Фамильяр и ночница
Шрифт:
Вдруг чья-то рука коснулась сзади ее плеча и приглушенный бархатный голос промолвил:
— Не отпускает?
— Что? — тихо воскликнула Дана, оборачиваясь. Перед ней стоял совсем незнакомый молодой мужчина в темно-серой куртке, под которой виднелась тонкая белая сорочка. Черные шерстяные штаны были заправлены в высокие сапоги, а на груди поблескивал странный металлический амулет в виде круга, из которого торчали пучки щетины. Да и во всем его облике чувствовалось нечто странное, чужеродное, несмотря на спокойную приветливую улыбку.
—
— Ну да, если подкрадываться сзади, это, конечно, добавит мне спокойствия, — усмехнулась Дана. — Вы всегда так знакомитесь с барышнями?
— Нет, только в купальские ночи и только с художницами-колдуньями. А вы привыкли к другому?
— Вам это в самом деле интересно? — вздохнула Дана. — Мне и впрямь слегка нездоровится, и вряд ли вы мне поможете, потому вам лучше пообщаться с кем-то повеселее и посговорчивее.
— Так я из-за этого и подошел, — невозмутимо ответил незнакомец. — А вам лучше присесть, и я все же попробую помочь.
Дана удивленно пожала плечами, но не стала спорить и направилась вслед за ним к ближайшей скамейке. Они присели рядом и теперь, в свете праздничного керосинового фонаря, девушка рассмотрела его получше. На вид он был ненамного старше ее, гладко выбритое лицо отличалось скульптурной правильностью черт, свежестью и какой-то холодностью. Мягкие белокурые волосы открывали высокий лоб и спадали на плечи, большие глаза завораживали синевой с необычным оттенком сирени. Ямочки на щеках и подбородке придавали бесстрастному лицу неуловимую мягкость и умиротворенность.
Заметив ее испытующий взгляд, парень снова улыбнулся:
— Вижу, вам уже чуть полегчало, раз вы так на меня смотрите. Осталось совсем немного, и будете здоровы и веселы.
Дана невольно ответила ему улыбкой, и он провел по ее лбу и щекам, осторожно коснулся ложбинки на шее, затем взял тонкие ладони девушки в свои крепкие широкие руки. Почему-то это не вызвало у нее негодования: его касания были столь деликатны, что Дана не могла и помыслить о посягательстве на ее стыдливость. Головокружение вскоре прошло, она задышала глубоко и ровно, а по телу разлилась приятная истома.
— Спасибо, — наконец сказала Дана. — Простите, что так неловко получилось…
— Да бросьте, я на всякое насмотрелся, — добродушно усмехнулся парень, — хотя бы на таких праздниках. Мне еще довелось застать время, когда люди сами плели жертвенные венки и искали заветный цветок, а теперь все это можно купить на ярмарке.
— Но вас же не смущает, что в церкви прихожане тоже покупают свечи, а не отливают их собственноручно? — заметила Дана. — Главное все-таки вера, хоть в Богородицу, хоть в Мать-Сыру Землю.
— Про церковь не берусь судить: мне там не место. А вот ваши гуляния меня забавляют, не стану лукавить.
— Почему «ваши»? Вы что, здесь чужой? — спросила Дана, подметив, что речь парня была гладкой и чистой,
— Ну да, я из Маа-Лумен. Меня Рикхард зовут, но можно просто Рикко.
Дана отшатнулась, затем и вовсе соскочила со скамейки, заново всматриваясь в синеглазого пришельца. И как только она сразу не распознала эту северную печать, красивую, но такую тревожную, преисполненную осеннего упадка и зимнего безмолвия! А парень-то хитер, легко обвел ее вокруг пальца своей участливостью. В то же время вряд ли на него стоило сердиться, рассудила Дана и вновь осторожно села рядом. Рикхард тем временем и бровью не повел.
— А меня Дана, — наконец произнесла девушка.
— А я уже слышал, когда у вас брали обереги, — признался парень, — но все равно очень рад знакомству. Кстати, раз уж я касался вашей кожи, то предлагаю перейти на «ты».
Тут девушка вновь удивилась, но подумала, что столь мимолетное знакомство ни к чему ее не обяжет — все равно он уедет домой, ей скоро в Усвагорск, а дальше будет видно, — и кивнула:
— Ладно, давай на «ты». Прости, что я так дернулась, просто о вашем крае ходят всякие жуткие слухи. Да и вы здесь редко показываетесь…
— Слухи дело такое, — кивнул Рикхард, — думаешь, о ваших краях ничего не болтают? И не так уж редко: я знаю наших мужиков, которые сюда привозят масло, творог, тюлений жир, и спиртом не брезгуют, а назад везут деньги и сплетни. Да и сам я тут не впервые.
— А ты чем промышляешь, жиром или спиртом?
— Знаниями, — уклончиво сказал Рикхард. — И даю, и беру взамен. Я, можно сказать, фамильяр, спутник и советчик колдунов в важных делах… или переделках.
Дана уставилась на него, лихорадочно стараясь понять, что в этих словах было шуткой, а что стоило принять на веру. И вдруг догадка обожгла ее:
— Так это тебя прислали из Маа-Лумен мне в подмогу? И поэтому ты ко мне и подошел?
— Верно, это я и есть, — кивнул северянин. — Просто хотел сначала познакомиться, присмотреться, да и тебе стоило привыкнуть. Я вижу, тебе сейчас и так нелегко приходится, а тут бы я еще с наскока навязался.
— Ну знаешь… Рикко! — сказала Дана с досадой. — То-то я думала, что к старушке, которую подагра свела, ты бы так с помощью не льнул! Да и если б я была рябая и горбатая, черта с два захотел бы присматриваться…
— А не много ли ты порой думаешь, Дана? — безмятежно улыбнулся Рикхард. — Тебе же стало лучше, разве нет? Вот это и важно. Хотя в такие дела меня никто не просил вмешиваться!
Дана слегка остыла, сочтя его слова справедливыми, и после раздумья промолвила:
— Да, прости, я всегда такая вспыльчивая… Наша Надежда Тихоновна давно мне говорила, что это еще нагонит на меня беды.
— Вот бед нам не надо, — с неожиданной мягкостью отозвался Рикхард и притронулся к ее плечу. — Просто не суди преждевременно, Дана: в жизни многое обстоит не так, как видится издалека, в том числе и Усвагорск, и моя родина.