Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника
Шрифт:
– И тебя не интересно, зачем Вахт с Мачарашвили в Израиль поехали, почему они ребенка Гриц не то похитить, не то убить пытались? – удивился Нечаев.
Калгин снисходительно глянул на него. Как на ребенка.
– Так к нашему убийству это отношения не имеет, – сказал. – Пусть евреи и разбираются в причинах их поступков. А у нас дело ясное, убили, значит, убили. А мы, значит, нашли.
– Да, Сергей Иваныч, – сказал Примус, глядя, как сердито спорят между собой начальники. – Там еще одна заморочка, совсем уже непонятная. С полгода назад эти хмыри в Земное братство вступили. У них в Ростове с разрешения
– В храме был?
– Был, – сказал Примус. – Обалденные хоромины. Ни одному бизнесмену такие не снились.
– И что там говорят? – быстро спросил Нечаев.
– А что там могут сказать? – удивился оперуполномоченный. – Как обычно, о мертвых либо ничего, либо только хорошее.
– А что, там знают об их смерти? – вмешался в разговор Калгин.
– Из паспортно-визовой службы сообщили, – объяснил Примус. – Израильтяне через МВД правильность документов проверяли. Естественно, сообщили.
Проверка на ДНК тоже принесла свои плоды: плоть под ногтями убитого принадлежала Мелитону Мачарашвили.
– Ну, мужики, теперь дело техники, – радостно сказал следователь. – Закреплюсь немного, а потом подробно все распишу в постановлении и прекращу дело за смертью обвиняемых. А карточка все равно на раскрытие пойдет. А я уж боялся, что зависнет дело и будут меня за него дергать.
– А как же кража историй болезней из Первой больницы? – спросил Нечаев.
– А мне-то что? – удивился следователь. – Для моего дела она значения не имеет, я и материалы не приобщал, в отдельной папке держал. Ваши из районного управления откажут, и все дела. Какую ценность эти бумажки имеют? Да никакой!
– А если что-то случится? – настаивал Нечаев. – Вон, недавно на Редигер покушались!
– А вот когда случится что-нибудь, тогда и будем разбираться, – неуверенно пробормотал следователь, отводя взгляд в сторону.
– Со свежими покойниками? – уточнил Нечаев. – Так ведь и погоны потерять можно.
– Начальство не поймет, если я при установленных убийцах дело буду держать без решения, – сказал следователь. – Я понимаю, но и вы все понимать должны. Ну недельку я еще возиться буду, техническую сторону оформлять… Этого хватит?
– Так ведь мы не таксисты, а ты не пассажир, – качнул головой Нечаев. – Это там можно спросить: десятки до центра хватит?
– У меня очень мало времени, – сказал заместитель директора института Хвощев. Директор был в отъезде, поэтому Примус договорился о встрече с его заместителем. Ему хотелось выяснить некоторые детали из жизни покойного Медника. – Тридцать минут, больше я вам уделить не могу.
– Попробуем уложиться в тридцать, – оперуполномоченный Евграфов плюхнулся на стул, раскрывая блокнот. – Только смею заметить, Дмитрий Степанович, мы ведь тоже не в бирюльки играем, я человек не менее занятой.
Хвощев снял очки, тщательно протер линзы, водрузил очки на пористый нос и недоуменно и гневно уставился на нахала. Может, на сотрудников института этот взгляд и действовал, но Примусу на него плевать хотелось – невелика шишка, в свое время Примусу и более влиятельных людей допрашивать по поручению следователя приходилось. – Убили-то вашего сотрудника, – сказал Примус укоризненно.
– Бывшего, – нервно сказал Хвощев. – Бывшего, э-э-э… напомните мне свое имя-отчество?
«Это он мне разницу между нами хочет показать, – догадался Примус, – намекнуть, так сказать, что с вершины его положения я блохой ничего не значащей кажусь».
– Николай Александрович, – быстро подсказал он. – А вас – Дмитрий Степанович. Мне бы хотелось узнать, над какими проблемами в вашем институте работал покойный Медник? Хвощев с видимым превосходством оглядел опера.
– Видите ли, молодой человек, – медленно сказал он, – не знаю, хватит ли вашей подготовки понять те проблемы, над которыми бьются ученые? У вас ведь в милиции, как я понимаю, главная задача – хватать и не пущать, не так ли? А методы научной работы совсем, совсем иные! – А вы попробуйте, – предложил Примус. – Вдруг пойму?
Хвощев дернул брыластой щекой, похоже, Примус своим нахальством и бесцеремонностью уже стал его донимать, хотя их беседа едва началась.
– Ну что ж, – сказал заместитель директора института. – Давайте попробуем!
И, уже совершенно не скрывая раздражения и пренебрежения к оперуполномоченному, добавил: – Чем черт не шутит! Кофе будете пить?
– Не откажусь, – к видимому неудовольствию ученого согласился Примус. Хвощев нажал кнопку на селекторе и сказал секретарше: – Лидочка, нам два кофе. Нет, сервиз не нужен. Лучше что-нибудь повместительней. И кофе сделай покрепче.
Прихлебывая быстро принесенный секретаршей кофе, Хвощев начал просвещать Евграфова.
– Все началось еще в середине восьмидесятых годов. В Институте физико-технических проблем Академии наук над изучением свойств ДНК работал старший научный сотрудник Петр Гаряев. Вы его не знаете, но это неважно. Так вот, совершенно неожиданно для себя он с коллегами получил удивительные результаты. Ученые брали ДНК зобной железы теленка – целые, не разрушенные, помещали их в кювету спектрометра «Малверн» и облучали пучком красного лазерного света. Они пытались разгадать тайну программирования жизни: как два микроскопических набора хромосом из мужской и женской половых клеток «руководят» возведением грандиозного «здания» биологической системы, которое строится из кирпичиков жизни – белков. Что такое ДНК, объяснять не надо?
Примус отрицательно мотнул головой.
– Так вот, – продолжил Хвощев, – однажды, после бесконечной череды экспериментов, исследователи случайно измерили спектр пустого места, на котором несколькими минутами раньше находился препарат ДНК, луч лазера рассеялся, будто на пути его встала преграда. Спектр получился таким, словно в пустом пространстве по-прежнему находилась ДНК. Потом они расплавили в кювете клеточные ядра и записали на спектрометр, что с ними происходит. Кювету с расплавленной и тем самым уничтоженной ДНК убрали, но лазерный луч снова на что-то наткнулся. Как нам удалось установить позднее – это были фантомы умерших ДНК. Во время плавления ядер произошла некая «запись» информации с ДНК расплавленных ядерных клеток. Тогда исследователи пришли к выводу, что фотоны, рассеянные молекулами ДНК, локализуются в металлических стенках кюветного отделения прибора, образуя своеобразный фантом, в котором зафиксировалась определенная информация.