Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю
Шрифт:
Рузвельт бегло прочитал сообщение и заключил из его упрашивающего тона, сочетающегося с неистовым отчаянием, что Британия, возможно, идет по пути всех остальных европейских стран, а в таком случае зачем же посылать ей эсминцы, если их пушки могут быть обращены против США?
Черчилль непреднамеренно сыграл против себя, он усилил, а не ослабил обеспокоенность Вашингтона в отношении британского коллапса. И был еще один международный наблюдатель, известный своими сомнениями по поводу Британии и ее способности сражаться, – французский адмирал флота Франсуа Дарлан.
Этот Дарлан был вспыльчивым типом, он настолько разъярился от неадекватной на его взгляд помощи, которую Британия
Даже если он был человеком чести и считал немыслимым, что его корабли будут использоваться немцами, уже произошло множество событий, которые считались немыслимыми. Как только флот будет в досягаемости немцев, ничто не помешает им поднять на этих судах нацистский флаг. Черчилль не намеревался идти на такой риск.
72
Ростбиф – французское прозвище англичан.
Некоторые историки подвергли действия Черчилля резкой критике. В своем увлекательном исследовании Ричард Лэмб утверждал, что Черчилль был слишком жесток и порывист, что он должен был дать больше времени своим адмиралам для улаживания проблем с французами. По мнению Лэмба, Черчилль подчистил официальную историю после войны – воспользовавшись тем, что снова стал премьер-министром в 1951 г., – и, по существу, задушил критику своей «бойни».
Несомненно, Черчилль управлял всем процессом и словно бульдозер подталкивал события. Как только Франция пала, его стала преследовать мысль о риске, который представляли эти изящные по очертаниям, быстроходные и современные французские корабли. На заседании кабинета военного времени 22 июня Черчилль отмечал достоинства «Ришелье», «Жана Бара» и других судов. Он призывал разбомбить их или запереть в гаванях с помощью британских мин. Капитаны кораблей должны сдаться, иначе будут считаться предателями.
Галифакс возглавил остальных членов кабинета и пытался успокоить Черчилля, заявляя: «Необходимо приложить усилия, чтобы переговоры привели к успеху». Но два дня спустя Черчилль снова взялся за старое. Вступило в силу перемирие между Германией и Францией, то есть последняя выбыла из войны. Как же поступить с этими проклятыми кораблями?
Но теперь и флотские начальники присоединились к кабинету, возражая против насилия по отношению к французам. Даже первый морской лорд сэр Дадли Паунд, обычно всецело поддерживающий Черчилля, сказал, что не может рекомендовать операцию против них.
Но Черчилль упорствовал словно бык, бодающий амбарные ворота. Британские адмиралы собрались на совещание в Гибралтаре, где также могли высказаться вице– и контр-адмиралы наряду с офицерами связи, прикомандированными к французским портам в Северной Африке. Хорошей ли была идея подготовки какой-либо операции против французского флота?
Нет, сказали эксперты, то есть люди, находившиеся непосредственно на месте событий. Даже угроза применения силы станет «катастрофичной» и, скорее всего, настроит французов против англичан. Но возражения были тщетными. Черчилль растоптал сомнения других с автократическим безразличием. На данном этапе, как считает Лэмб, Черчилль поистине стал военным диктатором.
К 1 июля он заставил начальников штабов и министров разделять его точку зрения. Была начата операция «Катапульта» по нейтрализации и, при необходимости, по затоплению французского флота. Черчилль полностью проигнорировал, что французы старались изо всех сил выполнить то, что считали своими обязательствами. Они затопили корабли и подводные лодки во французских портах, а оставшиеся вывели из немецкой зоны оккупации. «Ришелье» и еще 24 судна отплыли из Бреста в Марокко, «Жан Бар» покинул Сен-Назер, другие корабли вышли из Лорьяна.
Фактически ни одного французского судна не оставалось в немецкой зоне оккупации, и все же Черчилль считал, что «любой ценой, идя на все риски, так или иначе мы должны обеспечить, чтобы французский флот не оказался не в тех руках, не использовался для сокрушения нас и других».
До перемирия британцы заверяли французов, что будет достаточно, если французский флот уйдет в Северную Африку или в Тулон, который был вне немецкой зоны. Но теперь коварный Альбион снова отступался от своего слова.
3 июля британская эскадра под командованием Джеймса Сомервилла приблизилась к Мерс-эль-Кебиру, и французские матросы были заинтригованы – они решили, что вскоре вместе выйдут в открытое море и будут сражаться с немцами. Затем в небе появились британские самолеты и сбросили мины у входа в гавань. У французов появились подозрения.
На переговоры с французским адмиралом Марселем Жансулем был отправлен британский посланник. Сперва Жансуль отказывался встретиться с ним, полагая, что общение с простым капитаном было ниже его достоинства, но капитан Холланд по прозвищу Хуки все же сумел передать ультиматум Черчилля.
Французам предлагалось либо затопить корабли, либо отправиться на них в британские порты или в Вест-Индию, иначе им предстояло готовиться к последствиям. Время тянулось, а напряжение нарастало. Хуки Холланд раскачивался на катере в окружении французских судов. Наконец в 14:42 Жансуль дал знать, что готов принять британскую делегацию для «уважительного обсуждения». В 16:15 Холланд поднялся на борт французского флагмана «Дюнкерк», и дело сдвинулось с мертвой точки.
Жансуль показал приказы Дарлана, из которых следовало, что, если немцы попытаются захватить корабли, он должен либо отплыть в Америку, либо затопить их. «Если бы мы знали об этом ранее, положение было бы совсем другим», – сказал Холланд. Жансуль выразил готовность пойти дальше и разоружить свои корабли, хотя это являлось бы выходом за рамки инструкций. Но было уже поздно.
Дарлан выслал морское подкрепление. Когда оно прибудет, было неизвестно. Открывалась перспектива полномасштабного сражения между британским и французским флотом. Черчилль послал короткую телеграмму: «Заканчивайте дело быстро». Судьба моряков была решена. Начался обстрел.
Как позднее сказал Черчилль: «Выбор был ужасен, он был подобен лишению жизни собственного ребенка ради спасения государства». Решение Черчилля, во всей его ледяной логике, было на 100 процентов правильным.
С какой стороны ни поглядеть, французы должны были признать, что они уступили свое право на корабли немцам. В лучшем случае флот стал бы дополнительным аргументом в переговорах с нацистами, но от него все равно пришлось бы отказаться. Лэмб утверждает, что немцы хотели лишь «контролировать» французский флот, придавая этому слову значение «проверять» или «наблюдать» – как в «Ausweiskontrolle» [73] .
73
Ausweiskontrolle – проверка документов (нем.).