Фантастические тетради
Шрифт:
— Для таких зон должен существовать автопилот…
— Грамотный ты! С твоим автопилотом мы рискуем не выбраться оттуда вообще. Машина, по статистике, ошибается чаще навигатора, поэтому «допуск» автопилота должен быть максимальным.
— Я не знал.
— Знай. Ты даже не знаешь природу этих энергополей. Они сбивают программу любой машине. Туда должен идти биоаппарат, такой, как твоя Перра, только в десятки тысяч раз мощней. А мой… — Суф, не находя подходящего эпитета для своей машины, очертил руками контур ее внешней защиты и яростно замотал головой, — набор условных рефлексов!!!
— Ты сам зашугал свою машину! У нее возможностей гораздо больше, чем ты ей позволяешь… А на биоаппарате покруче Перры… слабо?
— Что? Да такой аппарат десять лет дрессировать надо, прежде чем сдвинешься на нем с места. И чем он лучше моего болфа? Ищи навигатора. Пойду дублирующим пилотом. Это все, что я способен для тебя сделать.
— Неужели у тебя нет знакомых навигаторов с достаточным
— Могу познакомиться с одним. С тем, кто уже один раз тащил тебя в Акрус. Не желаешь еще раз воспользоваться его услугами?
Матлин умолк и сделал вид, что внимательно изучает макет зоны. Но от созерцания макета его вскоре слегка затошнило, будто он попал в шторм на маленьком корабле.
— Ты хочешь сказать, что нужен не просто серьезный навигатор, но еще и «свой человек»?
— За своих знакомых по школе я не ручаюсь. Сам видел, как выкладывают информацию закрытые архивы, со свистом, только успевай принимать. Нет, если что-то делать, надо делать наверняка или не браться вовсе. И все из-за пропавшего фактуриала, который неизвестно где и неизвестно, жив ли…
— Я жив. И хочу знать, имею право знать, что произошло. Дело еще и во мне, как ты не понимаешь? Суф, если мы провернем эту авантюру, ты себе не представляешь, как это будет замечательно.
УЧЕБНИК. ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ. Бонтуанцы
Из множества попыток ответить на спорный вопрос, какая-нибудь да окажется ближе всех к истине. Что отличает бонтуанцев от прочих цивилизаций Ареала? Среднестатистический дилетант назовет несколько признаков, кажущихся, на первый взгляд, несущественными: ярко выраженная гуманитарная направленность; склонность к стимуляции развития и торможения, а также традиции этического эксперимента. Сюда же можно отнести их главную особенность — стремление конструировать окружающий мир по своему образу и подобию. Поэтому их относительная самоизоляция в Ареале не вызывает недоумения, скорее иронию: «Не сожалейте о них, братья мои, — сказал один аритаборский мудрец, — если б они не покинули нас, нам пришлось бы самим отсылать их прочь», — правда, сказал он это не по поводу бонтуанцев, просто подвернулась подходящая цитата.
Эта цивилизация известна в Ареале в первую очередь своими фактурологическими школами. Философские направления этих школ нередко противоречат друг другу, и «эта (по мнению того же аритаборского мудреца) интеллектуальная чума похуже любого технологического прорыва». Эта цитата уже касается бонтуанцев непосредственно.
В 4-й Книге Искусств приводятся варианты «первоупоминаний» о бонтуанцах. О том, как и благодаря чему они стали известны в Ареале, содержатся попытки хроникального воспроизведения событий. Так как авторы хроник сами никакого отношения к бонтуанцам не имели, их свидетельства при составлении Книги были признаны относительно достоверными. Из тех же соображений к ним обращаюсь я и привожу в пример одну из легенд о, так называемых, протобонтуанцах. В ней речь идет о переселенцах, повстречавших на своем пути доселе никому не известную фактуру. Это была планета с уникально благодатным климатом, на которой, как в музее природоведения, были сконцентрированы модели наиболее характерных ранних фактур. Суша планеты оказалась покрыта обильной растительностью, верхний ярус которой достигал трехсотметровой высоты; а поверхность грунта представляла собой сплошной растительный ковер желтовато-бурых оттенков в сумерках от верхнего яруса. Эти заросли, а также русла рек, дно озер и океанов, кишмя кишели живыми существами от микроскопических размеров до пятидесятиметровых гигантов. Но интеллектуально мировоззренческая несовместимость переселенцев с этой диковинной фауной для одной из сторон представляла серьезную опасность. Ветхий суверенитет держался лишь на уникальных естественных особенностях планеты: пришельцы обосновались на горных выступах, возникших после тектонических перемещений и возвышавшихся на несколько километров над поверхностью. Выступы имели отвесные стены, ровные площади вершин, к тому же, были почти лишены растительности. Представители нижней фауны не имели к ним интереса и по отвесным стенам зря не карабкались, хотя внизу обнаруживали незаурядную силу и проворство. Попытки редких смельчаков-переселенцев спуститься вниз заканчивались трагически. Со временем этих попыток становилось все меньше.
Голые выступы скал вскоре были успешно освоены вглубь, связаны между собой воздушными коммуникациями. Пришельцы приспособились к такому существованию, смирились с тем, что их окружает огромное непуганое гетто. Гетто, в свою очередь, служило неиссякаемым источником дерзких планов и захватывающих легенд о храбрых соплеменниках, прошедших по дну самых опасных долин и не пожелавших вернуться обратно на лысые скалы. Ничего похожего в действительности не случалось: ушедшие были, но о своем нежелании вернуться никто не заявлял. Снаряжались экспедиции, но корабли, спустившиеся под крону верхнего яруса, оставались там навсегда, а наземные экспедиции очень скоро начинали транслировать кровавую расправу над собой и над записывающей аппаратурой: внизу уничтожалось все, спускавшееся с лысых скал, и любое оружие, призванное установить порядок, лишь усугубляло расправу.
