Фантастические рассказы и повести
Шрифт:
Все, что я рассказываю о подвале, я узнал не за день и не за два. Я проводил поиски, исследования, я принимал надежные меры безопасности. Я чертил схемы и карты, изучал спелеологию и развивал свое тело. Я бы просто сразу погиб, если бы сунулся куда-то не подумавши. Все это было просто захватывающе. Вы не понимаете, что значит самому открывать целый мир. Не город, не континет, не планету, - а целую параллельную Вселенную. Со временем я стал подниматься на поверхность только по необходимости и сразу же стремился вниз.
Люди вверху меня не одобряли.
Мне говорили, что я замираю на месте и стою так несколько секунд или минут. Как мумия или как статуя. Я как будто засыпаю с открытыми глазами. Люди стали избегать меня и пытались даже заставить лечится. Меня это раздражало. Я ведь просто опускался в подвал. То, что им виделось секундами неподвижности, было для меня часами или днями интереснейших поисков.
Я стал отвечать, что я просто очень задумываюсь, и приводил в пример Сократа, у которого были точно такие, хотя и более длительные приступы однажды он целый день простоял в прострации неподвижный, а когда вышел из этого состояния, то не хотел ни пить ни есть. Я знаю, что у него был свой подвал и он успевал там хорошо пообедать.
Считалось, что у меня удивительные математические способности - и за это мне прощали легкие странности. Когда-то действительно я увлекался математикой и сейчас знаю её на таком уровне, что мог бы неплохо преподавать. Но дело не в этом. Когда мне дают, например, перемножить двадцатизначные числа, я записываю их на листке и ухожу в подвал. Там я перемножаю их на механическом калькуляторе и выхожу на поверхность. Люди видят, что я задумался на несколько секунд - и все. Ведь в подвале время не идет. Поэтому и считают меня гением особого рода. Я зарабатываю на представлениях, мои афиши не раз появлялись во многих городках. Еще я зарабатываю тем, что срочно решаю всякие сложные контрольные маменькиным сынкам, которых впихнули в институты. Беру заказы сегодня на сегодня.
Но появилась женщина и все испортила. У неё была удивительная способность втираться в доверие. А может быть не удивительная, а обычная для женщины. Она все просила пустить и напрашивалась, и хотела узнать мою тайну, и говорила, что пойдет со мной везде, и все трудности разделит. Я её пустил. Не сразу конечно, пришлось долго обьяснять. Как и все люди, она поначалу не видела входа, ей приходилось втолковывать очевидное. Она не видела входа, но видела что нечто есть. У неё была нужная склонность или способность. Мы очень много говорили и иногда я растворялся в странных испарениях нашего разговора; непонятно было о чем мы говорим и зачем, каждый говорил на своем языке, но какое-то понимание происходило. Да и не какое-то: бывали обвалы, лавины понимания. Наконец она вошла - мне сразу не понравилось как она вошла. Не так входил я или отец. Она протиснулась боком и почти задом наперед. И все время, пока она спускалась, ей было страшно. Чем глубже, тем страшнее. Она не видела, что мой подвал не страшен. Только с третьего раза она смогла спуститься в камеру со свечами.
– Здесь ничего нет, - разочаровалась она, - пустая комната с кирпичными стенами. Здесь темно, душно и страшно, и скользкий мох.
– Зато это только наше, - ответил я, - никто не прийдет сюда и не сможет отнять.
Ей не понравилось убогость помещения и я пообещал исправить дело. Со свечами я ничего поделать не мог, но для большего помещения можно будет использовать факелы. Я решил расширить основную камеру и благоустроить её. Времени у меня было на это - хоть отбавляй. Я решил выкопать ещё один большой зал и все там сделать красиво и удобно. Принести мебель, покрасить что-нибудь, убрать мусор. Но вначале я принес цветы - вниз.
