Фантастические создания (сборник)
Шрифт:
И улыбка играла на лице тигра.
Аврам Дэвидсон
И устрицами полные моря
Пер. С. Силаковой
Конечно, велосипеды отнюдь не сверхъестественные, да и существами их едва ли можно назвать. Скрепки для бумаг — тоже. И вроде бы владельцам веломагазина — героям рассказа, который написал блестящий новеллист Аврам Дэвидсон, — совершенно
Когда в веломагазин F&O зашел немолодой мужчина в очках и костюме, Оскар сердечно поздоровался:
— Приветствую!
Но, присмотревшись к покупателю, нахмурил лоб, начал прищелкивать своими мясистыми пальцами.
— Послушайте, да я же вас знаю… Мистер… э-э-э… прямо на языке вертится, но никак… вот пропасть… — смущенно бормотал этот широкогрудый детина с ярко-рыжей шевелюрой.
— Конечно, знаете, — подтвердил посетитель. К его лацкану был прикреплена значок благотворительного клуба «Лайонс». — Помните, я купил у вас подростковый велосипед с тремя скоростями? Это для моей дочери. И мы с вами разговорились о том красном гоночном французском велосипеде, который дорабатывал ваш партнер…
Оскар стукнул своей ручищей по кассе, поднял голову и вытаращил глаза:
— Мистер Уотни!
Мистер Уотни лучезарно улыбнулся.
— Точно-точно, — продолжал Оскар. — Черт, как я только мог забыть?! А потом мы пошли в паб напротив и выпили по паре кружек. Как поживаете, мистер Уотни? Кстати, велосипед… он был английский, верно? Сто процентов, английский. Я думаю, вы им остались довольны, иначе вы бы давно ко мне зашли.
Мистер Уотни уверил Оскара, что велосипед отличный, просто отличный. А затем проговорил:
— Но, насколько я понимаю, кое-что изменилось. Теперь вы здесь один. Ваш партнер…
Оскар опустил глаза, выпятил нижнюю губу, кивнул:
— Вы, значит, слышали?.. Да, теперь я здесь один. Так-то вот. Уже больше трех месяцев.
Три месяца назад партнерству пришел конец, но разногласия наметились намного раньше. Ферд любил книги, долгоиграющие грампластинки и разговоры о высоком, а Оскар — пиво, боулинг и женщин. Причем женщин он любил самых разных. И в любую удобную минуту.
Магазин находился около парка и неплохо зарабатывал на дополнительной услуге — велопрокате для тех, кто приезжал на пикник. Если женщина была достаточно взрослой, чтобы именоваться девушкой, или недостаточно пожилой, чтобы считаться старушкой, и занимала любое место в этом возрастном промежутке, Оскар спрашивал:
— Ну, какие ощущения от агрегата? Приятные?
— Э-э-э… Наверно, да.
Оскар брался за руль другого велосипеда и говорил:
— Давайте я вас немножко провожу: надо же убедиться, что все хорошо. Ферд, я сейчас.
Ферд всегда удрученно кивал. Он знал, что Оскар вернется, но не «сейчас». Вернется и скажет:
— Надеюсь, в магазине у
— Ты меня все время бросаешь здесь одного, — ворчал Ферд.
А Оскар обычно взрывался:
— Ну ладно, в следующий раз давай ты свалишь, бросишь меня здесь одного! Вот увидишь, стану ли я обижаться на то, что ты немножко развлекся…
Но он, естественно, знал, что Ферд — долговязый, тощий, с глазами навыкате — никуда ни с кем не свалит.
— Давай, тебе понравится, — убеждал его Оскар, похлопывая по груди. — Волосы на груди вырастут.
Ферд бурчал, что грудь у него и так волосатая. И украдкой косился на свои предплечья, густо покрытые длинными черными волосками, хотя плечи у него были белые и гладкие. Он так выглядел еще в школе, и над ним часто смеялись — обзывали Птенчиком. Они прекрасно знали, что это его огорчает, но обзывались все равно. «Как только могут люди, — недоумевал он тогда, да и сейчас тоже, — нарочно обижать человека, который не сделал им ничего плохого? Как такое возможно?»
Он все принимал близко к сердцу и волновался по пустякам. Постоянно.
— Коммунисты… — бурчал он и качал головой, уткнувшись в газету.
Оскар не отмалчивался — его совет, что делать с коммунистами, обычно выражался в двух простых словах.
Ферд беспокоился о смертной казни, стонал: «О, какой ужас, а если казнят невиновного?» Оскар говорил: «Ну, значит, ему не повезло». И добавлял: «Дай мне вон ту монтировку».
Ферд переживал даже из-за мелких неприятностей в жизни совершенно посторонних людей. Например, однажды в магазин зашла пара с тандемом, к которому было прикреплено детское сиденье. Они ничего не купили, просто подкачали колеса (за это в магазине денег не брали). Потом женщина решила сменить малышу пеленки, но одна булавка сломалась.
— Почему булавок никогда не найдешь? — причитала женщина, перерывая все сумки и карманы. — Вечно они куда-то пропадают.
Ферд промямлил что-то в знак сочувствия, пошел искать булавки, но, хотя он был уверен, что в кабинете они были, так ни одной и не нашел. И молодая семья так и укатила, завязав пеленку неуклюжим узлом.
За ленчем Ферд сказал:
— Нехорошо получается с этими булавками.
Оскар вонзил зубы в сандвич, откусил кусок, прожевал, проглотил. Ферд постоянно экспериментировал с сандвичами. Его любимый рецепт включал сливочный сыр, оливки, анчоусы и авокадо (все перемешать и слегка сдобрить майонезом). А вот Оскар всегда клал на хлеб одно и то же — розовое «мясо для ленча» из консервной банки.
— Наверно, тяжело это… с маленьким ребенком, — произнес Ферд, попробовав свой сандвич. — Не просто путешествовать, но и растить его.
— Да ладно, — пожал плечами Оскар, — в каждом квартале есть хозяйственные магазины, а если кто читать не умеет, догадается по вывеске.
— Хозяйственные? А, ты в том смысле, что там булавками торгуют.
— Ну да, булавками.
— Но… знаешь ли… это же правда… Если начнешь искать, булавок никогда нигде нету.
Оскар откупорил свое пиво, сделал первый глоток, подержал во рту.