Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция «Бернхард» 1941-1945
Шрифт:
Потом он резко повернулся к своему товарищу, и через мгновение две фигуры неожиданно таким же таинственным образом исчезли, как они до этого появились.
Мати недоверчиво оглядела Хартмана, положив руку на автомат, потом сказала на ломаном немецком:
— Садиться на маленький корабль и ехать на большую лодку.
В течение всего долгого дня единственным развлечением обитателей яхты было наблюдать, как Мерсер пытался флиртовать с Мати. Без малейших результатов он опробовал на ней весь свой репертуар обольстителя. Девушка полностью игнорировала его. Положив ногу на ногу, она неподвижно сидела на палубе с автоматом на изготовку и ни разу не отвела взгляда от берега. Когда день уже клонился к сумеркам, девушка, прежде чем Патрос сумел уловить хоть одно движение на берегу, громко объявила:
— Сейчас они придут. — Потом она повернулась к Патросу и скомандовала: — Ближе, вместе с катером.
Яхта подошла к земле почти вплотную, и Хартман, вместе с Мати забравшись в шлюпку, погреб к берегу. Откуда-то из кустов возник Кубачек, который напряженным
— Нам надо торопиться.
— Что-то случилось? — спросила Мати.
— У Мичека снова предчувствие.
Мати побледнела:
— Должно произойти что-то ужасное, — сказала она, и от того, как вдруг задрожал ее голос, Хартман почувствовал себя неуютно.
Двадцать подчиненных Кубачека начали перегружать ящики с оружием на откуда-то появившуюся большую лодку. С помощью лебедки «товар» легко перегружался на борт «Авроры». Все шло как нельзя лучше. Вскоре весь груз был переправлен, и оставалось только произвести расчет. Хартман, захватив с собой первую партию денег, уже снова греб в сторону берега, когда неожиданно в небе послышался какой-то низкий гул. Вскоре он превратился в характерный рев, и Мати с воплем «Самолеты!» растянулась на дне шлюпки.
Затем послышалось мерное дробное постукивание пулеметов английского «спитфайра». Шлюпка быстро получила попадания. Пули прошили оба борта лодки, которая сразу же начала идти ко дну. Хартман выпрыгнул в воду и лихорадочно поплыл к берегу.
Его первой мыслью было беспокойство за «Аврору». С яхтой все оказалось в порядке. Потом он вспомнил о Мати и попытался отыскать ее среди обломков, которые волны несли к берегу. Какое-то время он не видел ничего, кроме разбросанных в воде кусков дерева. Потом из воды показалась чья-то темная голова и рука, которая, казалось, пыталась схватиться за воздух. Потом и то и другое снова скрылось под водой. Хартман бросился в воду и поплыл. Он нашел девушку и потащил ее на берег. Там он попытался сделать ей искусственное дыханье. Грудь спасенной начала вздыматься резкими толчками, потом тело девушки выгнулось дугой, и ее вырвало морской водой и кровью. При этом Кубачек и его люди неподвижно стояли вокруг, не делая никаких попыток помочь Мати. Через несколько минут Хартман передал полностью пришедшую в себя девушку ее друзьям. Партизаны так же молча, как и пришли, снова отправились в горы, а немецкий офицер вернулся на яхту.
Парадокс состоял в том, что, с одной стороны, благодаря героическим усилиям молодого немца была спасена жизнь девушки, в то время как, с другой стороны, множество партизан могли быть уничтожены именно тем оружием, которое Хартман приобрел у Мичека и его «Бригады освобождения Далмации».
Это было одним из характерных признаков того, как хорошо, благодаря Швенду, был организован процесс распространения поддельных купюр. Метод Швенда был очень простым. Он получал большие партии денег, лично делил их на меньшие суммы, которые рассылал по всей Европе, странам Ближнего и Дальнего Востока, Северной Африки и Южной Америки, поручив это дело людям, с которыми работал много лет. Среди его самых успешных агентов были братья Руди и Отто Раш. Еще одним важным звеном в операции был владелец гостиницы в Швейцарии Фредди Мерсер, который часто сопровождал Хартмана в поездках с целью закупки оружия, а также другой человек, по имени Главан. Они доставляли фальшивки главным агентам-распространителям в Риме, Стокгольме, Мадриде, Будапеште, Танжере, Париже, Амстердаме, Белграде, Копенгагене — словом, в любом городе, где шла оживленная экономическая деятельность. Некоторые из этих агентов были известными людьми с интересными судьбами. Одним из агентов, работавших в Амстердаме, был коммерсант, торговавший произведениями искусства от имени всемирно известной фирмы H. J. Goudstikker, по имени Алоис Мидль. По-видимому, Мидль имел склонность к торговле фальшивками, так как к тому времени он уже успел реализовать ряд поддельных полотен знаменитого художника Вермеера, выполненных Хансом ван Меегереном. В частности, он сумел организовать продажу Герингу за 1 650 000 гульденов подделанной ван Меегереном картины Вермеера «Христос и судьи».
