселый, живущий на широкую ногу, буйный – и патриотичный в такой степени, которая многим всегда казалась чрезмерной и необязательной, но теперь, в условиях нынешнего кризиса, она кажется совершенно оправданной. Невозможно представить, чтобы кто-либо из его соперников был способен на такой поступок: ни Галифакс, ни Чемберлен, ни Стаффорд Криппс, ни Иден, ни Эттли – никто из них.

Никакой другой ведущий британский политик того времени не мог бы подержать пистолет-пулемет так, чтобы это сошло ему с рук (и до сих пор это золотое правило всех политических фотооппортунистов, об этом шипят имиджмейкеры: «Никогда не прикасайтесь к оружию!»). Ни у кого из них не было необходимой самоуверенности, яркости, склада, харизмы, непосредственности, сопоставимой с черчиллевской.

Чтобы руководить страной во время войны, объединять людей в годину мучительных тревог, необходимо «контактировать» с ними – если использовать современный политический жаргон – на глубинном и эмоциональном уровне. Было недостаточно взывать к логике сопротивления. Он не мог просто убеждать их проявлять храбрость.

Ему требовалось привлечь их внимание, подбодрить и воодушевить их; при необходимости даже развеселить, а лучше всего было бы посмеяться над врагом. Чтобы воздействовать на британцев, ему было необходимо на каком-то уровне отождествлять себя с ними – с теми особенностями характера, который и он, и они считали изначально присущими народной душе.