Фантастические тетради
Шрифт:
Рис. 1
Настал момент рассмотреть индивидуальные свойства таковых измерений, начиная, к примеру, с простой двукратной функции f(4,16,28,40…)/ В идеальной модели этот ряд до бесконечности двукратен, и, если система сбалансирована, функция остается чисто манустральной. Однако в естественной природе вещей чистой может быть разве что совесть монахини. Дегеон, если он не консервированный виртуальный экспонат, постоянно находится в движении. Поэтому каждая функция «чиста» лишь до той поры, пока не зацепит нечто инородное. В результате исходный числовой ряд может выразиться таким образом: f(4,16,28…119…). Элемент «119» относится к пустотному диапазону, и если придать ему насильственную двукратность, получится нечто хвостатое после запятой, например, 59,5 (119:2). Что бы инородное ни попало в двукратный манустрал, все будет иметь на хвосте пятерку. Пятерка же, согласно аритаборской «геометрии», — число мадисты, символ оркариума, управляющего глобальной фектацией.
То же самое касается трехкратной функции, допустим, f(3,15,27…119…), которая с тем же успехом может зацепить инородное образование и подвергнуть его принудительному процессу «троения». От элемента «119» в этом случае останется 39(6) — с шестеркой в периоде. Какое бы инородное число ни попало в трехкратную функцию, оно непременно получит в периоде либо 6, либо 3, то есть бесконечный шлейф шестерок (троек) после запятой. Все это также удобно можно подпереть аритаборской «геометрией», в частности рактариумной фектацией манустрала. На сей счет есть даже особая наука, при помощи которой небо можно подпереть граблями, и логически не придерешься. Но дело не в ней, а в наличии числа в периоде: периодичность инородного объекта говорит о том, что манустрал на данном отрезке подвержен «зацикленности» на самом себе, заворачиванию мертвых петель, бесконечной самотрансляции, со всеми вытекающими деформациями пространственно-временных структур — вроде манустральных двойников. За эти заслуги трехкратные свойства функции манустрала агравиталисты назвали ТРАНСПЕРИОДИКОЙ и констатировали факт, что два измерения манустральной емкости пространства — оркафектанта и транспериодика — находятся в диалектической антитезе друг к дружке и не горят желанием слиться в универсальное целое. А уже если такое соитие происходит, то немедленно защищает себя от собратьев надежной оболочкой пустотных измерений.
Речь идет об аркарных (универсальных) функциях, обжитых и любимых, которые, вопреки естественному, природному антагонизму, все-таки образуются в пространстве со здоровым (аллалиумным) постоянством пропорций. Скорее всего, это происходит по принципу бутерброда: если есть слой масла, он не просто так воспарил в пространстве… значит, снизу должен быть хлеб, а сверху сыр или, на худой конец, колбаса.
Естественно, универсальные функции не наследуют совокупность свойств своих составляющих, а имеют совершенно иную качественную характеристику, которая определяется не чем иным, как наличием Естественного информационного поля. Оркафектационные и транспериодические свойства бытия оказались теми китами мироздания, на которых испокон держится эта глобальная суть всего сущего. Этим агравиталистическим постулатом не смогла пренебречь ни одна теория, объясняющая происхождение ЕИП, начиная с адептов полей Дорфизонов и кончая экстремальными математиками, способными разложить мироздание на такие микрофлюиды, что проще сотворить заново, чем собрать… Это есть агравиталистическая суть явления, а уж с какого конца она имела место положить начало — вопрос по сей век риторический.
Следующая проблема, которую следует рассмотреть: как оркафектанты и транспериодики в совокупности добиваются такого «полярного» эффекта, а также какие неудобства и перипетии их ожидают в одиночном плавании.
В аритаборской «геометрии» концепцию глобального ЕИП олицетворяет собой четвертая фигура — феллалиум (способность некой точечной ипостаси к произвольному самовыражению в неограниченном пространстве). Это есть необходимая среда обитания, базисная основа накопления и использования информации. Содержание — другой вопрос. Кто подсчитал, сколько пластов информации содержит ЕИП, — тот наверняка тронулся рассудком. Кто знает, сколько пользователей у ЕИП, помимо Ареала, о которых Ареал не может даже подозревать, — тот тронулся вдвойне. Каким образом ЕИП осуществляет свою первую основную функцию — тотальный информационный контроль самое себя, а гипотетическая точка поля находит единственно верное направление? Разумеется, под влиянием орка-фактора, которым в полной мере наделен оркафектантный манустрал. А каким образом ЕИП осуществляет вторую основную функцию — беспрерывную последовательную самотрансляцию и самотиржирование, если не благодаря аналогичному свойству транспериодичности? Как бы происходило развитие организма человека, если б в нем не тиражировались однотипные клетки, притом в нужных, генетически заданных, пропорциях и направлениях?
Агравиталистика, как всякая молодая наука, с большим энтузиазмом заполняет дыры классического естествознания, но оказывается бессильной перед собственной исследовательской задачей: каким образом можно упорядочить чистый манустрал? Сделать его пригодным если не для жизни, то хотя бы для восприятия?
