Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый

Бескин Михаил

* * *

Иозеф Гайдн. Силуэт работы Джоаккино Россини.

Josef Haydn. Silhouette by Gioacchino Rossini.

Музыкант. Рисунок Марка Шагала.

Musiciant. Drawing by Marc Chagall.

Мифологическая сцена. Рисунок Пабло Пикассо.

Mythological scene. Drawing by Pablo Picasso.

Анатолий Гланц

Экологическое,

и другие стихи

^{Анатолий ГЛАНЦ (1948) — одесский инженер. Пишет иронические фантасмагорические рассказы, стихи, пьесы.}

Экологическое

Мыло немыльное, эхо бессвязное, корм необильный. Рощица топкая, грязь непролазная… В автомобиле тонко живет, а порой задыхается девушка русская. Мать-экология, стойбище аистов, кофточка узкая. Только и радостей — сладко в обнимочку с милым в машинушке. Дымные прелести: две сигаретины, фильтр напомаженный. Видно, и там, во глубоком во Западе, воздух неслаженный, смог непроглядный. И янки тоскуют по красной рябинушке.

* * *

Кто изобрел песок в пустыне? Не я, не вы и не они. Кто по два уха сделал свиньям и выходными сделал дни? Кто, переплетчик детских лысин, газетой голову облил и в речку шкаф, который высох, на трех канатах опустил? Как соловей, плетя нарывы, кто за рекой привык-отвык? Кто заразил пшеном червивый кому не нужный грузовик? Кто, притворившись попугаем, освоил клеточную жердь и с жерди уши оскорбляет словами, слышными, как дверь? Он полиглот и субподрядчик, неотставной бухгалтер вод. Его лицо — больной задачник патологических высот. Он полиглот. Его успехи не зафиксировал народ, и он уплыл, разбив орехи и из медуз построив плот

* * *

В заманчивой шляпе, бездомный и дикий, я вышел на улицу в семьдесят лет. Меня распознать невозможно. Поэтому я рядом таскаю портрет. На нем — удивительной силы попутчик, как я, но седой и без глаз. И подписи нету к портрету. Поэтому я также таскаю блокнот. В блокноте — стихи о прекрасной медведице, которая сверху лежит. Но это не понято всеми. Поэтому я рядом ношу перевод. В моих переводах нет строчек о партии, которую Карпов сыграл, и все непонятно для слуха. Поэтому я также таскаю словарь. Словарь — это средство быть вовсе непонятым, однако работать и жить. И я проживаю в сугробе на улице, похожей на русский язык.

Дмитрий Семеновский

Политические святки

^{Дмитрий Николаевич СЕМЕНОВСКИЙ (1894–1960), поэт, писатель. Жил и умер в Иванове.}

Как только новые порядки На родине моей настали — О, чудо! наступили святки И люди ряжеными стали. Костюмы старого режима Не стали гражданам годиться, Всех повлекло неудержимо В иное платье нарядиться. Вся Русь по-новому одета, Чертовски пестрый маскарад! Погромщик принял вид кадета, А кто теперь не демократ? Республиканцем стал охранник, Социалистом стал палач, Зане тюремный хлеб — не пряник И не калач.

1917

Валентин Рич

Надоело!

^{Валентин РИЧ (1922), живет в Москве. Писатель и журналист, работает в журнале «Химия и жизнь». Его стихи были опубликованы в первом выпуске альманаха ЗАВТРА.}

Надоели мудрецы, надоели интриганы, надоели подлецы, надоели хулиганы, надоела пустота магазинов продуктовых, надоела простота постовых и участковых, надоел социализм, надоели депутаты, их словесный онанизм, их палаты и дебаты, надоело что ни час озираться озверело… …Господи, помилуй нас — все на свете надоело!

XI. 1990

Николай Каменский

Резонно

^{Николай Евгеньевич КАМЕНСКИЙ сотрудничал в «Будильнике» и других сатирических журналах с 1890-х годов. После Октябрьской революции печатался в молодежном юмористическом журнале «Заря» (1918–1918) и в сатирическом еженедельнике «Тачка» (1922–1923).}

Гадает матушка Москва: Какая будет голова? Но — по словам людской молвы И ждать не нужно головы: Порядки наши так убоги, Что все твердят: «Давай Бог ноги!»

1912

Николай Глазков

Ворон и другие стихи

^{Николай Иванович ГЛАЗКОВ (1919–1979), окончил литературный институт, жил в Москве, на Арбате. «Один из самобытнейших поэтов XX века, — сказано о нем мелким шрифтом в недавно вышедшем томе его избранного. Написал Глазков гораздо больше, чем напечатано в его „официальных книжках“. Немалая часть стихов — в его рукописных книжечках, которые он называл „Самсебяиздатом“».}

Ворон

Черный ворон, черный дьявол, Мистицизму научась, Прилетел на белый мрамор В час полночный, черный час. Я спросил его: — Удастся Мне в ближайшие года Где-нибудь найти богатство? — Он ответил: — Никогда! Я сказал: — В богатстве мнимом Сгинет лет моих орда. Все же буду я любимым? — Он ответил: — Никогда! Я сказал: — Пусть в личной жизни Неудачник я всегда. Но народы в коммунизме Сыщут счастье? — Никогда. И на все мои вопросы, Где возможны «нет» и «да», Отвечал вещатель грозный Безутешным: — Никогда! Я спросил: — Какие в Чили Существуют города? — Он ответил: — Никогда! — И его разоблачили.

1938

* * *

Поглядеть велит сам бог нам На сирень перед окном, Потому что передохнем, Если не передохнем!

* * *

Век двадцатый войной исковеркан. Осознал с головы до пят его. В глубину двадцать первого века Я смотрю с высоты двадцать пятого. Я смотрю сквозь веков венок, Не вступивших еще в обращение. И еще я смотрю сквозь бинокль Поэтического обобщения. Вижу город, где нет для ближнего Никаких наказаний лютых, И совсем ничего лишнего Ни в стихах, ни в вещах, ни в людях. На земле никому не тесно, Не дерется с народом народ. Скажут — это неинтересно, А по-моему, наоборот.