Фантастические тетради
Шрифт:
— Было время, мальчик, по этой дороге бегали караваны дураков. Мудрые дураки спасались от жизни, глупые — от смерти. А ты всего лишь пришел искать приключений, и надо же… как тебе повезло.
— Ты о чем? — удивился Саим.
— Я буду твоим приключением.
— Постой, дед…
Старик сердито потряс пушком на подбородке.
— Не спорь. Не то теперь время. Караваны ушли. Хватай удачу голыми руками — я сделаю то же самое.
— Что ты со мной сделаешь? — опешил Саим. «Съест, — ответил внутренний голос, — конечно же, съест. Ты же не прекрасная монастырянка, чтоб услаждать иссохшие мощи папалонских отшельников».
— Я подарю тебе страсть, которая в Фарианских землях не
«Уж лучше б съел, — решил внутренний голос Саима, — случается, и в Фарианских землях безумные старики теряют над собой контроль от слепоты и безделья.» — Но этот субъект, со всех сторон подозрительный, не вызвал в нем ни жалости, ни страха. Разве что одно страстное желание — поскорее проснуться.
— Я сделаю из тебя убийцу.
Впервые взгляд старика встретился со взглядом Саима; впервые в его глазах отразилось что-то… кроме пустоты папалонских камней. Это что-то еще не было обликом живого фарианина, но, по крайней мере, шевелилось, дергалось и отчаянно боролось с глупыми идеями, кишащими в больной голове: «Как бы там ни было, — говорил внутренний голос Саима, — а шанс проснуться есть всегда, даже в могиле».
— Скажи, кого нужно убить, и мы покончим с этим.
Старик поднялся со скрипучего матраса.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Саим. Скажи, старик, мы можем поговорить с тобой? Что у тебя на уме? Могу я кое о чем спросить?
— Саим. Хорошо, Саим. Я отвечу на твои вопросы. Отвечу, если захочешь.
Оставшись со своими вопросами наедине, Саим не знал, что и думать. Недобитый ингурейский вояка, которого он по недомыслию принял за анголейца? Это был конец! Слишком ровной была дорога Папалонии, слишком гладкой. На такой дороге сто раз оглянись, но если сделал первый шаг — то иди до конца и не возвращайся. Почему Аладон меня не видел? Почему меня не видела Янца? Я ли это? Почему каждый день страшнее предыдущего? Когда-нибудь это должно прекратиться? Неужели может быть еще хуже? Ровная дорога добром не кончится — глупая сказка, старая как мир: «Оглянись, — сказал Кощей молодому воину, — и ступай туда, где три пустынных равнины, три высоких горы, три глубоких океана. Пройдешь до конца — и увидишь камень, на нем написано имя… Но ни за что, никогда не сворачивай на ровную дорогу»…
Саим выпрямился, и струйки холодного пота потекли по вискам. Он представил себе старую карту, три равнины: староприканская, та, что лежит от Косогорья до Мертвых гор, и та, что к югу от Папалонии, три океана, омывающие северные берега Анголеи, — его дорога вела на Каменный материк, но гладкая колея ввела в искушение и помутила рассудок. Он снова попытался вырвать ноги из веревок, расковырять тугие узлы, расшатать скрипучее кресло, но вывихнул палец и повалился на широкие подлокотники. «О боги, — прошептал его внутренний голос, — спасите, нет моих сил». Он боялся заснуть и увидеть во сне Янцу и Аладона. Очнуться от этого сна здесь — было хуже смерти. Но ему приснились мохнатые пауки, которых повар складывал в кипящий котел, приговаривая свои поварские заклинания. Он хотел кинуться повару на шею и разрыдаться; он хотел пробежаться по лестнице выруба, упасть на перила веранды и умереть от счастья; он молился богам, чтобы они продлили чудесный сон, а сам, вынимая пауков из кипящего котла, складывал из них Папалонскую гору. Словно приносил в жертву своей потерянной душе, пока мучительное сновидение не оставило его в покое.
