Фантастические тетради

Ванка Ирина

Прояснить ситуацию помогли сами автосенсорики Ареала. Притом усилий одних орканейтралов предельных цивилизаций и гарвалистов-фактурологов оказалось недостаточно. К сотрудничеству пришлось привлечь мадистологов и специалистов целого ряда экзотических профессий, вплоть до «поисковых бригад», потому что автосенсориков — уроженцев Ареала обнаружить оказалось непросто. Но, обнаружив и определив, что их количество здорово превышает самые пессимистические прогнозы, исследователи были удивлены и озадачены.

Недоразумения, в конечном счете,

утряслись, вопросы оказались исчерпанными и с момента этой великой победы над неизвестным многие невежды начинают отсчет теории антигравитантов. Но эта наука, смею заверить, появилась задолго до самого Ареала и, видимо, не исчезнет после его кончины.

В следующем фрагменте продолжим изучение автосенсориков и перспектив цивилизации.

Глава 26

— Давай я понесу твою книгу, — предложила Янца. Саим нервно дернулся, уловив в ее голосе интонацию сострадания, и еще сильнее прижал ношу к груди. — На вершине перевала острые камни, — предупредила она, — иди аккуратней.

— Иду я, иду, — ворчал Саим.

Он ясно слышал шаги и шелест одежды своих попутчиков, шорохи срывающихся вниз камешков так четко, что любые попытки обвязать себя веревкой или поддержать за локоть воспринимал как личное оскорбление. Если раньше он искренне удивлялся набожным слепцам, разгуливающим поодиночке в Фарианских землях, то теперь понимал, что пустота в голове лучше пустоты ландшафта, что счастье слепца, наткнувшегося на прику, во много раз сильней счастья путника, шедшего на ее шпиль. Теперь он точно знал, что под ногами есть твердь, и без полезных советов Янцы ему идти было легче. Он чувствовал гору подошвами ботинок и шел на юг. Именно на юг. Внутренний магнит подсказывал ему, что впереди дом, и при малейшей попытке отклониться от курса в его душе начинались «магнитные возмущения» необычайной злобы.

Он знал, что Аладон ушел вперед, и чувствовал, как Янца плетется следом, не спуская с него глаз. Он догадывался, что папалонский старик отстал на добрую сотню шагов, но не мог ни почувствовать, ни представить себе, что следом за Папой Ло, как ручной верблюд на короткой уздечке, плывет по воздуху узкая самутийская лодка, едва касаясь килем черных камней, а над ней возвышается круглый шар, оплетенный веревками, под которым едва тлеет светлый язычок пламени.

— Как думаешь, — спросила Янца, — в долинах у Косогорья уже есть глубина хотя бы в один «бароль»?

Саим промолчал, руководствуясь исключительно состраданием к наивному неведению Янцы. «Сколько б ни было той глубины, — подумал он про себя, — лишь бы ее не было слишком много».

Старик Ло держал на ладони гравитаскоп, в который глядел чаще, чем себе под ноги, а Аладон добрался до вершины перевала, застыл и стоял как вкопанный, пока Янца, поравнявшись с ним, не закричала на всю Папалонию:

— Ой, что это? Ты видишь это, Саим?

— Уж конечно, — вздохнул Саим и присел на камень.

— Это невероятно, просто невозможно! Давайте спустимся…

Аладон схватил ее за руку.

— Дождись старика.

Янца, в порыве энтузиазма, бросилась к поднимающемуся на гору старцу, но Саим, вытянув ногу, преградил ей путь.

— Только не назад, — сказал он, — не смей возвращаться…

— Но, Саим!

— В долине стоит вода, — объяснил Аладон, — там, где кончается Папалония, вода стоит стеной.

— Как это, стеной?

— Да! Да! Да! — прокричала Янца. — Стена воды высотой с Папалонские горы.

— Вам со дна до поверхности не подняться, — добавил Аладон.

— Давайте же спустимся, — настаивала Янца, — потрогаем руками, может быть, это обман?

— Обман не надо трогать руками, — послышался рядом спокойный голос старика, — ни в коем случае не надо трогать руками обман. Руки тебе еще пригодятся.

— Это же вода? — спросила Янца и подняла глаза к верхушке воздушного шара. Вблизи он не казался столь пугающе огромным для маленького суденышка, и она уже была согласна лететь, но Папа Ло так ни словом и не обмолвился о том, что будет с ними; каким образом им предстоит преодолеть вертикально-водную преграду, чтобы невредимыми вернуться в выруб.

— Спускаемся, — только успел сказать старик, и Янца ринулась вниз.

Когда экспедиция вплотную приблизилась к водяной стене, она уже стояла перед ней, вглядываясь в зеленоватую муть с толстой прослойкой ила и водорослей, которые вплотную подходили к черным камням. Старик опустил лодочный киль в плесень расщелины, обмотал канат вокруг булыжника и, взобравшись на борт, приглушил горелку. Судно опустилось на камни, наклонившись вперед. Саим нащупал деревянный пояс борта, обошел вокруг лодки. Древесина показалась ему гладкой и теплой, с привкусом смолы и разлитой на палубе огненной жижи. Он подергал канаты, укрепленные вдоль бортов, твердые как стальные клинки; он поднял взгляд к небу, но не увидел ни шара, ни облаков. «Лучше б я видел темноту, — подумал Саим, — тогда бы лучше чувствовал звук, от света все время хочется спрятаться…»

— Не смей щупать воду, — крикнул Аладон.

— Почему? — удивилась Янца. — Я только убедиться, что это не мираж…

Папа Ло вручил Аладону гравитаскоп, вынул из лодки доску, служившую скамейкой гребца, и, подойдя к стене, погрузил в воду край древесины. Половина доски исчезла без следа. Янца с визгом отпрыгнула в сторону, а старик «обработал» деталь, воспользовавшись «миражем» как столярным инструментом, и, вернувшись в лодку, намертво забил ее клином в основание шатающейся мачты. Тем же способом он укоротил размашистую рею и закрепил ее под днищем горелки.

— Топлива хватит ненадолго, — сказал он, — как только стрелка прибора встанет — уберете пламя. Повезет, так повезет. В лучшем случае упадете на воду. В худшем — вам все равно терять нечего. Когда все будет позади, отвяжете шар и поднимете морской парус. Парусом когда-нибудь управляли?

Путешественники позорно промолчали.

— Тяжелый случай, — вздохнул дед. — Надо, чтоб стрелка прибора остановилась на высоте. Ну а уж если начнете задыхаться — ложитесь на палубу и молитесь своим богам. Ветра не опасайтесь. В урагане его не будет.