Фантастес. Волшебная повесть для мужчин и женщин.
Шрифт:
Глава 11
Волшебная причудливость строений
В чудесную манила глубину,
Великолепья тайны обещая,
Струилась тканью звёздно–золотой,
Светясь молочно на округлых башнях
Серебряными шпилями сверкая,
Блистая галереями террас,
Высоко вознесённых.
Когда утром я пробудился от сна, не потревожившего меня ни одной грёзой, но оставившего после себя блаженное ощущение покоя, комната оставалась всё такой же родной и привычной, однако окна её выходили с одной стороны на незнакомый холм и долину, покрытые лесом, а с другой стороны — на мраморный двор и величавый
Я оделся и вышел. Дворцовые стены серебристо посверкивали на солнце. Где–то мрамор был гладко отполирован, где–то оставался матовым, а на макушке всех шпилей, куполов и башен красовались серебряные шары, зубцы и пики, точно сработанные из первосортного льда и так искрившиеся на солнце, что на них было больно смотреть. Я не стану подробно описывать читателю дворец и обнимавшие его угодья; скажу только, что здесь было всё: все радости леса и реки, лугового простора и уютной рощи, ухоженного сада, каменистых утёсов и цветущей низины вместе со всеми их обитателями, дикими и ручными, с птицами в ярком оперении, с неожиданными родниками, тоненькими ручьями и озёрами, поросшими тростником.
За всё утро я ни разу не вспомнил о своём злом демоне–тени, и лишь когда восторг сменился усталостью, обернулся посмотреть, где она. Её почти не было видно, но само её присутствие, пусть слабое и незаметное, отдалось у меня в сердце острой болью, заглушить которую не могли никакие прелести дивного дворца. Правда, я сразу же подумал, что, быть может, рано или поздно мне всё–таки удастся отыскать чудодейственное заклинание, которое избавит меня от злополучного спутника, чтобы я уже не был собственным двойником, человеком вне самого себя. Должно быть, здесь живёт сама королева Волшебной страны фей; уж она–то непременно освободит меня, и я с песней пройду по её земле до самых дальних ворот, которые выпустят меня домой.
— Слушай меня, — сказал я, обращаясь к тени. — Ты — это не я, хотя на вид ты совсем такая же. Ты — порождение тьмы, но, может статься, я отыщу здесь тень света, которая поглотит тебя! Быть может, здесь я обрету благословение, которое падёт на тебя проклятием и изгонит тебя во мрак, откуда ты так непрошено явилась.
С этими словами я растянулся на травянистом холме возле реки. Во мне снова ожила надежда. В ту же минуту солнце выглянуло из–за лёгкого пушистого облачка, затянувшего его лик, и холм, долина и широкая река, плавно убегавшая в тихий, таинственный лес, молчаливым возгласом радости просияли в ответ его лучам. Вся природа засверкала и задышала, земля подо мной стала совсем тёплой, великолепная стрекоза гибкой стрелой пронеслась перед моими глазами, и целый хор невидимых птиц залился ликующей песней.
Вскоре даже просто лежать на солнце стало слишком жарко, и я поднялся, решив укрыться в тени ближайшей галереи. Эта галерея привела меня в другую, та — в третью, и я долго и бесцельно бродил по дворцу, неустанно восхищаясь его простым великолепием, пока не попал в ещё один зал. Его небесно–голубой свод поблёскивал серебряными созвездиями, а поддерживали его порфировые колонны, но не такого густо–багряного цвета, каким обычно бывает этот камень (кстати, золоту здесь явно предпочитали серебро, а воздух был такой свежий, что оно всегда оставалось чистым и ясным). Сразу за узкой чёрной полоской, бегущей между колоннами, пол здесь плавно прогибался вниз, образуя гигантскую, глубокую чашу, наполненную чистейшей, прозрачнейшей, словно светящейся, водой. Края её были из белого мрамора, а дно сверкало драгоценными камнями самых причудливых форм и оттенков. На первый взгляд могло показаться, что никакого замысла тут нет и чья–то весёлая, беззаботная рука разбросала их как придётся, но в этом небрежном сочетании усматривалась удивительная гармония. Я невольно загляделся на игру радужных бликов, переливавшихся ещё чудеснее, когда вода приходила в лёгкое движение, и вскоре почувствовал, что стоит сместить хотя бы один камешек, и всё целое уже не будет таким прекрасным. На кристальной поверхности воды покоилось отражение голубого купола, расцвеченного серебряными звёздами, как будто другая, ещё более глубокая чаша удерживала и обнимала ту, что лежала предо мной. Должно быть, эта дивная купальня наполнялась водой того самого фонтана, что стоял во дворе.
