Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый
Шрифт:
Борис Арнольдович подумал, что если где-то на судне и есть аккумуляторы, то они наверняка разряжены. И все-таки правилами техники безопасности не пренебрег, включая ту или иную цепь, на всякий случай отворачивался. Вдруг цепь перекрыта, да как сверкнет!
Ничего не сверкнуло. Уже совсем было Борис Арнольдович хотел оставить судно в покое и отправиться на берег вплавь, как в глубине шкафчика обнаружил еще одну маленькую кнопочку, спрятанную в резиновый чехольчик. И он ее нажал, чтобы не оставалось никаких сомнений. Послышался щелчок, и люк открылся. Правильнее сказать, отдраился. В недра корабля вела стальная винтовая лесенка, а сквозь тьму корабельного чрева маячил слабый-слабый свет.
Борис Арнольдович
Внутри корабля помимо ржавчины лежал слой пыли толщиной в несколько сантиметров. И пошлепал по нему Борис Арнольдович, как по мягкому ковру. Здесь, в железной коробке, было не жарко и не холодно, сверху грело солнце, снизу давала прохладу вода, а потому путешествовать по кораблю в одних плавках было достаточно комфортно.
В первую попавшуюся на пути каюту Борис Арнольдович входил с гулко бьющимся сердцем. Конечно, он был настроен увидеть за дверью что-нибудь из виденного в кино и читанного в книгах. Скорее всего, скелет. Со следами насильственной или в крайнем случае голодной смерти. Словно на скелете могут зафиксироваться некие следы голода. Но никаких ужасов за дверью каюты не оказалось. Лишь покрытая пылью истлевшая постель, да маленький столик, да в изголовье постели тумблеры и кнопки с надписями на русском языке «вызов стюарда», «залп кормовыми», «легкая музыка», «боевая тревога»… В других каютах обстановка была совершенно идентичная. Та же постель, покрытая расползающимся под пальцами солдатским одеялом, те же кнопки и тумблеры, те же надписи, означающие, что из любого помещения корабля можно не только вызвать стюарда, но и дать залп по неведомому неприятелю, а также поднять тревогу.
Потом с верхнего, жилого яруса Борис Арнольдович спустился на нижний. Там он обнаружил обширные погреба, битком набитые боеприпасами, которые в отличие от орудий и корабельных механизмов находились в почти хорошем состоянии благодаря обильной смазке. Там же, в хранилищах боекомплектов, располагались всевозможные манипуляторы и транспортеры, предназначенные, как легко догадался Борис Арнольдович, для того, чтобы заряжать орудия и пусковые установки без помощи человека…
А накал аварийных ламп заметно слабел. Если вначале сквозь трюмный сумрак еще просматривались надписи на стенах и переборках, таблички на снарядных упаковках, мелкие детали обстановки, то теперь не стало видно ничего, кроме самих источников слабого свечения, а следы на полу, единственный указатель пути наверх, лишь слабо угадывались обостренным зрением. Да еще в особо плотных скоплениях темноты вдруг начали мерещиться какие-то непотребные призраки. Надо отдать должное Борису Арнольдовичу — он и так проявил незаурядную смелость и недюжинные исследовательские качества, другой бы на его месте вообще не решился лезть внутрь сомнительной посудины.
Аварийное освещение выдохлось вовсе, когда Борис Арнольдович находился на финишной прямой. Освещение выдохлось, но вдалеке уже маячил радостный дневной свет, проникающий из открытого лаза. «Слава Богу! — подумал храбрый исследователь. — Вовремя поспел… Однако хватит ползать по этой ржавой консервной банке, представляю, как там бедная Наташа… Ой, а ведь меня уже часа три нет, уже, наверное, с водолазами мой труп ищут! Ой, несдобровать!»
Борис Арнольдович, надо полагать, окончательно спустился на землю с полпути на небо. Он заторопился, выскочил на ржавую палубу и обнаружил, что солнце уже совсем низко над горизонтом, то есть не за горами ночь. И как-то тоскливо сделалось на душе.