Еще одной интересной личностью, привлеченной к операции «Бернхард», был таинственный уроженец Андорры, которого Швенд знал под псевдонимом Лаваль, как звали знаменитого французского политика. Как и настоящий Лаваль, андоррец всегда носил широкий галстук белого цвета. Швенд знал, что в середине 1930-х годов этот человек находился на Дальнем Востоке, где под прикрытием фирмы по экспорту и импорту занимался торговлей оружием. Там он стал другом и советником генерала Тераучи, который позже командовал войсками Японии в Юго-Восточной Азии. В начале 1941 года Лаваль вернулся во Францию, где гестапо постоянно, но безуспешно вело его розыски. Ему же, напротив, вскоре удалось установить дружеские отношения с представителями германского военного командования в Париже, в интересах которого он совершал частые деловые поездки в Северную Африку, В ходе одной из сделок Лаваль познакомился со Швендом, от которого получил партию фальшивых денег для распространения во Франции и по всему Востоку. Швенд никогда не знал, как Лавалю удавалось работать столь успешно, да он и не спрашивал. Для него достаточно было быть уверенным в том, что Лаваль с ним честен до щепетильности. Иногда от этого человека неделями и даже месяцами не было вестей, но затем обязательно появлялся некто, кто привозил с собой подробнейший, до последнего гроша, отчет о его деятельности.
В
Очень скоро спрос начал далеко опережать предложение. Кальтенбруннер, которому по мере усиления угрозы со стороны партизан было нужно все больше оружия, настойчиво требовал от Шелленберга увеличения выпуска продукции. После нескончаемой череды звонков Шелленберг позвонил Крюгеру и спросил у него: «Почему мы не можем изготавливать пятидесятифунтовые купюры?»
Крюгер объяснил почему. Редко кому в голову могла прийти мысль выяснять происхождение банкнотов достоинством пять, десять или даже двадцать фунтов. С пятьюдесятью фунтами все обстояло иначе. Они редко ходили в обращении, и люди привыкли внимательно рассматривать такие деньги. Рано или поздно это должно было закончиться провалом.
Шелленберг нетерпеливо кивнул:
— Ну хорошо. Но что вы можете предложить для увеличения выпуска денег?
Крюгер ответил, что для этого в концлагере вскоре будет открыт еще один блок.
И все же Крюгер решил пойти на производство пятидесятифунтовых купюр, а в дальнейшем приготовиться к производству купюр еще более высокого достоинства.
Вскоре у Крюгера, которому теперь пришлось проводить больше времени в Заксенхаузене, возникли некие подозрения, которые вскоре подтвердились. Блок № 19 располагался в отдалении от прочих строений. Его охраняли два шарфюрера (унтер-офицера) СС по фамилии Шуман и Венгер, подчинявшиеся лично Крюгеру. Если он находился в Берлине, а такое происходило очень часто, они оставались без командира. В результате охранники все больше и больше злоупотребляли своим привилегированным положением. По вечерам они часто вместе отправлялись на пирушки к сослуживцам, оставляя заключенных без присмотра и охраны. На следующий день, будучи на дежурстве, охранники либо отсыпались, либо продолжали пьянствовать. Они не чурались взяток, участвовали в скандальных любовных похождениях и фактически очень сблизились со своими «клиентами», обвиняемыми в государственных преступлениях. Крюгер узнал обо всем этом от заключенного Гютига, который совсем не оправдывал свою фамилию (в переводе «гютиг» означает «добрый»). Это был карлик, примерно ста пятидесяти сантиметров ростом, с чрезмерно раздутым туловищем, покоившимся на тонких коротких ножках. Это был единственный заключенный блока № 19, никоим образом не причастный к банковским операциям и печатанию денег. В свое время он был довольно известным клоуном, и из-за его бесконечных рассказов о былой славе и успехах он не пользовался уважением и авторитетом у товарищей. Для того чтобы потешить свое самолюбие, он занялся распространением сплетен между заключенными, а также доносил на охранников Крюгеру. Крюгера не особенно беспокоила внешняя дисциплина. Он был обеспокоен тем, что поведение охранников могло подвергнуть опасности жизнь заключенных, а это, в свою очередь, по крайней мере, на какое-то время привело бы к прекращению операции «Бернхард». Крюгер строго предупредил Шумана и Венгера, что, если они не подумают над своим поведением, у них возникнут серьезные проблемы.
Крюгер вынашивал планы по расширению своего объекта, а это означало, что ему вскоре понадобится еще один блок для размещения персонала и дополнительные штаты. Важным нововведением было создание группы контроля, которую возглавляли двое братьев из Варшавы по фамилии Фраерман. Прежде оба были преуспевающими банкирами и имели большой опыт работы с британскими банкнотами.
Вновь изготовленные купюры внимательно, по крайней мере десять раз, рассматривались на стеклянных столах, на которых они были разложены. Этим занимались три группы инспекторов, вооруженные мощными лупами. Первая группа проверяла печать и цвет банкнотов, вторая — водяные знаки и, наконец, третья — все сразу. По результатам проверки купюры делились на три категории качества. О том, что означало такое деление, знали только Кальтенбруннер, Шелленберг и Швенд. Деньги первой категории использовались только немецкими агентами, действовавшими в странах противника, а также распространителями в нейтральных странах. Вторая категория предназначалась для коллаборационистов в оккупированных государствах, для сомнительных сделок, в том числе и для операций на черном рынке. Наконец, третья категория использовалась в разовых операциях, включая выплаты вознаграждения отдельным, не особенно важным людям.