Гадкий старикашка снова сидел напротив, на плетеном матрасе, опершись локтями на поверхность стола, и таращился на него выцветшими глазами, которые в свете коптилки показались Саиму бесцветными. Но его пронзительный и откровенно бесцеремонный взгляд все же удивительно напоминал ему взгляд Бароля.
— Как вы похожи! — воскликнул Саим. Старик постучал костяшкой пальца по столу.
— Ты разговаривал во сне с богами? О чем?
— Так, о ерунде…
— Забудь о них.
— Скажи мне, дед, кого я должен убить, и ни о чем не волнуйся. Скажи, что это правосудие, а не расправа, чтоб я не задавал лишних вопросов.
Взгляд старика вмиг стал гневным и острым, как удар кинжала.
— Как ты похож на Бароля, — восхитился Саим, — на моего брата…
— Не всегда есть разница между правосудием и расправой.
— Если ты хочешь кого-то наказать, имей в виду, есть способ получше. Уж я точно знаю. Скоро планета будет затоплена вся, вместе с этой берлогой, вместе с твоими черными помыслами. Если мы не будем вредить друг другу, а вместе подумаем, как спастись, — у нас будет шанс.
Дед оскалился.
— Шанс… — повторил он. — Как зовут тебя, мальчик?
— Началось… Саим! Я говорил миллион раз.
— Какое отчаяние заставило тебя идти в Анголею? Неужто твоя жизнь так дорого стоит?
— Еще как. Может, я откуплюсь, дед? У меня есть одна вещица… — Саим вытащил шарик компаса и протянул старику. — Знаешь, что это?
— Гравитаскоп, — равнодушно ответил дед, даже не взглянув на размытое облачко стрелки, — наверно, мальчик, ты украл его с погибшего фрегата, если, конечно, он не достался тебе по наследству.
— Хочешь взять?
— Наверно, твои предки были мореходами?
— Богомолами. Но я тебе его подарю, если объяснишь, что это.
Старик покосился на прибор, но в руки не взял.
— Тебе лучше не знать…
— Ты ведь обещал отвечать на вопросы. Держи слово.
— Умри невеждой. Когда знаешь все — смерть не поможет.
— Ты анголейский ученый, дед? Кто ты?
Старик задумался.
— Сам обещал. Так и сказал: спрашивай, если хочешь. Так что играй честно. Либо отвечай, либо развяжи мне ноги.
В ответ раздался хлопок по столу, от которого у Саима зазвенело в ушах.
— Надеешься, что боги вызволят тебя отсюда? — рассердился дед.
Саим тоже хлопнул по столу, но такого резкого звука не получил, а лишь набил синяк на всю ладонь.
— Кроме богов, мне теперь никто не поможет.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Издеваешься? Последний раз повторяю. Я фарианин, родом из Старой Прики. Слыхал о землях Андроля Великого, сына Баролетты, в которых правит его внук? Я брат его. Это он послал меня в Анголею. Сказал, что много лет назад здесь была великая цивилизация, равных которой не было на свете. Через год-другой наши земли будут затоплены. Боги отвернулись от нас и не позволили оставить потомков. Но если когда-нибудь здесь поселятся новые твари — они должны знать… Дед, у фарианской цивилизации нет ни прошлого, ни будущего. Бароль, отправляя меня сюда, сказал: «Если мы хотим что-то оставить, сохранить и спасти — это что-то надо искать здесь». Будь проклят тот день, когда я ему поверил. Меня зовут Саим. Теперь, надеюсь, ты запомнил мое имя?
Глаза старика вылезли из орбит и прослезились, но ни единая мышца на лице не дрогнула, будто на нем вовсе не было мышц — сплошная кожа, натянутая на кости.
— Баролетта, девочка моя… — бормотал он. — Как ты произнес ее имя? Баролетта… — он уронил свой череп на ладони и испустил вздох, похожий на жгучее желание разрыдаться. — Моя маленькая принцесса… Когда вы все уберетесь отсюда? Навсегда! Когда вы оставите меня в покое! Чтоб я не видел ваши отвратительные рожи! — Но, взяв себя в руки, старик поднялся, еще раз треснул ладонью по столу и решительно направился прочь, оставив своего собеседника в недоумении.