Фальшак
Шрифт:
– Я говорю про дачу: мы едем? Максим, что с тобой?
– Ни хрена со мной. – Жбан вытер ладонью мокрый нос. – Мы уезжаем. И чем, скорее, тем лучше. А то припрется еще какой-нибудь психованный уголовник. И придушит меня насмерть прямо в твоей квартире. Или пристрелит. А тебе останется на память мой труп. Ну, вроде как сувенир.
В международный вагон скорого поезда «Варшава – Москва» Бирюков протолкнулся, когда схлынула первая волна пассажиров. В купе, где собирал сумку Сахно, царила весенняя прохлада. Видимо, неисправный кондиционер,
– Здравствуйте, молодой человек, – Сахно встретил Бирюкова улыбкой и энергичным рукопожатием. – Это снова вы, а это снова я. Вот ваша посылочка. Спустил ее сверху и чуть не заработал грыжу.
Он показал пальцем на большой пластиковый чемодан, занимавший едва ли не всю нижнюю полку. Сахно не мог скрыть своей радости, когда увидел Бирюкова. Видимо, опасался, что на этот раз за «посылочку» забудут встретить, и придется самому тащить неподъемный груз через весь перрон к стоянке такси, потому что всех носильщиков уже разобрали пассажиры. А затем вести чемодан домой и снова надрываться, втаскивая его в подъезд, карабкаться по ступенькам наверх, потому что лифт, как всегда, выключен.
– Надолго в Москву?
– Застряну тут на неделю, а то и на все десять дней, – охотно объяснил Сахно. – В конце сентября в посольстве большой прием в стиле а-ля-русс. Наши решили, что без красной рыбы и черной икры гости просто опухнут. Таково кондовое мышление начальства. А поляки вообще не понимают, что такое икра. Они ее никогда не ели и не едят. По их понятиям это слишком дорого и не вкусно. Пиво, хлебная водка, кусок прожаренной говядины с луком и капустой – это в Варшаве всем понятно. Но икра… Впрочем, мне все это без разницы. Сахно должен проследить за тем, чтобы свежий продукт был отгружен в срок и отравлен по назначению. И он это сделает. Потому что дипломатия – это наука невозможного. Наука находить компромисы там, где их нет и быть не может. И я эту науку постиг почти в совершенстве. Без ложной скромности.
– Рад за вас.
После дальней дороги Сахно не выглядел вялым и уставшим, как в прошлый раз. Легкий серый костюм в мелкую белую полоску, в который он нарядился перед самым прибытием поезда, сидел так, будто дипломат только что покинул примерочную мидовского ателье. Безукоризненно белая рубашка и бордовый галстук, расшитый мелкими фигурками тигров, не оставляли сомнений в своем благородном европейском происхождении. Английские куфли «Кларкс» на высоком наборном каблуке увеличивали рост на добрых восемь сантиметров. Сахно уложил в сумку завернутые в газету тапочки. Бирюков, задержал взгляд на газете. Кажется, московская. Бирюков успел прочитать заголовок одной из заметок «Эстафете дан старт». Тапочки исчезли в сумке.
– Мы в посольстве выписываем все наши газеты, – Сахно, угадав ход мыслей собеседника, снисходительно усмехнулся. – Разумеется, не бульварные. Такого чтива и Варшаве хватает. Выписываем серьезные газеты. Кстати, как дела на художественном фронте? Кто сейчас главный придворный живописец?
– Тут без перемен. Все те же морды.
– Скоро моя загранкомандировка подойдет к концу. Вернусь в Москву, чтобы больше никуда не уезжать. Надеюсь, не откажете мне, проконсультируете на предмет всяких там новомодных течений и веяний? – В каком смысле проконсультировать?
– Хочу купить несколько картин, – ответил Сахно. – Украсть интерьер квартиры. Старина… Это для меня слишком дорого. А вот современная живопись, пожалуй, подойдет. Что-нибудь светлое, лирическое. Русская природа, березки, елочки и палочки. Но я в этом деле профан.
– С этой задачей справится Архипов. В «Камее» полно вполне приличных картин. На любой вкус.
– А вы сами что-то пишете?
– Я работаю в урбанистическом стиле, – соврал Бирюков, чтобы сразу отбить интерес к своему творчеству. – Прокатные станы, заводы и все такое.
– И что, на такие вещи находятся покупатели? Странно… Лично я не поклонник тяжелой промышленности. Как поживает наш общий друг?
– Недавно попал в дорожное происшествие.
– Что вы говорите, – Сахно энергично всплеснул руками, чуть не свалил со стола дорожную сумку. – Надеюсь, ничего серьезного?
– Отделался парой синяков. Сейчас отлеживается на даче.
– Пусть поскорее выздоравливает. Так ему и передайте. Он нужен нам живым и здоровым.
Попрощавшись, Бирюков поднял чемодан, отметив про себя, что вес посылки никак не меньше полутора пудов, протащил багаж по узкому коридору в тамбур. Резво, не давая себе передышки, пробежался по платформе под палящим солнцем, чувствуя, что рубашка быстро пропиталась потом и прилипла к спине, а дыхание сбилось. Через пять минут он занял позицию на вокзальной площади в тени телефонной будки. Отсюда хорошо просматривалась стоянка такси, были видны не только снующие взад-вперед пассажиры с багажом, но и все автомобили, стоявшие у кромки тротуара и на стоянке возле моста. Сахно едва ли станет мять в метро свой дорогой костюм. Одно из двух: тачка уже заказана и ждет его где-то на площади, или клиент поймает такси. Минута текла за минутой, солнце, раскалив асфальт до кипения, спряталось в облаке смога. Бирюков, изнывая от жары, терпеливо ждал.
Весь вчерашний день, он не слезал с телефона, пытался выяснить, что за птица этот Сахно. Звонки в городское адресное бюро и справочную Министерства иностранных дел не прояснили ситуацию. Пришлось пойти на компромисс с собой и позвонить знакомой девице по имени Элеонора, с которой Бирюков после очередной размолвки еще прошлой осенью решил порвать отношения. Но все не складывалось. Долгоиграющий вялый романчик, в который не вносили оживления редкие постельные сцены, продолжал крутиться. Элеонора работала референтом в самом сердце МИДа, в канцелярии, и, разумеется, знала все.
На исходе вечера она перезвонила из дома и сказала: «Я навела справки, перелопатила всю картотеку. Никакой Сахно Илья Борисович в Варшаве не работает и никогда не работал. Ни в посольстве, ни в торгпредстве, ни в консульской службе». «Он какой-то хрен по хозяйственной части. Хоть и называет себя дипломатом. Он часто приезжает в Россию из Польши», – вставил Бирюков. «Говорю же тебе, нет в Варшаве такого хозяйственного хрена. Мало того, человек с таким именем не числился ни в центральном аппарате, ни в одном из наших посольств за границей. Возможно, он работает в какой-нибудь частной лавочке и мотается в Москву по делам. Какая тебе разница? И зачем понадобился этот Илья Борисович?»
«Долг хотел получить, – вздохнул Бирюков. – Познакомился с человеком в ресторане. Он не рассчитал свои финансы. Короче, посиделки в „Гаване“ и музыку оплатил я. А тут оказался на мели и вспомнил о долге». «Плакали твои деньги, – Элеонора злорадно фыркнула. – В следующий раз не будешь пьянствовать с кем попало. А пригласишь в „Гавану“ приличную девушку». Бирюков сказал, что намек понял и пообещал пригласить девушку на следующей неделе. «Ведь снова забудешь», – ответила Элеонора, но Бирюков не слышал, он положил трубку.