Фалор
Шрифт:
– Почему?
– Слушай, я не умею объяснять такие вещи, ты всё узнаешь.
Хорошо. Занавес неизвестности пока плотно задёрнут, но откроется где-то в обозримом будущем. Однако с мертвой точки я не сдвинулась ни на миллиметр. Надо спросить что-нибудь ещё, чтобы как-то скрасить тоску.
– Куда мы идём? – выплыл самый простой вопрос.
– Ужинать. И встретиться кое с кем.
Может, этот кое-кто окажется разговорчивее и объяснит хоть что-нибудь.
– А к кому мы идём? – осторожно продолжала я, подсчитывая, как скоро он
– К хорошей знакомой, – он усмехнулся, увидев разочарование на моём лице. – Скоро тебе всё объяснят. Ну, я надеюсь, что скоро.
Шли в тишине, прерываемой только звуком шагов.
– Долго ещё? – спросила я, когда мы ступили на вторую по счёту лестницу. Лестницы этого архитектурного ужаса соединяли этажи по два, то есть, добираться со второго этажа на четвёртый надо было по двум лестницам, проходя коридоры от одной до другой почти целиком.
– По идее, да, – неуверенно ответил собеседник. – И о чем они думали, когда этот кошмар проектировали?
Вышло наигранно.
– Хороший вопрос, – усмехнулась я. – Они думали, а мы мучаемся.
И это тоже получилось совсем не натурально.
– Да уж.
Мы неловко замолчали. Разговор себя исчерпал.
На очередном витке раковины Джон внезапно остановился, прошёлся туда и обратно, сверяясь с чем-то ему одному ведомым, вернулся ко мне и заявил.
– Вроде на месте.
– Наконец-то, – тускло ответила я, чтобы не выдать настоящего раздражения.
– Ага, года не прошло, – улыбнулся Джон. Хотя путь в любом случае не мог быть бесконечным, добраться было, несомненно, приятно.
Я мельком заметила номер на последней двери – «415». Если предположить, что первая цифра означает этаж, а другие две – порядковый номер комнаты на этаже, на каждом этаже должно быть не меньше пятнадцати комнат. Этажей тут по меньшей мере пять, куда столько?
Джон постучался в комнату, в ответ прилетело сдержанное «входите» женским голосом.
– Заходим, – пригласил Джон и открыл дверь.
Я выпрямилась и шагнула в комнату.
Комнату, абсолютно идентичную той, которую я только что покинула.
За столом у окна сутулилась стройная фигура с ярко-синими волосами. Мне в глаза бросился белый бантик, скрепляющий назатылке передние пряди. Видимо, чтобы не лезли в глаза. По большому счёту, дело было даже не в бантике, а в том, что синие волосы до лопаток выглядели абсолютно естественно, как будто были такими от рождения.
Фигура поднялась из-за стола, выпрямившись во весь рост, и оказалась на полголовы выше меня. Она обернулась и оказалась девушкой с резкими чертами лица, колючим изучающим взглядом и тонкой, словно бумажной голубой кожей. Я замерла, рассматривая её во все глаза.
– Я обещал привести её сразу к тебе, я привёл, – отчитался Джон. – Всё, тебе больше ничего от меня не надо?
– Я не ожидала, что ты и правда её приведёшь. Но теперь верю, – она рассматривала меня, как манекен.
– Я бы на твоём месте не верил, – он пожал плечами.
– Тебе-то?
– Ага.
– Не путай самокритику с самоуничижением.
– А ты не путай шутки с серьёзными заявлениями.
Девушка вздохнула.
– Проще будь, никто пока не умер, – усмехнулся Джон.
– Успеется. Ну, привет, – она протянула мне руку.
– Привет, – я пожала её ладонь, стараясь не слишком открыто пялиться на синюю кожу.
– Куверилика Астрон. Можно Лика.
– Полина Совина. Мне больше нравится полное имя.
– Его разве можно сократить?
– Некоторые пытаются назвать меня Полей.
Она поморщилась.
– Это подходит в лучшем случае маленькому ребенку. Я рада, что тебе не нравится.
– Тебе это о чём-то говорит?
– Не только это.
– Когда с тобой говорит слишком многое, это уже не совсем здоровое состояние.
Ну, не удержалась.
Она кашляюще рассмеялась, Джон заразительно захихикал. Я тоже скромно улыбнулась.
– Думаю, можно вести её к старшим, – с сомнением произнесла Лика. – Хорошо себя чувствуешь?
– Вполне, – я пожала плечами.
– Ты ей что-нибудь рассказал?
– Не хочу выполнять работу за них.
– Ты не выполняешь свою. Ты тест прошёл по чистой случайности, не признался, что не в состоянии выполнить задание и прибежал ко мне за помощью. Я должна была победить, а тебе ещё и хватило наглости попросить кинжал, – она шагнула к нему и обожгла холодной яростью. – Я подставилась, когда отдала тебе его ради пользы дела, а ты всё равно не справился. Поэтому даже не смей возмущаться и делай, что я говорю.
– Моя задача – привести её в наш мир, что ты ещё от меня хочешь?
– Ты мне должен. Отдай кинжал и рассказывай, – раздельно, почти шипя.
Джон отстегнул с пояса ножны и протянул Лике.
Я наблюдала эту сцену, стараясь слиться со стеной, чтобы не отвлекать их друг от друга, и тщетно пыталась отодрать с лица ухмылку, но она приклеилась намертво.
– Итак, есть два мира, – нехотя начал Джон. – Твой и наш. И нашему миру грозит разрушение от каких-то неведомых причин. И есть пророчество, или прогноз, или просто предупреждение, что есть человек, который победит его, и ещё один, который разрушит этот мир и объединит его с другим. Ты и есть первый человек.
Я выслушала его молча и безэмоционально, но изнутри рвался вихрь мыслей, грозя разбить эту безразличную маску. Мне нужно спасти чужой мир. Эта фраза была колючей и горькой, она не вписывалась ни в одну нишу в моей голове, она расплывалась и искажалась. Ярко, масляно, тошнотворно блестела, как плёнка бензина в дождевой луже.
Вот к чему он спрашивал про главных героев книг. Он хотел узнать, трудно ли со мной будет. А я сказала, что хочу держаться в стороне, подальше от геройств главного персонажа. Молодец, что скажешь. Прямым текстом признала собственное нежелание что-либо спасать.