Фантастические тетради

Ванка Ирина

— А если стрелка не остановится вообще? — испугалась Янца.

— Тогда, ребятки, вам лучше вообще не спускаться. Здесь ваш шанс пересечь границу… если получилось однажды — почему не рискнуть еще раз?

— Пройти сечение времени? — уточнил Саим.

— Это, мой мальчик, сечение пространства. Его невозможно пройти, им можно только пренебречь.

— А что с нами будет, если… — пролепетала Янца.

— Хватит болтать, — перебил ее Аладон, — полезайте в лодку и отправляемся.

— Ваш друг прав, — согласился старик, — это не тот разговор, на который стоит терять время.

— Может, ты с нами, дед, — предложил Саим,

но дед уже прицеливался топориком по веревке.

— В другой раз, мальчик. Каждой твари своя участь, каждой участи свое время. Лишь только безумные призваны расплачиваться за чужие грехи. — Перерубив канат, он успел схватиться за борт лодки, и Саим от неожиданного крена чуть было не вылетел из нее. — Теперь ты понял, что нужно сказать будущим поколениям альбиан? — но Саим судорожно цеплялся рукой за канаты, прижимая к себе книгу. — Чтоб убирались подальше с этой планеты. Как можно быстрей и как можно дальше. Вот так-то, мальчик, вот так-то…

Лодка вырвалась из рук Папы Ло и, раскачиваясь как качели, понеслась вверх. Расстояние до камней Саим отмерял лишь по утихающим внизу воплям старика:

— Передай всем, мальчик! Объясни всем, чтоб держались от Альбы подальше! Так передай… чтоб забыли дорогу к этому проклятому месту…

Глава 27

Палуба насквозь провоняла огненной водой и сырыми веревками. Может быть, поэтому Саиму не приснилось ничего. Может быть, потому, что никаких пристойных ассоциаций у него с этими запахами не возникало, и, как только слепой фарианин лишился чувств, Юливан-покровитель сновидений погрузил его в пустую бочку, где он просидел до пробуждения. А пробудившись, ничего, кроме тошноты, не почувствовал, к тому же понятия не имел, где и сколько времени летала его «бочка», сон ли это был или на высоте не оказалось воздуха. И, что самое ужасное, он не был уверен в том, что у лодки есть борта, что палуба, пока он спал, не разрослась во все небо, что он, если захочет, сможет спрыгнуть вниз и умереть. Саим ощупал вокруг себя пол, поднялся на колени и так резво засеменил вперед, что лодку качнуло с ужасающим ощущением пустоты, под которой нет ни воды, ни суши.

— Поаккуратнее, — проворчал Аладон, — равновесие не очень… Собрался ползать — предупреждай.

Саим нащупал борт и протер глаза.

— Где мы?

— Что значит «где»?

— Что внизу?

— Послушай, приятель, если ты ослеп, это не значит, что остальные стали видеть сквозь облака.

— Все в порядке, — сказала Янца, — падаем.

— Куда?

— Ничего не видно. Лучше отойди от борта, а то поломаешь ребра или ветром сдует.

В самом деле, Саим удивился, что не сразу обратил внимание. После безветренной Папалонии даже легкий ветерок должен был показаться ему ураганом. Называть это ветром, способным сдуть с палубы хоть что-нибудь, было бы слишком дерзким преувеличением, но что-то шевелило волосы, касалось лица и трепыхалось под брюхом шара.

— Боги! Не может быть! — воскликнул он. — Мы все еще живы!

— Я бы не торопился радоваться, — сказал Аладон, но Саим махнул на него рукой.

— Молчи, не порть мне настроение. — Он уселся, вынул из-за пазухи книгу и в который раз ощупал едва продавленные буквы на кожаной обложке. Название было длинным, мудреным, под палец попадало сразу несколько букв, но ни одна из них не показалась Саиму знакомой. — Проклятье! — выругался он. — Почему вы не умеете читать? Вдруг я никогда не узнаю, о чем она?

— Саим, — печально произнесла Янца, — ты бы подождал, пока сядем.

— А если не сядем? — спросил он. — Если так и будем падать, падать… до самой смерти? Чего ждать? Лучше скажи, что ты думаешь об этой книге?

— Выглядит как очень старая. Думаю, она как раз об истории Альбы до богов.

— Нет, — возразил Аладон, — она о том, как выжить после потопа, гляди, в какую прочную кожу упакована. Разверни ее…

— Ни за что, — испугался Саим, — старая книга может оказаться бумажной. Здесь сыро. Лучше расскажи, лечат ли босианские лекари слепоту и как они это делают?

— Чтобы лечить — надо знать, от чего она.

— От глупости, — признался Саим.

— От глупости лечит Бароль. Как даст по голове…

— А ты… вернешься в лес, когда все закончится, или останешься с нами?

— Очень вы мне нужны.

— Куда же ты поплывешь, если не секрет?

— Без разницы.

— Как это?

— Понимай как хочешь. С какой стати я должен с тобой откровенничать?

— Ладно вам, — вмешалась Янца, не хватало, чтоб вы теперь поругались. Видишь ли, Саим, куда бы Аладон ни поплыл, нам не стоит за ним следовать. Босиане под водой чувствуют себя лучше, чем на суше. Они натренированы от рождения. У них даже легкие не те, что у нас.

— Как? — воскликнул Саим.

— Да, да, поверь. Как родился младенец — его кидают в воду и топят. Скажи…

— Топят, — подтвердил босианин.

— Если выплывет — все в порядке. Не выплывет — нет проблем.

— Так ты, значит, выплыл? — Саим развернулся к Аладону, стараясь уловить его самодовольные флюиды.

— Я такие ритуалы, — жаловалась Янца, — видела своими глазами. Выживает один из десяти, но такой твари никакая глубина не опасна. Они взрослого потрича зубами берут. Поверь, босиане уже лет двести помешаны на выживании, с тех пор как Андроль Великий выгнал их к побережью и пригрозил утопить.

Босианин ухмыльнулся.

— Ты знаешь, они могут по несколько часов не дышать и спать, зацепившись ногой за корягу…

— То есть ты хочешь сказать, — уточнил Саим, — что они унаследуют Альбу? Дикари, которые даже не умеют читать? Которые…

— Спрячь свою книжку, — сказал Аладон, — сожми зубы и полезай под скамейку.

Саим поперхнулся от возмущения.

— Делай, как он сказал, — подтвердила Янца. Аладон повалил его вниз и прижал к палубе. В тот же момент мощный хлопок о воду оглушил Саима, и, прежде чем он снова начал соображать, мокрый шар небесного паруса навалился на него сверху и зашипел, выпуская из себя струи нагретого воздуха, пропитанного дымом и запахом горелого тряпья.

— Факел за борт, — командовал Аладон, — все что горит — прочь!

Саим навалился на книгу, обняв ее обеими руками. Когда с него стащили лохмотья горящего шара, он почувствовал настоящий ветер, холодные брызги дождя и качающую поверхность океана. Аладон еще покрикивал на Янцу, заставляя ее то держать, то опускать невидимые рычаги и тросы. Саим не разбирал слов. Он слышал визг натягивающихся веревок и хлопки влажной парусины, с каждым рывком уходящие выше и выше. «Ну, Фарей, — думал он, — лучше тебе не связываться с дедушкой Ло, а подобру, по-хорошему подать нам сюда быстрый северный ветер».