Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс! Тысяча благодарностей, Дживс!
Шрифт:
— Что же это такое творится! — воскликнул я, огорошенный или, если вам больше нравится, потрясенный до глубины души.
— Ты о чем?
— Сначала пускаете его под свою кровлю…
— Конечно, под кровлю. Не на кровлю же!
— Сначала предлагаете ему хлеб-соль…
— Вот солью-то ему, с его давлением, не стоило бы злоупотреблять. Наверняка врач рекомендовал ему бессолевую диету.
— Вы не имели права так поступить.
— Так я и без всякого права обошлась, — сказала она, прямо как персонаж анекдота, и я понял, что спорить с ней дальше было бы бессмысленно (или немыслимо). Если ты племянник,
Перестав усовещивать тетушку (усовещать? увещать? как правильно-то?), я встал, чтобы нажать кнопку звонка, а когда тетушка попросила меня дать пояснения о причине этого нажатия, я сказал, что намерен передать дело в более высокие сферы.
— Я вызвал Дживса.
— Ты получишь только Сеппингса.
— А Сеппингс добудет мне Дживса.
— И что, по-твоему, сможет сделать Дживс?
— Он заставит вас внять голосу разума.
— Сомневаюсь.
— Попытаться все же стоит.
В ожидании Дживса мы приостановили нашу беседу, и воцарилась тишина, слышно было лишь, как всхрапывает по временам прародительница и шумно дышу я, потому что я сильно разволновался. Согласитесь: племяннику не может быть безразлично, что любимая тетушка не ведает разницы между хорошими и дурными поступками. А она есть, эта разница; у нас в школе магистр искусств Арнольд Эбни втолковывал ее ученикам и в будни, и в праздники. Но никто, ясное дело, не удосужился объяснить эту разницу моей престарелой родственнице, вследствие чего она могла похищать чужие супницы без малейшего не то чтобы зазрения, но даже писка со стороны ее совести. Это, должен признаться, меня поразило.
При появлении Дживса мне было приятно лишний раз увидеть, как выпячен его затылок: ведь именно в этом месте располагаются главные отделы мозга, а в теперешней ситуации мне позарез нужен был обладатель большого количества серого вещества, способный унять брожение тетушкина ума и расписать ей все так, что она согласилась бы слушаться.
— Вот тебе твой Дживс, — сказала прародительница. — Изложи ему факты, и держу пари, он назовет мой поступок единственно правильным и велит мне идти дальше намеченным путем.
Я рискнул бы ради этого пари пятеркой при ставке, скажем, двенадцать к восьми, но это вряд ли было бы уместно. А вот изложить Дживсу факты — это была разумная мысль, и я принялся излагать их без промедления и заботясь о том, чтобы дать должное обоснование.
— Дживс, — сказал я.
— Сэр? — отозвался он.
— Прошу прощения, что опять вас отвлек. Наверно, читали Спинозу?
— Нет, сэр, писал письмо дяде Чарли.
— Чарли Силверсмиту, — дал я ремарку в сторону прародительницы. — Он дворецкий в Деверил-Холле. Один из лучших в своей профессии.
— Благодарю вас, сэр.
— Я крайне мало знаю людей, достойных столь же высокой оценки, как ваш дядя Чарли. Мы вас надолго не задержим. Просто возникла новая проблема, в некоторых отношениях небезынтересная. В недавнем разговоре я обрисовал вам положение дел, касающихся Таппи Глоссопа и Л. П. Ранкла. Припоминаете?
— Да, сэр. Мадам рассчитывала взыскать с мистера Ранкла некую сумму в пользу мистера Глоссопа.
— Совершенно верно. Так вот, из этого ничего не вышло.
— Я крайне опечален, сэр.
— Но вряд ли удивлены при этом. Вы тогда сказали, что у нее один шанс из ста.
— Около того, сэр.
— Ведь Ранкл не обладает даром сострадания.
— Вот именно, сэр. Прошлогодний сухарь.
Тут прародительница повторила свои сомнения в законнорожденности Л. П. Ранкла и, видимо, охотно развила бы тему, не останови я ее посредством поднятой руки.
— Напрасно она молила, — сказал я. — Он прогнал ее поганой метлой. И вполне возможно, даже поднял ее на смех.
— Жирный старый сын холостяка, — вмешалась прародительница, и мне вновь пришлось ее остановить.
— Думаю, вам ясно, что может произойти, когда гордая женщина подвергается такому обращению. Мысли об ответных мерах начинают тесниться в ее мозгу. Перехожу к сути: она похитила супницу Ранкла. Но я не хочу направлять вас по ложному следу. Она сделала это не в порядке мести — ну, вы понимаете, — но с тем чтобы получить козырь для переговоров, которые она намерена возобновить. «Расплачивайтесь, — скажет она, вновь призывая его тряхнуть мошной, — иначе не увидите супницы как своих ушей». Я доходчиво говорю?
— Абсолютно доходчиво, сэр. Я нахожу, что ваши слова ясны как день.
— Теперь мне бы следовало вам растолковать, что это за супница такая, но затруднение состоит в том, что я не имею об этом ни малейшего понятия, знаю только, что она серебряная, старинная и принадлежит к разряду вещей, которые коллекционирует дядюшка Том. Ранкл рассчитывал продать ее ему. Вы можете добавить тут что-нибудь? — спросил я престарелую родственницу. Она слегка поморщилась и сказала, что не может.
— Знаю только, что ее сработал какой-то голландец в эпоху Карла Второго.
— Тогда мне кажется, я понимаю, о какой супнице идет речь, сэр, — промолвил Дживс, и лицо его оживилось в той степени, в какой оно вообще способно оживиться: ведь он почему-то всегда предпочитает сохранять бесстрастный вид восковой фигуры из Музея мадам Тюссо. — Она значилась в каталоге аукциона Сотби, который мне довелось недавно листать. Не имеется ли в виду, — спросил он прародительницу, — серебряная позолоченная супница на круглой литой ножке, низ гравирован акантовым орнаментом, ручки в форме свитка с бугорками, крышка увенчана листвой поверх розетки из переплетенных ветвей аканта, подставка в форме чаши на круглых отвинчивающихся ножках с лиственным орнаментом, край крышки отогнут кверху?
Он умолк в ожидании ответа, но прародительница временно потеряла дар речи, и по лицу ее можно было предположить, что ее переехал городской трамвай. Странно, разве она не привыкла год за годом слушать подобную тарабарщину из уст дядюшки Тома? Наконец она промямлила, что, дескать, вполне возможно, что она не удивилась бы, и так далее.
— Я об этом знаю не больше вашего, — добавила она.
— Я полагаю, мадам, что это то самое изделие. Вы упомянули о мастере голландского происхождения. Не звали ли его, случайно, Ханс Конрель Брехтель из Гааги?