Оркафектанта, как пространственно-временная функция, теоретически может создать в своей среде некий информационный запас. Но без трансляции он не имеет смысла. Что толку от истины, запертой в шкатулке без ключа? Можно потрясти коробку и попытаться распознать буквы по шороху бумаги. Что толку, если не работает элементарная операция информационного обмена между объектами? Антенну манустрала можно настроить на любые «секретные файлы», но первая же попытка ими воспользоваться даст сбой, потому что любая информация в рамках манустрала (от особо секретной до жизненно необходимой) возможна только в единственном экземпляре. Сейчас не удержусь от цитаты из классики марксизма-ленинизма: идея только тогда становится силой, когда овладевает массами, то есть, проходит бесконечные трансляционные круги бытия, от первых записок ссыльных революционеров до миллионных тиражей сочинений вождя. Без «полиграфических» услуг Естества, как без подпольных типографий на заре пролетарской эры, никакой исторической динамики быть не может. Подумаешь, один бюргер за кружкой пива поделился с другим бюргером идеей о том, как осчастливить голодную часть человечества за счет сытой… Мало ли что придет в голову изобретательному христианину. Главное, сделать идею материальной, втереть и втоптать в массовое сознание.
Именно этой способностью наделена функция транспериодики. Беда в том, что всеми остальными способностями она напрочь обделена, подобно станку, печатающему листовки и не способному ни анализировать, ни определять их смысл. Допустим, каким-то образом в транспериодический манустрал попал некий объем информации. Боюсь, что в этой среде сам термин «информация» неуместен — набор бессмысленных символов, импульсов, форм и абстракций… Все, что оседает в транспериодике, автоматически лишается орка-смысловой составляющей, зато долго и с удовольствием тиражируется во все стороны, деформируется в процессе и не может быть использовано по назначению хотя бы уже потому, что имеет свойство исчезать в любой удобный для себя момент. Это форма без сути, образованная в противовес бесформенной сути оркафектанты.
«Как можно представить себе бытие без симбиотического слияния этих двух составляющих? Что лучше: всадник без головы или голова без всадника?» — спрашивает садист-демиург свое будущее творение. Конечно же, конечно, конечно… Лучше всего, когда всадник в седле и голова при нем, — вот и все обоснование ЕИП.
Глава 7
Заросли дремучих лесов укрывали планету от глаз пришельца. Лишь в редких проплешинах озер мелькало отраженье фрегата. Птица-аха летела к солнцу, ветер летел за птицей-ахой, солнце убегало от них, стараясь закатиться за линию горизонта. Эссима в глубокой печали сидел на перилах палубы: то болтал в воздухе ботинками, то прислушивался к шумам, доносящимся из трюма. Перед ним небрежно были разложены металлические колеса от пушечных креплений, пустые капсулы из-под пороха, обрывки карт, наконечники багров, которыми воздушный фрегат цеплялся за грунтовые опоры, обломок щетки, предназначенной для прочистки вентиляционных каналов камеры горения, плюс масса самого разнообразного хлама, в назначении которого не разобрался бы даже самутийский мореход. Из трюма вылетела пустая жестяная коробка и присоединилась к общей куче.
— Не то! — крикнул Эссима, тяжело вздохнул и обозрел безоблачный горизонт. Трюмные шумы сосредоточились, словно из недр фрегата готовилось выпрыгнуть нечто невиданное, но впечатляющее. Вместо этого на груду барахла шлепнулась бамбуковая циновка, которую первобытные мореходы, вероятно, использовали в качестве матраса.
Эссима подобрал циновку и приблизился к спуску в трюм.
— Не то! — повторил он.
— Не то! — передразнила его аха, сидящая на перилах капитанского мостика.
— Кыш оттуда! — Эссима швырнул в нее грязную посудину из-под керосина, и птица, спорхнув с перил, присоединилась к подруге, летящей за солнцем. — Ищи на нижнем уровне. В самой большой куче хлама! Поверь моему опыту, самое нужное обычно имеет свойство залегать на дне помойки.
Зенон уже карабкался по лестнице, волоча наверх еще один исторический фрагмент блуждающей эпохи.
— Поверь моему опыту соседства с Кальтиатом, — настаивал Эссима.
— Это не только твой опыт, — отозвался Зенон. — И не ты первый имеешь дела с Кальтой. — Его поясница была обвязана концом тонкого металлического троса. Другой конец утопал в глубине трюма. Достигнув палубы и упершись ногами в створки люка, Зенон с превеликим грохотом потянул трос наверх, складывая его метр за метром, кольцами у ног альбианина. — Опять не то?
— Одним богам известно, что это за штуковина, — ответил альбианин, — но очень похожа.
— Длины хватит, чтоб дотянуться до грунта с нижней стратосферы. Вот и спроси у богов, зачем таскать в трюме такую тяжесть? Можно было уменьшить объем паруса или увеличить топливный резервуар.
— Все правильно, — подтвердил Эссима, — трос цеплялся за мачтовый громоотвод и волочился концом по грунту. Молнии лупили сквозь корабль, оставляя на почве выжженные пунктиры. Умные анголейцы соединяли их на глобусе сплошной линией.