Фальшивое солнце
Шрифт:
На следующий день, когда Лена вышла из дома, чтобы купить хлеб, Виталик встретил ее. Он сидел на скамейке с вездесущими старушками и о чем-то с ними болтал. Те млели, слушая его, парень сумел разговорить даже тетю Машу, вредную бабку с первого этажа. Лена хотела нырнуть обратно в подъезд, но Виталий, увидев ее, обрадовался и вскочил с места.
Вместе они сходили в магазин, а потом Виталик пригласил Лену в кафе, где накупил всего, чего душа Ленкина пожелала, не забыв про Ленкину маму и сестренку: им был выбран торт «Лесная поляна», свежайший, пропитанный коньяком и щедро украшенный грибочками из песочного теста, кремом и шоколадом.
Ленка даже не почувствовала вкуса мороженого, она не
Виталик быстро завоевал сердце мамы, и она, наивная, добрая душа, полюбила его искренне и нежно, как родного сына. Анна Николаевна назвала его Виташенькой, ждала в гости, разогревая перловый суп в алюминиевой кастрюльке. Где-то ведь жили у парнишки родители, любили его, кровиночку, а здесь он, бедный, постоянно на сухомятке, так ведь недолго и гастрит заработать.
Виталика полюбили все жительницы маленького неказистого дома-барака, заселенного одними женщинами. Так уж получилось, что они все были одинокими – у одних мужья и сыновья погибли на войне, у других умерли от ран уже в мирное время, а третьих – бросили с детьми, как Анну Николаевну. Каждый год они дружно травили тараканов, крыс и клопов, наводнивших старый барак, мечтая о новом жилье. Виталик и тут поспел: помогал.
Он вообще был веселым и легким на подъем, излучавшим любовь ко всему живому, светлым и добрым человеком – полной противоположностью угрюмому, немногословному Сашке. Ленка сравнивала Виталика с бывшим и понимала – не в пользу Сашки сравнение. Вокруг Виташеньки всегда собиралась большая компания, а Сашка предпочитал одиночество. Виталик сыпал шутками-прибаутками, а Сашка терпеть не мог пустую болтовню. Виталик был красивым, как «Финист – ясный сокол», а Саша – вылитый Пашка-Америка из нового фильма, весь на нерве, глаза пытливые, злые.
А еще были ночи. Прекрасные, упоительные, безумные ночи. Ленка с Виталиком садились в автобус и уезжали в лес. Они купались в реке, ловили рыбу: Виталик мог из ничего, из пробки и гибких ветвей вербы сделать удочки: все ладилось в его умелых руках. Ленка тысячу раз запутывала леску в ивняке или в речных коряжинах, а Виталик терпеливо распутывал ее тысячу раз. Потом на костре закипала уха, в стаканчиках плескался портвейн, жарилась на прутах ароматная колбаса. Они пировали, и Ленка с удовольствием смотрела, как ловко Виталик разбирает до косточек костлявого окуня.
А потом они долго целовались, и Виталик уверенно и нежно «разбирал до косточек» Ленку. Они оставались ночевать в искусно сделанном Виталиком шалаше, на мягкой траве, среди душистых березовых листьев и не спали ни секундочки.
Ленка забыла Сашку, как и не было его никогда.
Сашка перестал писать, словно понял, в чем дело. А, может быть, друзья разъяснили, что к чему – в маленьком городке все видно как на ладони. Лена слышала, каково приходится ребятам в армии, после того, как невеста бросала своего солдатика. Но… Какое ей теперь было дело до этого – семимильными шагами они с Виталиком шли к свадьбе. Он все решил: останется в городе, устроится на работу в соседний совхоз, в пяти километрах от города.
Поселок образцового содержания активно развивался – строились новые дома с просторными квартирами, спорткомплекс с бассейном, детские сады, школа. Молодые семьи могли получить отличное жилье – никаких очередей!
Лена не хотела уезжать в село. Виталик только смеялся:
– Нашла, за что цепляться – за комнатку в клоповнике! Глупая! За этим совхозом – будущее!
