Фантастическая политика и экономика
Шрифт:
– На карточке, - машинально ответил Николай Ильич.
– Да ты не трясись так! Мы же не грабители какие, что ты! Не нужны нам твои деньги. Вот телефон - нужен. Как раз прямо сейчас. Срочно нужен, понимаешь? Ты же нам его даришь?
– Что?
– Еще и глухой, что ли?
Они столпились тесно, сжали его с боков, смотрели с интересом в глаза, дышали застарелым пивным похмельем. Намекали на что-то нехорошее...
– Так ты мне его подарил, я правильно понял?
– спросил тот, что рассматривал телефон.
Николай Ильич
– Да, - сказал он.
И закрыл глаза.
Его похлопали по плечу, потом дали легкий дружеский подзатыльник, потом не больно, но обидно пнули под зад - и все. Ушли.
А он, открыв глаза и, отряхнув плащ, кинулся в полицию.
– Так, говорите, называли себя народом?
– скучно выспрашивал дежурный с майорскими звездами.
– Утверждали, что их большинство? А вы, мол, один, и потому должны исполнять их желания? И потом вынудили отдать ценный предмет... Какая ценность-то? У-у-у... Это же грабеж, получается? А вы не дарили его сами, случайно? Свидетели есть, что вам угрожали, что били вас и отбирали ваш телефон? Что говорите? Просили подарить, а вы сказали - "да"? И все это слышали? Сколько их было? Человек пять? А точнее? Шесть, может быть? Да, по сравнению с одним - явное большинство. И на суде что мы с вами скажем? Что вы подарили вот при них свой телефон, а теперь требуете вернуть себе подарок? Или у вас нет денег на покупку нового?
Деньги у Николая Ильича были. Как раз вчера получил неплохой гонорар за статью.
– Кстати, о вашей статье, - сказал вдруг майор.
– Это же как раз вы тут недавно народ ругали, что он ничего не понимает? Что раз все страны Запада против нас, то, значит, мы и не правы? Потому что большинство - оно всегда право? Что демократия - это подчинение меньшинства большинству? Вот тут как раз я читал журнал, а тут вижу - фамилия знакомая...
– Да, это моя статья, - приосанился Николай Ильич.
– Ну, и чего тогда к нам пришли? Все ведь, как вы и учили: если все против вас, то вы - определенно не правы. Понимаете? Это же ясно написано в вашей статье. Вот ребятки, наверное, тоже читали. Читали, читали, и поняли, в конце концов, что большинство-то всегда право. В отличие от меньшинства. А меньшинство у нас сегодня, выходит, кто?
– Кто?
– машинально переспросил Николай Ильич.
– А меньшинство у нас сегодня - вы. И надо вам, следовательно, смириться с этими санкциями и принять меры к тому, чтобы исполнить волю большинства. Чего они хотели? Повторите.
– Телефон.
– Денег не требовали? Не угрожали? Побои там, руки-ноги переломать или еще что?
– Нет.
– Ну, и что вы сюда пришли? Как маленький, прямо. Вам теперь - в магазин за новым телефоном. А нам - разговаривать с молодежью. Увещевать. Чтобы угроз никаких не было, а то получится грабеж, чтобы синяков и переломов тоже не было, чтобы все было по закону. Вот тут и еще тут распишитесь. Все, можете идти.
– К-куда?
– В магазин, в магазин.
– - Демократия - это когда большинство!
– А ну, постой-ка, гражданин хороший!
– выдвинулся из густой тени местный участковый.
– Ты чего мимо опять бежишь, с мужиками не выпиваешь?
– Да я это... Не заметил я вас, извините, - вынужден был я остановиться.
– Заметил, не заметил... Штрафная тебе в любом случае.
– Ну, не могу я никак! Жена дома ждет. И еще... О!
– вспомнил я с радостью.
– У меня ж предъязвенное!
Участковый нахмурился, передал куда-то в темноту за спиной два стакана, что держал в радушно распахнутых руках, поправил фуражку. Фуражки теперь они носили по новой моде. Обязательно с очень маленьким козырьком. И обязательно - с захлестнутым на подбородке ремешком, как будто вот-вот вскочат в седло и помчат куда-то совершать угодные обществу дела.
– Та-ак..., - обошел он вокруг меня, всматриваясь.
– Жена у него, значит... И еще предъязвенное еще у него.
– Да-да!
– поддакнул я.
– А не врешь? Ну-ка дай мне твоих закурить, что ли!
Я торопливо вывернул из кармана пачку сигарет, носимых для такого случая, открыл перед ним, потом щелкнул зажигалкой. Участковый, не торопясь, со вкусом затянулся, а потом с прищуром сквозь дым посмотрел на меня:
– А сам что же? Или брезгуешь с народом перекурить?
Ну, вот... Опять...
– Господин участковый, вы же знаете - я не курю!
– Как это?
– прищуренные было глаза распахнулись в деланном изумлении.
– Не куришь? Совсем?
– Ну, так вышло... Не могу я, организм не дает.
– Не пьешь, - загнул он палец.
– Не куришь. Подозрительный ты человек, сосед! Придется пройти.
– Да вы и так меня почти каждый день проверяете!
– Что делать, что делать... А у меня, может, техники специальной с собой нет, чтобы тебя на месте проверить. И не должен я все помнить. И вообще - чем вам труднее, тем государству лучше. Ясно?
Участковый свистнул, и из той же тени вышли два дружинника с красными веселыми лицами.
– Вот, ребятки, смотрите: не пьет, не курит... Убыток государству нашему приносит. Зачем живет? Кому нужен? А?
Я молчал. Через день, практически через каждый день я не успевал вовремя скрыться и попадался участковому. И каждый раз он устраивал такой спектакль. С громкими криками, с разъяснением почтенной публике, тут же откуда-то появляющейся во дворе. Потом он по рации вызывал машину. Потом меня везли в райотдел на экспертизу, где врач проверял все мои справки и внимательно рассматривал рентгеновские снимки. Я предъявлял квитанции оплаты акцизных сборов, обязанность уплаты которых теперь была возложена на тех, кто сам не пил и не курил.