Это были крупные лилии. Они вели себя очень странно. По мере того, как я спускался, они превратитлись в орхидеи, потом завяли и рассыпались в черную пыль. Она была как крахмал на ощупь. Я повторил то же с розами, пионами и хризантемами - и с тем ж результатом. Лишь орхидеи я побоялся нести вниз - не знаю почему, но побоялся.
Я попробовал заменить свечи факелами - но они давали не намного больше света; пламя не поднималась в них, а стекало медовыми языками; от этого становилось слишком тепло и душно, пахло горелым. Я вернулся к свечам. Потом я разобрал кирпичную стенку, за которой не было никаких камер, а был лишь пустой грунт, и начал копать. Землю я выносил наверх и выбрасывал. Это была долгая и изнурительная работа. К счастью, грунт оказался похожим на черный мел - он хорошо резался любыми инструментами и был настолько прочен, что я не боялся обвала. Не знаю как долго я работал, время ведь не имело значения. По земному счету прошло бы дней сто пятьдесят - именно столько раз я прерывал свою работу долгим сном. В коротких перерывах я читал книги при свечах и успел прочитать семь, а одну из них дважды.
Когда большая комната была готова, я принес туда немного старой мебели, два зеркала, кувшины и всякую мелочь. Вначале, скажу вам честно, у меня была мечта - выкопать целую галерею и даже стометровый бассейн. Но я сел за расчеты и вычислил, что работать придтся лет триста. Никакое чувство не выдержит.
Она была уверена, что мы виделись вчера. Я привел её вниз и показал, что получилось. Она сказала, что хочет сделать подвал более живым и поэтому принесла с собой орхидеи. Не знаю, что случилось и почему, но я очень рассердился. Я сбросил баночку с орхидеями со стола, стал кричать и топать ногами - в общем, вел себя отвратительно. Она бросилась бежать и я погнался за ней. Но она взлетела по лестнице так быстро, что я намного отстал. Потом я бежал за ней по улице и что-то выкрикивал. Кажется, угрозы. Во мне вдруг проснулась неестественная дикость и сила. А после этого я вернулся домой. Эта женщина научила меня двум вещам: никогда не доверять женщинам и бояться себя. И ещё я почти поверил, что в моем подвале ничего особенного нет. Ну подвал, ну и что? Зачем мне туда лезть? Она просто заставила меня взглянуть на это со стороны и почти убедила. Я решил больше не спускаться.
С этого дня я перестал думать о женщинах и стал вести себя как обычный человек: здоровался со всеми, уступал места в транспорте, не заговаривал с незнакомцами и не ходил задом наперед, даже если мне хотелось. Я ограничил свою свободу. Так продолжалось довольно долго. Вначале я скучал, а потом стал забывать подвал. Мне все говорили, что я выгляжу лучше, хотя я чувствовал что катастрофически старею. Возраст наваливался - как будто каждый день на тебя набрасывают ещё одно толстое пуховое одеяло. Ведь раньше, когда я большую часть времени проводил в подвале, я старел гораздо медленней - раза в три. На самом деле мне за пятьдесят, но выгляжу я на тридцать.
Люди старались не говорить со мной о моем прошлом, так, как будто в нем была постыдная тайна. Они считали мой подвал позором - позором для себя, как ни странно. Я не мог им обьяснить и не хотел. Но меня все это бесило. Однажды я ввязался в спор с кузеном, который стал доказывать мне, что я сумасшедший, по крайней мере был сумасшедшим. Я говорил ему про подвал, но он не понимал и твердил свое. У меня уже не осталось никаких доводов и я сказал - ну ладно, давай я тебе принесу что-нибудь оттуда.
Я пошел в подвал принести что нибудь, никогда не видевшее света. Что-то не от мира сего. Я хотел вначале принести кирпич, но потом придумал лучше. За то время, пока меня не было, подвал изменился. Орхидеи, которые я сбросил со стола, не умерли, а размножились и выросли до размеров цветной капусты - теперь они расли везде на стенах, и их цветки были похожи на головы ящериц с открытыми пастями. Я сорвал одну и принес ему в доказательство.
Я ткнул цветок ему прямо в лицо - пусть видит.