Фантастические создания (сборник)

Джонс Диана Уинн

Много дней партнеры не разговаривали друг с другом — точнее, разговаривали только о работе, да и то о самом необходимом.

Обломки «француза» валялись на задворках магазина. Две недели ни Оскар, ни Ферд старались не выходить с черного хода. Не хотели видеть обломки.

Но вот однажды утром, когда Ферд вошел в магазин, Оскар кинулся к нему, изумленно мотая головой:

— Как… как тебе это удалось, Ферд? Черт подери, здорово сработано, мастерства у тебя не отнимешь… Значит, Ферд, ты больше на меня зла не держишь?

Ферд пожал

ему руку:

— О господи, да конечно, не держу. О чем ты говоришь?

Оскар повел его на задворки. Там стоял красный гоночный велосипед, целый и невредимый. Ни вмятины, ни царапины. Эмаль сияла, как раньше. Ферд разинул рот. Присел на корточки, осмотрел велосипед. Все верно: это его собственная машина. Он узнал все переделки, все усовершенствования, которые внес в конструкцию.

Ферд медленно распрямился:

— Регенерация…

— Чего? — спросил Оскар и тут же добавил: — Эй, друган, да ты же белый как простыня. Ты что, ночь не спал? Пойдем присядем. И все равно не пойму, как тебе это удалось.

В магазине Ферд присел на стул. Облизал губы. Произнес:

— Оскар… выслушай меня…

— Ну?

— Оскар… Ты знаешь, что такое регенерация? Не знаешь? Послушай. Некоторые ящерицы… Если схватить их за хвост, хвост отламывается, а у ящерицы отрастает новый. Если омар теряет клешню, она регенерирует — отрастает новая. А некоторые черви… и гидры, и морские звезды… Разрежь их на части — и каждая часть отрастит себе все недостающее. Саламандры могут регенерировать потерянные лапы, и лягушки — тоже.

— Серьезно, Ферд? Ну ладно, согласен, природа — это жутко интересно. Но давай лучше про велосипед — как ты сумел привести его в полный порядок, а?

— Я к нему даже не прикасался. Он регенерировал. Как тритон. Или как омар.

Оскар призадумался. Пригнул голову, взглянул на Ферда снизу вверх, исподлобья:

— Ну, Ферд, ты… это… Послушай… А почему все сломанные велосипеды этого не делают?

— Это не простой велосипед. Я хочу сказать, на самом деле это вообще не велосипед. — Тут Ферд перехватил взгляд Оскара и завопил: — Я говорю тебе правду!

Услышав этот вопль, Оскар изменился в лице. Смотрел уже не озадаченно, а недоверчиво. Встал:

— Ну ладно, допустим, просто из спортивного интереса, что вся эта фигня про жучков-червячков, или кого ты там назвал, — чистая правда. Но они живые. А велосипед неживой.

И Оскар торжествующе взглянул на Ферда сверху вниз.

Ферд покачал ногой из стороны в сторону, уставился на свой ботинок:

— Кристаллы тоже неживые, но разбитый кристалл может регенерировать, если условия подходящие. Оскар, сходи посмотри, лежат ли булавки по-прежнему в ящике стола. Пожалуйста, Оскар…

Ферд сидел и прислушивался к звукам из кабинета. Оскар, бормоча, выдвигал ящики, рылся в них, с шумом задвигал обратно. Потом вернулся в зал.

— Пусто, — сказал он. — Ни одной не осталось. Как сказала та дамочка и ты за ней повторил: когда тебе нужны булавки, их никогда не найдешь.

Они исчеза… Ферд? Ты чего?..

Ферд рванул на себя дверь шкафа и отпрыгнул: наружу со звоном вывалилась целая груда металлических вешалок.

— А как ты сказал, — проговорил Ферд, криво улыбаясь, — с другой стороны, вешалок всегда пруд-пруди. Раньше в этом шкафу ни одной не было.

Оскар пожал плечами:

— Никак не пойму, к чему ты клонишь. Но сюда мог забраться любой: украсть булавки, а вешалки свалить в шкаф. Я мог бы… но я этого не делал. И ты мог бы… А если…

Оскар сощурился:

— А если ты во сне встал, пришел сюда и это сделал? Может, ты лунатик? Сходи-ка к врачу. Ох, Ферд, выглядишь ты хреново.

Ферд снова сел на стул, обхватил голову руками:

— Мне и есть хреново, Оскар, мне страшно.

— Страшно? Чего же ты боишься?

Ферд шумно втянул воздух носом:

— Сейчас объясню. Помнишь, я тебе рассказывал, как живые существа в дикой природе притворяются чем-то другим. Прутики, листья… жабы, похожие на камни. А теперь давай предположим, что есть… как бы вещи, которые живут среди людей. В городах. В домах. Эти вещи могли бы притворяться… ну всякими такими вещами, которые обычно есть там, где живут люди…

— Там, где живут люди… Ну ты даешь!

— Может быть, это особые формы жизни. Может быть, они питаются чем-то, что есть в воздухе. Ты знаешь, что собой представляют булавки — те, непростые? Оскар, булавки — это стадия куколки, а потом они как бы, ну, вылупляются из кокона. И становятся взрослыми особями. А взрослые особи — вылитые вешалки. С виду похожи. И даже на ощупь. Но это не вешалки. Оскар, это никакие не вешалки, на самом деле это не вешалки, нет-нет…

И он зарыдал, уткнувшись лицом в ладони. Оскар, глядя на него, покачал головой.

Через минуту Ферд немного успокоился:

— А все эти велосипеды, которые находит полиция. Велосипеды отправляют в бюро находок, ждут, пока объявятся хозяева, а потом продают с аукциона, потому что хозяева не объявились, и мы с тобой эти велосипеды покупаем. А хозяева не объявились, потому что не было никаких хозяев, и то же самое с велосипедами, которые нам вечно пытаются продать какие-то мальчишки, говоря, что просто их нашли, и мальчишки не врут, потому что эти велосипеды не фабричного производства. Велосипеды выросли. Они растут. Разбей велосипед, выкинь его на помойку — а он регенерирует.

Оскар отвернулся и покачал головой.

— Уффф, — вздохнул он. Потом снова обратился к Ферду: — Ты хочешь сказать, сегодня булавка, а завтра — вешалка?

— Сегодня кокон — завтра бабочка. Сегодня — яйцо, а завтра цыпленок. Но у этих… нет, при свете дня, когда мы можем заметить, ничего такого не случается. Но ночью, Оскар, ночью мы можем услышать, как это происходит… Все эти тихие шорохи в ночи, Оскар…

— Тогда почему мы не завалены велосипедами по самое некуда? Будь у меня столько же велосипедов, сколько вешалок…