Повинуясь неодолимому желанию, я, скинув одежду, бросился в воду, и она одарила меня совершенно новым телесным чувством, которое одно было способно воспринять всю полноту её прелести. Волны так плотно обнимали меня, что, казалось, проникли в самое сердце и оживили его. Я вынырнул, помотал головой, стряхивая с волос воду, и, точно в радуге, поплыл посреди разноцветного сверкания в волнующейся воде. Потом я нырнул, не закрывая глаз, и с изумлением открыл для себя новое чудо: под водой мраморная чаша простиралась во все стороны, как море; на дне виднелись каменистые утёсы, какие бывают в океанских впадинах, с бесчисленными пещерами и фантастическими зазубренными башенками. Вокруг пещер вились водоросли всевозможных оттенков, между ними пламенели кораллы, и мне показалось, что далеко впереди в волнах резвятся какие–то существа, похожие на людей.
«Должно быть, меня заколдовали!» — подумал я. Что если, вынырнув, я действительно окажусь один посреди огромного, беспокойного моря, вдалеке от земли? Но нет; когда я высунул голову из воды, надо мной простирался всё тот же голубой свод, подпираемый пурпурными колоннами. Я нырнул ещё раз и опять оказался в сердце бескрайнего океана. Подплыв к самому краю чаши, я без труда выбрался наружу, ибо вода плескалась почти у самых колонн, набегая на бордюр чёрного мрамора. Одевшись, я вышел, чувствуя себя удивительно свежим и отдохнувшим.
И тут я впервые увидел, что по всему дворцу расхаживают еле заметные грациозные фигуры. Некоторые из них прогуливались вместе, увлечённые разговором. Кто–то бродил в одиночку. Другие стояли небольшими стайками, словно рассматривая картину или скульптуру. Никто из них не обращал на меня внимания, да и я едва различал их смутные очертания. Иногда кто–то из них вообще растворялся в воздухе, стоило мне на него заглядеться. Когда наступил вечер и взошла луна, ясная, как морские волны, касающиеся заходящего солнца, силуэты здешних обитателей стали заметно чётче, особенно когда те проходили между мною и луной или когда сам я оказывался в тени. Но даже сейчас мне удавалось разглядеть лишь мелькнувшие складки светлого покрывала, округлый локоть, белоснежную шею, выхваченную луной из полутьмы, или маленькие ножки, одиноко бредущие по лужайке, залитой лунным светом. Как это ни печально, мне так и не посчастливилось ни приблизиться к этим восхитительным существам, ни взглянуть на саму Королеву фей. Судьба моя распорядилась иначе.
В этом дворце из мрамора и серебра, с его фонтанами и лунным светом, я провёл много дней. Невидимые слуги всё так же ублажали меня обильными яствами, и я каждый день плескался и плавал в волшебной купальне. Всё это время тень почти не беспокоила меня. Меня не покидало тревожное ощущение, что она где–то рядом, однако одной моей надежды на то, что здесь мне помогут навсегда избавиться от её ненавистного присутствия, было довольно, чтобы она на время оставила меня. О да, мне предстояло вновь столкнуться с нею, но как это случилось, я расскажу чуть позже.
На третий день я отыскал дворцовую библиотеку и потом неизменно проводил там почти всё послеобеденное время. Не говоря уже о прочих, куда более существенных её достоинствах, библиотека служила мне прекрасным укрытием от полуденного солнца. Утром и ближе к вечеру я зачарованно бродил по лугам и по лесу или, забывшись в сладких грёзах, лежал на траве под каким–нибудь исполинским деревом. Вечерами же я стал всё чаще и чаще бывать в совсем иной части дворца; но повесть о том, что приключилось со мною там, ещё впереди.