Фантастические тетради
Шрифт:
— Ты видел богов своими глазами?
— Что ты себе вообразил! Зачем нужен бог, которого можно увидеть? — Дед забеспокоился и спешно собрался уходить.
— Дедушка Ло! — прокричал ему вслед Саим, но дедушка уже задвинул засов. Саим схватился за подлокотники, напрягся, и тугие веревки, опутывающие его ноги, хрустнули одна за другой. Кресло заскрипело и одним махом сложилось, как деревянный конструктор, с грохотом, способным разбудить охрану на краю света. На минуту он затаил дыхание, а затем осторожнее паука прокрался к ступеням люка и сполз к двери с железной решеткой окна. — Дедушка Ло! — не дождавшись ответа, Саим прислонился спиной к двери и уперся ногами в каменные ступени. Петельные штыри вылетели от напора. Он не успел удивиться, как оказался в коридоре, и, не удержав равновесие, ткнулся головой в мускулистый живот босоногого
— Папа Ло!!! — завопил Саим. Следующий удар едва не пришелся по голове. Он увернулся и, отпихнув ногой птицу, кинулся наутек. Ципотам бежал за ним следом. Пустой коридор имел форму кольца и не имел ни единой дыры, в которую можно было ускользнуть. Ни единой двери, в которую можно было бы постучать, попросить о помощи. — Папа Ло!!! — кричал Саим. И всякий раз, проносясь мимо пробоины в камне, оставленной птичьим клювом, кидался на стену в надежде, что загадочно исчезнувшая дверь так же загадочно появится снова. Скоро он понял, что ципотам выносливее его, и соревнование в беге означало, что с каждым кругом шансов уцелеть в поединке у Саима все меньше. Упав на пол, он бросился под ноги твари, и едва ципотам, споткнувшись, загремел по полу, Саим навалился на него сверху, схватив обеими руками за клюв. Грозное существо оказалось неуклюжим, оно было так обеспокоено невозможностью разинуть пасть, что Саим без труда связал веревкою пояса ципотамовы ноги и руки. Он бы пожертвовал кожаный ремень на то, чтобы связать клюв, но это уже казалось лишним. Глупый ципотам катался по полу, стараясь подняться, и только беспомощно стучал клювом в следы Саима.
— Папа Ло! Где ты?
Ципотам подбирался к нему ползком на животе, а Саим, не спеша, прогуливаясь по кругу, ощупывал глухую стену.
— Как же это меня угораздило… — сокрушался он. — Эй, кто-нибудь! — но, кроме целеустремленного ципотама, шуршащего за ним по пятам, в каменном мешке ни одной живой души не оказалось. — Папа Ло!
— Кто тебя надоумил кругами ходить?
Саим вздрогнул. На месте поверженного чудовища сидел старец Ло, согнувшись в три погибели, пытаясь распутать зубами веревку.
— Твой дикарь-проводник смекнул, что нельзя двигаться против урагана? Аладдин?
— Аладон, — поправил ошарашенный Саим.
— Аладдин… Древнее, хорошее имя. Означает «благородный вор». Первобытные дикари так называли самых ловких сыновей.
— Что вор — это точно, — согласился Саим, — а что касается благородства — не сказал бы…
— Возьми свой пояс. — Папа Ло встал на ноги и отряхнулся.
— Чокнутый старик! Я же мог убить тебя.
Старик с уважением оглядел Саимову широкую грудь под рваной рубахой, коснулся пальцами его мертвецки бледных скул и спутавшихся волос, которые на манер босианского дикаря были разбросаны по плечам и давно позабыли о расческе.
— О, мальчик, если б ты был способен на это — я подарил бы тебе библиотеку и все сокровища мира в придачу, — он церемонно развернулся и уверенно пошагал против урагана.
«А ну тебя…» — подумал Саим и так же уверенно последовал за ним.
Присутствие урагана проявилось сразу, но, к счастью, не россыпью двойников. Пол кольцевого коридора, некогда ровный, деформировался в широкие ступени винтовой лестницы и устремился вверх. Саим не обладал острым зрением дикаря и прежде чем видеть в темноте, должен был сначала привыкнуть к ней. Зато, привыкнув, ориентировался ничуть не хуже, чем при свете факела. Винтовая лестница поднялась к вершине горы, и то, что Саим увидел на последней ступени, заставило его серьезно усомниться в правдивости своего ночного зрения. Под сводом потолка стояла кровать, добротно устроенная, деревянная, с резными опорами. На таких, должно быть, спали когда-то самые титулованные анголейские вельможи. Но между подушкой и матрасом, как раз на уровне шеи, два высоких бруса держали отточенное квадратное лезвие. Оно крепилось на веревке, веревка была намотана на соляной камень, который, в свою очередь, держался одним богам ведомо на чем, поскольку затыкал собой отверстие в дыре потолка и светился кристалликами в матовом небесном свете. Все, что удерживало эту эфемерную конструкцию, можно было назвать удачным фокусом или божественным недомыслием.