А она держалась за этот «клоповник» из последних сил. Спроси – почему? Она и ответить не смогла бы. А ведь тесно стало жить в маминой комнате. Виталик часто оставался ночевать, не уходил в свою общагу. Мама, соблюдая «приличия», стелила ему на диване. Утром с удовольствием слушала, как Виташа громко фыркал, умываясь на кухне, кормила его кашей и оладьями, вручала выстиранную и отглаженную спецовку. Виталий громко смеялся:
– Мама, ну что вы? Я ее через пять минут всю в мазуте уделаю!
Но Анна Николаевна не слушала. Как и когда она умудрялась стирать и сушить одежду, чистить башмаки до блеска – непонятно. И поэтому Виталик приходил на работу щеголем.
Анна старалась порадовать Виташеньку не только по доброте душевной. Все-таки, завидный жених: зарплата хорошая, перспективы, не прощелыга какой-нибудь, вроде бывшего муженька, алкаша и бабника. Все у Виташеньки просчитано и распланировано. Шутка ли, квартиру сразу дадут. Непонятно, что Лена сопротивляется: здесь, в городе, наверное, до смерти придется ютиться в этом вшивом бараке. Никому никакого дела нет, что она, Анна Николаевна, ветеран и инвалид войны. Все тут ветераны и инвалиды, а жилой фонд – не резиновый. А в совхозе – красота. До города – пять минут на автобусе. Что это она, в самом деле? Столицу какую нашла. Избалованная дочка, избалованная…
День свадьбы был назначен на двадцатое декабря. Хорошая дата, предновогодняя, праздничная. Решили гулять в столовой, в большом, с лепниной на потолке, зале. Народу наберется много, за деньгами дело не встало. Родители Виталика жили в деревне, отец – председатель, мать – герой труда. Куда там простой кассирше Анне Николаевне со своими тремя сотнями на сберкнижке.
Платье Лене шили на заказ. Она отказалась от фаты с веночком – банально. Решили обойтись тончайшим шарфом-пелериной, струящейся поверх платья, скроенного на манер нарядов героинь пушкинских стихов: завышенная талия, атласный пояс, рукавчики фонариками и тонкая вышивка гладью по подолу – ни у кого такого нет!
Надька не завидовала подружке, что замуж раньше ее выходит: такая уж натура, добрая и бесхитростная. Она видела свадебное платье, искренне восхищалась и деловито думала о наряде свидетельницы: надо было, чтобы и эффектно и невесту не затмить. Перебрав весь свой нехитрый гардероб, Надя остановилась на выпускном платьице: скромном, крепдешиновом, узком на талии, расклешенном по низу. Хорошенькое, и с убором невесты сочетается: поясок такой же, атласный прилагается.
Ленка, правда, в последнее время сама не своя: то смеется, то плачет. То шутит, то злится и на вопросы подруги огрызается. То болтает без остановки, то молчит, в одну точку уставившись, чудная. Все ей в руки идет как по накатанной: Нинка вон со злости лопнет скоро, тетя Аня радуется. А Ленка будто не очень довольна. Характер… Конечно, ясно из-за чего – Сашка в ноябре пришел. Был у них какой-то серьезный разговор – хорошо, Виталик ни о чем не знал – неизвестно, чем бы это все кончилось. Ленка после встречи с Сашкой лежала пластом целый день. Поняла, зараза такая, что обидела человека. Плакала. Но пора забыть об этом – свадьба! Интересно, Нину она на свадьбу пригласит? И где бы достать белые туфли – не в сапогах же шастать…
А Лена горела. На душе черте-что творилось! Все вроде бы хорошо и гладко получалось: Виталик – человек – лучше не придумаешь, добрый и ласковый, надежный. У него была счастливая особенность – легкий характер и смешливость. Он никогда никого не «грузил» проблемами, не устраивал ненужных драм и не обижался попусту. Но при этом жених не был «пустобрехом» и летуном, во всех его движениях чувствовалась крестьянская основательность, ответственность и старание. Жить с таким – одно удовольствие!