Интерес переселенцев к гетто то затухал, то разгорался с новой силой, пока однажды не превратился в последний шанс выжить — скалы катастрофически разрушались. Настал момент, когда укрепительные работы оказались бессмысленными. Обитатели скал оказались бессильны перед стихией и в спешке покидали обжитые места. На скалах остались лишь самые стойкие, отрезанные от источников воды и пищи, но не пожелавшие всю жизнь скитаться по космосу в надежде на чудо, как это делали несколько поколений предков. Их родина была здесь, и унизительному существованию они предпочитали достойную смерть. Вероятно, такая смерть незамедлительно наступила бы, но произошло чудо. На одной из разрушенных скал неизвестно откуда появилось экзотическое, разумное существо. Оно сильно отличалось от остальных своей речью и манерами. Никто не понимал его намерений: существо было сдержано, осторожно, многое в его повадках давало повод усомниться в его мыслительной полноценности. Но однажды оно спустилось со скалы и отправилось в джунгли. А через некоторое время опять появилось на скалах, целое и невредимое. Вскоре ушло опять, а транслирующие устройства, установленные на нем, показали обитателям скал удивительную картину: ни одно из «нижних» существ, даже самых опасных, встреча с которыми не оставляла шанса, не причинило ему вреда. Животные ощупывали его своими мощными лапами, обвивали ядовитыми щупальцами, слегка пробовали на зуб — но ни одна челюсть не сжалась, ни одно щупальце не выпустило яда. «Беспомощное» существо шло дальше, а ревущие и сопящие обитатели гетто шли за ним по пятам, принюхиваясь к его следу.
Это было одним из первых упоминаний о протобонтуанцах. С этого факта, по свидетельству автора описаний, одна из ранних бонтуанских школ получила название «посредники» в память Мольха-первопосредника. То ли этот персонаж мутировал от «пришельцев» скал, то ли эволюционировал от местной фауны, — обе версии совершенно неправдоподобны. Сами же бонтуанцы, разбираясь в своей родословной, клянутся, что знать не знают никакого Мольха и уверяют, что посредники — совершенно иной расовый прототип, никакого отношения к ним не имеющий.
Все дело в том, что термин «протобонтуанцы» напрочь сбивает с толку, особенно в таких источниках, как Книга Искусств, где хронология соблюдается не тем способом, который принят в описываемых ею цивилизациях. Дело именно в хронологии: если событие относится к периоду до Аритаборского раскола* (*в последующих главах), — разделение на первопосредников и протобонтуанцев вообще не имеет смысла.
Глава 4
Прошло время и Матлин понял, почему всегда общительный Суф, для гуманоида даже чересчур общительный, не желает навести у бонтуанцев подробную справку о корабле-похитителе. Это стало ясно после ревизии отсеков его корабля, которую Матлин предпринял по случаю, напоровшись в лаборатории Ксара на схемы багажных «транзитов» из парка ЦИФа. Схемы были достаточно подробны, чтоб разглядеть содержимое контейнеров и обнаружить, что Земля все же полегчала на несколько тонн: чего только Суф с нее не утащил. Не считая того, что Ксар уже успел выгрузить и припрятать, из последнего контейнера лично Матлин извлек томов двести энциклопедий, словарей, альбомов, технических справочников, безногий рояль, корпус которого был битком набит нотными сборниками, в том числе и образца прошлого века — явно имел место налет на музей. К ним были приложены мотки металлических струн, туго набитые холщовые мешочки с хрустящим содержимым, темные закупоренные бутылочки с жидкостями, коробочки с чем-то вонючим. Корзиночка с яйцами, подозрительно похожими на крокодильи, которая стояла особняком, очевидно, не поместившись в предыдущий контейнер. «Теперь-то мне понятно, — думал Матлин, — отчего бедняга-Суф так торопился сбагрить меня ЦИФу. В яйцах он никогда не был большим специалистом, но надеялся, что вылупившиеся из них твари, наверняка, предпочтут живое мясо даже самому витаминному брикету и правильно сделают: не для того Бог дал живому существу пищеварительный тракт, чтоб он в расцвете лет атрофировался от местного «общепита». Но все это добро, вместе взятое, выглядело пустой безделушкой по сравнению с блоком записей, бесследно исчезнувшем в недрах ЦИФа, до которого Матлин так и не сумел добраться на корабле и о содержании которого теперь предпочитал даже не догадываться.
Суф пропадал по своим делам уже много дней. Матлину этих дней хватило для того, чтобы отчаяться найти навигатора. Единственное, что удалось извлечь из многочисленных запросов, которыми он атаковал навигационные службы, это то, что похитивший его бонтуанский корабль давно убрался из зоны Акруса и вернулся в родной «заповедник». Навигаторы, которые не задают лишних вопросов, почему-то оказались подвержены двум неприемлемым крайностям: либо чрезвычайной занятости, либо чрезвычайной лени. Двое из опрошенных, в свое время, побывали в Акрусе. Но ничего, кроме подтверждения информации Ксара о существующей там фактуре, из них выцедить не удалось. Разве что переменные координаты, которые он был вполне в состоянии узнать сам.