Фантастические тетради

Ванка Ирина

— Интересно, — допрашивал Саим Аладона, — что бы сказали твои предки, увидев своими глазами то, чего не может быть? Как бы они оправдали…

— Очевидное не нуждается в оправдании, — отвечал Аладон.

— Ну, объясни…

— Зачем? Разве не достаточно видеть?

— Ведь этому нет объяснения.

— Тем более.

— Но все-таки, удивившись, мы обязаны попытаться понять…

— Обязаны? Мало ли чем можно удивить дурака.

Саим отвернулся, но обижаться не стал. У него не было ни сил, ни терпения выдержать обиду. Если глупый босианин увидел ураган в ясном небе, на гладкой воде — он не поймет, что настоящий ураган, точнее, его

действительный эпицентр, находится теперь в голове Саима. На одном витке смерча можно увидеть и понять одно и то же превеликим множеством способов: от «ну вас всех…» до «Боги мои! Ведь мы первые альбиане, имеющие шанс осмыслить это уникальное состояние природы!»

— Ну, пожалуйста, — настаивал Саим, — скажи, что ты чувствовал, когда впервые увидел его…

— Зависть.

— Зависть! Зависть! — фарианин задергался от нетерпения. — Зависть к кому?

— К тебе. Ты не повернул назад и может быть никогда не узнаешь, сколько «потерянных Саимов» маячат по скалам Папалонии.

Шли минуты… за ними — часы… за часами — «аладоны». Саиму казалось, что верблюдица бежит по внутреннему кругу каменного колеса. Чем быстрее она бежит — тем раньше сутки сменяют друг друга. Но небо оставалось таким же безжизненно невесомым, — ни капли дождя не упало на камень, ни ветерка не прошлось по зеркалу океанской воды. Саиму казалось, что это не вода, а изнанка неба, где-то под ним скачет по скалам такая же верблюдица и не подозревает о том, что она — всего лишь отражение. Природа Папалонии проявляла полнейшее безучастие ко всем на свете ураганам. Саим, закрывая глаза, видел дорогу на скалах; открывал глаза — видел ту же дорогу и радовался, если монотонный пейзаж вдруг нарушала одна-другая пухлая поганка или молния, закатившаяся в щель скалы. Он обожал рассматривать молнии. Особенно если ярко-оранжевый шар, способный держаться в воздухе, переливался, как праздничная стекляшка фонарика, вывешенная над дверью прики в день удачных молитв. Оранжевый цвет напоминал Саиму детство.

— Когда на Альбе жили боги, — рассказывал он, — эти шары летали всюду. Над Каменным материком был целый рой. Предки называли их «глазами богов». Привяжется такая штука к каравану — и прика не нужна. Как думаешь, босианин, за нами следят?

— Кому ты нужен… — меланхолично ответил Аладон. Каждые сутки он становился все менее разговорчив; каждый новый вопрос вызывал в нем все больше раздражения. Чутье дикаря подсказывало недоброе. Саиму же давно было безразлично, какой ужасный финал таит в себе бытие урагана. Теперь, в загробном царстве умершей цивилизации, он чувствовал себя центром мироздания; ему впервые так захотелось жить, что даже мысль о смерти стала безразлична.

— Теперь их двое, — сказала Янца.

— Ну и дела… — растерялся Саим. Два жирных Аладона маячили на подъеме дороги, и Янца многозначительно подняла вверх палец, что означало: одно посадочное место и ни персоной больше. Тем более что до смены суток оставалась добрая половина пути. — Зачем их двое? — ругался Саим, но, подъехав ближе, успокоился. На уступе скалы торчало два смуглых продолговатых образования высотой в рост — то ли надутые кожистые мешки плесени, то ли пустые коконы гигантских насекомых; едва покачиваясь в воздухе при отсутствии ветра, они производили впечатление живых существ. Саим взобрался на уступ и не мог отвести глаз.

— Вместилище зловонных душ, — объяснил Аладон.

— Почему же зловонных?

— Сейчас узнаешь. Уйди подальше и заткни уши. — Он вынул из футляра кинжал и только пробил упругую оболочку — хлопок отшвырнул в стороны обоих. На месте кокона зияло неровное каменное жерло с лохмотьями белой пленки у горловины.

Поднимаясь на ноги, Саим пытался понять, оглох ли он или в Папалонии напрочь отсутствует эхо? В фарианских горах от звука такой силы неминуемо случился бы обвал. Но голос Янцы вернул его в чувство.

— Вы живы?

— Живее не бывает, — обрадовал ее Саим. Впервые за время скачек по черным камням он обнаружил некоторые признаки чувств на ее лице, и это вдохновило его больше, чем гипотетические руины цивилизации, которой, вполне возможно, вовсе не было на свете.

Янца поднялась на площадку, подползла на четвереньках к дыре, столкнула в нее камешек и прислушалась.

— Глухо, как в преисподней.

В голове Саима все еще бродило несуществующее эхо. Голоса окружающего мира он воспринимал пунктиром… в промежутках между паузами глухоты.

— Иди, понюхай. — Янца подтащила к дыре Аладона и заставила его сунуть голову в скважину. — Там есть что-нибудь? Смола… или дерево?

— Или папирус, — добавил Саим.

Аладон втянул воздух, казалось, весь воздух, находившийся в полостях скалы, и на его перекошенной физиономии отразился весь набор химических элементов планеты.

— Что вы ищете? — спросил он, и у Саима сердце екнуло от волнения.

— Книги, карты, приборы… цивилизацию.

— Так бы и сказал. — Он еще раз понюхал дыру, и тошнотворная гримаса вконец обезобразила босианскую физиономию, и без того не слишком привлекательную. Сердце Саима заколотилось, ибо тошнота, по его разумению, есть самая естественная реакция дикаря на запах цивилизации.

— Что?! — закричал он.

— Если б я хоть раз в жизни понюхал книжный папирус…

Саим быстрее молнии бросился к седельным сумкам.

— Не старайся, — окликнул его Аладон, — ничего похожего на запахи твоего барахла. Поди-ка… понюхай. Так пахло внутри корабля.

— Огненная вода? — удивился Саим.

— Только не в древесине, а в ржавом железе.

— Думаешь, внутри разлито горючее?

— Зачем же?.. Все закрыто в сосуде. Но там его залежи.

— Надеюсь, — забеспокоилась Янца, — вам не придет в голову зашвырнуть туда факел?

— А что? — обрадовался Саим. — Рванет так рванет! Увидим всех богов!

— Сомневаюсь, что с того света дорога домой короче, чем из центра урагана, — сказал Аладон.

— Как думаешь, Ангол примет жертву от фарианина?

— Если ты вывернешь наизнанку его возлюбленную Папалонию… — Аладон задумался. — Жертву — не знаю, а твою голову точно примет.

— Вот, — глаза Саима сверкнули, — именно! Либо мы вывернем Папалонию наизнанку — либо боги замотают нас насмерть в каменной вертушке. Тот, кто прячется от нас, вынужден будет выйти и поздороваться. Или мы не за этим тащились на край света?

— Довольно, — рассердилась Янца, — либо вы сейчас же успокоитесь и подниметесь в седла, либо дальше я еду без вас. — Но Саим сцапал ее за подол при попытке улизнуть с уступа.

— Никто не знает, откуда здесь огненная вода.

— Вспомни, что творилось в долине, — сплошное кладбище кораблей! Не мы одни сюда рвались. И что? Один из них долетел и теперь валяется на дне пещеры, а я не для того сюда шла, чтоб моя голова лежала на облаках.

— Мы подожжем веревку. Будет время отойти подальше от взрыва.