Фантастика 1962
Шрифт:
Владислав с сомнением поглядел на рисунок.
— А кто его знает! — сказал он.
Их все-таки поняли, по-видимому. В овальном окошечке опять появилась рука и махнула справа налево.
— Что это значит: согласны? Или поняли? — вслух рассуждал Таланов.
У окошечка возникло одно лицо, потом другое.
Потом оба исчезли. Окошечко стало быстро мутнеть, затянулось пленкой, стало непрозрачным, потом слилось со стеной.
— На сегодняшний день, видимо, — конец, — резюмировал Таланов.
— Понятно
— Наверное, их правители. Или полиция.
— Я нигде ничего не читал про глегов. Правительственная стража у них называется иначе — минени. Правительство называется по-разному, но тоже не так.
— У них, ты говорил, было что-то вроде парламента? — спросил Таланов.
— Да, и что-то вроде президента. Только, по-видимому, с диктаторскими правами. Теперь вторая табличка. Там написано: “Мы сказали: боимся глегов. Глеги неумолимы. Не можем выйти. Спасите нас”.
— Вот и пойми что-нибудь! — вздохнул Таланов. — Кого — нас? Кто эти глеги и как до них добраться? Ну, утро вечера мудренее. Пойду проведаю больных.
Он вошел в первую кабину медицинского отсека.
Там никого не было. Он постучал в дверь изолятора — никто не ответил. Таланов вошел в изолятор.
Виктор и Герберт стояли спиной к нему, у койки Карела.
— Я спал… — тусклым, безжизненным голосом говорил Герберт. — Или, может быть, не спал… а думал, что сплю.
— А зачем ты взял с собой сюда лучевой пистолет?
— Я шел дежурить… я не знал, что заболею… а потом забыл…
— Что случилось? — еле выговорил Таланов.
Виктор медленно обернулся к нему. Лицо у него было такое же бледное и осунувшееся, как у Герберта.
— Карел… он покончил самоубийством.
Таланов шагнул к койке. Карел лежал, запрокинув голову, лицо его было сведено судорогой страдания. Под распахнутой рубашкой пылало на груди пятно лучевого ожога.
“Зелено-серая рубашка…, любимая его рубашка, вроде талисмана, — подумал Таланов. — Где он только не побывал в этой рубашке… Двенадцать лет в космосе… Пятый полет к неизвестным планетам… И такая нелепая смерть. От страха… от страха перед самим собой”. Таланов стоял, склонив голову, и чувствовал даже не горе, а холод и невыносимую усталость. Такую усталость, когда все равно. И опять он подумал, что это начало болезни, и напряг волю, чтобы стряхнуть с себя оцепенение.
Виктор не то вздохнул, не то простонал. Таланов с трудом повернул к нему голову. Виктор был очень бледен, почти так же бледен, как Карел, даже губы у него побелели.
— Ты здоров? — с тревогой спросил Таланов.
— Здоров пока, — не сразу ответил Виктор. — Надо перенести Карела куда-нибудь.
— Я сейчас позову Владислава.
— Мы и вдвоем справимся. Не надо никого звать. Вы… вы все равно уже вошли в изолятор. Только наденьте халат, перчатки и марлевую маску.
— А Герберт?
Герберт Юнг устало покачал головой.
— Я-то не покончу самоубийством. У меня жена и дети. Мне. надо выздороветь. А Карел…
— Да, конечно, — торопливо ответил Таланов. — Но все же, может, лучше тебе не оставаться одному?
— Нет, ничего… — тихо сказал Герберт. — Дай мне снотворное, Виктор, вот и все… — У него был такой вид, будто он старается что-то припомнить. — Дай снотворное…
Герберт проглотил снотворное и лег, повернувшись лицом к стене. Виктор и Таланов унесли Карела в его пустую кабину, положили на койку.
— Придется сделать вскрытие, — сказал Виктор, когда они шли обратно. — Я делал анализ крови и его и Герберта, ничего не обнаружил. А по многим признакам эта болезнь сходна с нашими нейровирусными заболеваниями — с энцефалитом, например. Может быть, вирусы распространяются по ходу нервных волокон, а не через кровь — как при бешенстве. Значит, нужно исследовать мозг… Нужно исследовать… обязательно…
Он говорил деревянным, безжизненным голосом.
Таланов остановился, положил ему руки на плечи.
— Виктор, ты болен? Скажи правду!
— Я здоров, — отводя глаза, возразил Виктор. — Это из-за Карела… и вообще…
— Понятно, — недоверчиво сказал Таланов, — отдохни. Казимир подежурит вместо тебя.
— Мне не надо отдыхать. Некогда, — таким же мертвым голосом проговорил Виктор. — Пускай Казимир мне ассистирует. А Владислав пока попробует наладить аппарат для электросна.
Он прошел еще несколько шагов и остановился.
Таланов смотрел на него с тревогой. Виктор с усилием проговорил:
— Устал я очень… И потом — если б я послушался совета Юнга насчет анабиоза, Карел остался бы в живых.
— Ну, неизвестно! — решительно возразил Таланов и вдруг запнулся.
Все вокруг окуталось струящимся радужным туманом, очертания предметов потеряли четкость, стали размытыми, начали двоиться. Лицо Виктора тоже расплылось и стало белым туманным пятном. “Вот оно, начинается”, — подумал Таланов, стискивая зубы. Он не то что видел — скорее улавливал, что Виктор внимательно смотрит на него.
— Вы сами больны, Михаил Павлович! — как сквозь сон услышал он.
Виктор подхватил его под руку. “Что же будет?” — с вялым испугом подумал Таланов. Шагая сквозь радужный туман, он как-то незаметно очутился в изоляторе и увидел, что Виктор снимает постель с койки Карела. Потом он понял, что лежит на койке. Все окружающее постепенно стало более четким и устойчивым, но словно выцвело и потеряло реальность. Потам проступили нормальные цвета, белый свет потолочной лампы снова показался не мертвым, а привычным, почти родным. Таланов глубоко с облегчением вздохнул и сел на койке.