— У вас, бессмертных, свои причуды, — сказал Саим, в надежде, что выживший из ума дед всего лишь приготовил для него очередное испытание, но дед улегся на кровать, и Саим застыл на месте, боясь сотрясать воздух даже шепотом.
— Бессмертие — проклятие богов, избавить от него могут только боги, но я нашел способ использовать их оружие… Хочешь знать, почему прекратились дожди? Смотри, — он указал пальцем на потолок, — малой струйки воды хватило бы для того, чтоб избавиться от бремени бытия руками тех, кто обрек меня на эту муку. Вместо этого я нашел средство остановить потоп и теперь только на гильотине могу спать спокойно. Но, поверь мне, мальчик, вода — не единственный способ погубить вас. Боги хитры.
— Смешной ты, дед.
Папа Ло развернулся к своему собеседнику, кровать скрипнула, и высокие брусья под лезвием заходили ходуном. Саим съежился от страха.
— Проклятье богов — великое оружие. Но, чтобы научиться владеть им, одной жизни мало.
— Неужели это так трудно — умереть? Неужели ты до сих пор не смог уговорить богов?..
— Я просил богов послать мне убийцу! — остановил его дед. — Не всякий, кто грозит кулаком, может бросить камень. А мне нужен тот, кто не промахнется, кто не станет думать о своих потомках, тот, в чьей руке не рассыплется меч, потому что будет продолжением души… Кого ты привел сюда? Честолюбивую девочку и дикого хитреца. Когда ты устроил фейерверк на западном склоне — я испытал восторг. Мне показалось, что ты и есть тот самый чужестранец, который придет однажды освободить меня. Я решил, что скоро увижусь с моей Баролеттой… Но ты — всего лишь напуганный мальчишка. Ты ничего не знаешь о жизни, и твоя цивилизация гибнет, потому что не научила тебя убивать.
— Клянусь, — выдавил из себя Саим, — я сделаю все, как ты скажешь. Я стану убийцей, подлецом, негодяем. Я сотру тебя в прах и утоплю в океане, но сперва ты мне скажешь, где находится библиотека.
— Не знаю, мальчик. Может быть я не прав, потому что прав ты. Я знаю одно, никто из смертных не увидит библиотеку, как бы я ни старался тебе помочь… Это еще одно проклятие богов. Против него я бессилен.
Глава 24
Паутина свисала с потолка сплошным пологом, но Папа Ло мужественно орудовал дубиной, рассекая проход в узком туннеле, словно в зарослях леса. Понятное дело, что в последние сто лет этой дорогой никто не ходил. Заросли становились гуще, паутина толще, пауки крупнее. Интуиция подсказывала Саиму, что, если прогресс в этом направлении не прекратится, очень скоро они встретятся с пауком, который перекусит шеи обоим путешественникам. Папа Ло чувствовал себя уверенно, и Саима это скорее пугало, нежели успокаивало.
— Не вырони гравитаскоп, — предупреждал старик. Саим только и делал, что щупал себя за внутренний карман. Жесткий шарик, намозоливший ему ребра, по утверждению папалонского старца, был для него хорошей возможностью уцелеть… но какая опасность притаилась в тихой Папалонии, набитой пауками, — одним богам известно, поскольку урагана Папа Ло не то чтобы не боялся, а попросту игнорировал; и все его непредсказуемые последствия презирал на корню.
— Если тебе дорога жизнь, — предупреждал он, — следуй строго за мной и не вздумай оступиться!
Такой вздор Саиму бы в голову не пришел — запрыгнуть в щель паучьего туннеля… Даже когда дорога пошла вверх и с каждым шагом становилась все шире и чище, — он аккуратно ступал в след проводника. Чем дальше — тем легче было дышать, воздух становился суше, и даже редкие ступеньки, блуждающие вверх и вниз, стали соблюдать единый размер. Здесь пахло цивилизацией, а не сырой могилой. Коридоры и переходы были так похожи друг на друга, что заблудиться в них мог даже самый опытный урожденный папалонский паук. Однако здесь, кроме пламени свечи в руке проводника, Саим не видел ничего. Мало этого, дед Ло остановился и, опустив свечу на пол, крепко-накрепко забинтовал ему глаза черной тряпкой. «Вот же гад! — подумал Саим и пошел на звук шагов, широко расставляя ноги и касаясь рукой стены. — Я же до конца потопа отсюда не выберусь!»