Лезть в воду очень не хотелось, стоило о ней только подумать, так сразу накатили недавние ощущения обреченности и смертельного одиночества. Борис Арнольдович еще раз на всякий случай осмотрел палубу. Нет, плавсредства на ней ниоткуда не появились. И дельфинов, насколько хватало глаз, тоже было не видать. Пришлось опять напяливать ласты, спускаться в пучину тем же путем, каким поднимался. Зелено-голубая бездна, чуть золоченая солнечными лучами, просто-напросто отталкивала. Даже какой-то нервический озноб прошел по всему телу, едва оно коснулось воды.
Преодолев малодушие, Борис Арнольдович решительно оттолкнулся от осклизлого металла, изо всех сил заработал ластами. Через минуту-другую озноб отпустил его душу и тело, а минут через десять пришли спокойствие и уверенность. Пловец перевернулся на спину, оглянулся. Нет, покинутое судно не исчезло, как полагалось бы «Летучему голландцу», оно так и чернело на фоне бесконечности пространства.
Борис Арнольдович снова повернулся лицом к берегу и поплыл кролем, рассекая воду, словно крейсер, поплыл, приближая, как он думал, конец своих приключений, понятия не имея, что приключения лишь начинаются.
По мере приближения к берегу ему становилось все более ясно, что, пожалуй, придется еще немало пройти по пустынному пляжу в одних плавках, прежде чем удастся раздобыть какую-нибудь одежду. О своей родной одежде уже и вовсе не думалось. Берег ничем не напоминал ставшего почти родным гудаутского пляжа. Это крайне огорчало. Но не плыть же вдоль берега неизвестно сколько. А вдруг до Гудауты сто километров? Борис Арнольдович уже такой вариант рассматривал как чуть ли не самый благоприятный.
«…Это или спецпляж для привилегированных, или секретный полигон, или Турция, — сказал сам себе Борис Арнольдович, выходя из воды и чувствуя ни с чем не сравнимое удовольствие от ступания по твердой земле. — Но откуда тогда эти джунгли, которых не должно быть не только в Турции, но даже и вблизи спецпляжа? Откуда, черт побери?!»
Так Борис Арнольдович рассуждал сам с собой, озирая представшие перед глазами окрестности, которые состояли из неширокого, но очень чистого пляжа, покрытого мелким приятным песочком, а также густого леса, местами чуть не вплотную подступавшего к воде. Не нужно было обладать дипломом ботаника, чтобы с первого взгляда понять, как называется этот лес, увязанный бесчисленными лианами в единую упаковку.
И все же надежда теплилась: вот сейчас из джунглей выйдут незнакомые советские люди, объяснят, что здесь заповедная спецзона, в которой искусственно создан тропический уголок для научных и стратегических целей, поругают, но, взяв какую-нибудь подписку, покажут дорогу. Возможно, накормят и дадут что-то из одежды… Кстати, кушать, как и одеться, хотелось сильней и сильней. Все-таки человек так устроен, что обязательно ощущает неуверенность и дискомфорт, если долго живет неодетым.
— Ого-го-о! — закричал Борис Арнольдович, сбросив на песок ласты и подводное ружье.
Кричать было боязно. Однако и не кричать — тоже. Туча ярких птиц взметнулась над джунглями. А больше ничего не произошло. И не произойдет, тоскливо подумалось Борису Арнольдовичу, согласному хоть на Турцию, хоть на Индию, потому что солнце должно было вот-вот скрыться за деревьями. Но именно в этот момент среди густой листвы возникло какое-то движение и на пляж выскочил тигр.
«Сволочи! — подумал Борис Арнольдович про неизвестных хозяев местности. — Распускают своих, понимаешь…» И стал озираться по сторонам в поисках какого-нибудь средства защиты, но никакого средства не нашлось. Не мог же он посчитать им подводное ружье. Между тем тигр, заметив пищу, приготовился к прыжку.