Фантастика 1971
Шрифт:
— Ах так! — возмутился Удалов, теряя контроль над собой. — Откройте вашу тайну на странице… допустим, на странице сто тридцать. Открыли? Начинаю с одиннадцатой строчки сверху.
Стендаль ворошил страницами.
Вокруг останавливались любопытные.
«Тут же, на севере столицы, — полуприкрыв глаза, барабанил Удалов, — были найдены украшения с именами других царей и цариц: в ограниченном количестве Амен-хотпе IV, в большом количестве Семнох-ке-ре, далее его жены Ми-йот, Тут-анх-йота, его жены Анес-эм-ийот. Однако вместе с щитками Нефр-эт…»
— Стойте! —
— Миша, — ответил Удалов укоризненно. — Вы же меня знаете. Меня каждая собака в городе знает.
Удалов обернулся за поддержкой к населению. Многочисленные люди стояли вокруг, держа в руках раскрытые на сто тридцатой странице белые книжки, и шевелили губами, проверяя Удалова.
— А ну-ка, — сказал лысый дядя в гимнастерке. — Ты зачитай нам со страницы сто двадцать. И с самого верха. Может, ты сто тридцатую специально заучил.
— Сколько угодно, — сказал Удалов. — Только дело не в том…
— Читай-читай, — люди принялись искать сто двадцатую страницу.
— Вы бы за книжки платили, а то обложка белая, хватают все, кто потом купит? — говорила продавщица, но ее не слушали.
— «Го», — сказал Удалов. — Это перенос со страницы сто девятнадцать, «го для Рэ. Кийа» с добавлением «многолетия жива она!»
— Правильно, так тебя перетак! — пришел в восторг человек в гимнастерке, достал из кармана галифе большое красное яблоко «джонатан» и протянул Удалову. — Ешь, не стесняйся. С твоими талантами учиться надо.
— Спасибо, — сказал Удалов, застеснявшись. Ему вдруг представился собственный вид со стороны. Стоит начальник городской стройконторы у входа на рынок и бормочет про древнюю Объединенную Арабскую Республику. Стало стыдно.
— Корнелий Иваныч, — сказал Стендаль, догоняя кинувшегося наутек Удалова. — Мне с вами надо поговорить.
Вслед несся голос опомнившейся продавщицы:
— Покупайте новый детектив о тайнах саркофагов! Кто убил Нефертити и ее мужа? Сегодня получено из Москвы!
Стендаль не успел схватить Удалова за локоть, как новые события отвлекли его внимание.
По улице, задрав единодушно головы к маковкам церкви Параскевы Пятницы, шла группа иностранных туристов, довольно редких в Великом Гусляре. Группа состояла по большей части из пожилых дам с хорошими, завитыми седыми буклями, в шляпках, украшенных бумажными и нейлоновыми цветами. Мужья этих женщин, заокеанские пенсионеры, были увешаны фотоаппаратами «поляроид» и «кэнон» и имели бодрый вид.
Туристы оживленно переговаривались друг с другом. Удалов ел красное яблоко и не мог сдвинуться с места, потому что все понимал. До последнего слова. И даже знал слово в слово содержание англо-русских разговорников, которые вылезали из задних карманов интуристов. Туристы говорили между собой с восклицательными знаками:
— Это же черт знает, что за порядки!
— Великолепная варварская архитектура!
— Боже мой, какая сырость в этом городишке!
— Миссис Генри, вы только посмотрите на
— Черт знает, что за порядки! Пора завтракать, а переводчица куда-то делась!
— Эта церковь изумительно бы гляделась на фойе Нотр-Дам де Пари!
— Что за безобразие! Мы платим полновесную валюту, а переводчица куда-то делась!
— Ах, что вы говорите!
— Вы только посмотрите на этого туземца с яблоком во рту!
Тут Удалов понял, что туземец — это он. Тогда его охватило негодование. Он сделал шаг вперед и сказал с приятным бруклинским акцентом:
— Извините необразованного туземца, но, очевидно, вам следует сейчас повернуть налево и вы выйдете непосредственно к гостинице «Вологда».
— Ах! — сказала миссис Генри. — Простите, что вы сказали?
— Он выразился не менее ясно, чем президент Никсон, — сказал ее муж. — Послушаемся его и пойдем налево. Простите, сэр.
Вся группа туристов послушно повернулась за мужем миссис Генри, и лишь небольшого роста турист с напомаженными курчавыми волосами остался на месте.
— А вы чего стоите? — спросил его по-английски Удалов. — Ах, да, конечно, вы же пуэрториканец и не все поняли.
Удалов небрежно перешел на испанский язык и повторил инструкции на родном языке пуэрториканца.
— О, спасибо, синьор! — воскликнул турист. — Я не всегда понимаю, когда говорят по-английски так быстро, как вы.
И, взмахнув фалдами длинного песочного цвета пиджачка, турист бросился догонять спутников.
Миссис Генри, сворачивая за угол, сказала мужу, в надежде, что Удалов не услышит:
— Здесь прохода нет от агентов ГПУ. По-моему, я видела его около «Националя» в форме генерал-лейтенанта.
Удалов услышал и улыбнулся горькой, снисходительной улыбкой.
Наконец, Стендаль пришел в себя настолько, что смог открыть рот и спросить:
— Корнелий Иванович, почему вы никогда не говорили…
— А что тут говорить, — сказал Удалов. Он махнул рукой и быстро зашагал к конторе, чтобы в пути обдумать события и принять решение. Быстрое воображение уже представило его, Корнелия, главным переводчиком в «Интуристе». Вот он встречает самолёт на Шереметьевском аэродроме, и оттуда выходят высокие негры.
— Здравствуйте, — говорит им Удалов на языке суахили.
За неграми следуют жители республики Мальдивских островов.
— Добро пожаловать, — говорит им Удалов на родном языке островов.
Сбегают по трапу японские дети с белыми журавликами в ручках.
— С прибытием вас, — говорит им Удалов на языке Страны Восходящего Солнца.
А сзади уже бежит большой начальник из Международного отдела.
— Товарищ Удалов! — кричит он не своим голосом. — Товарищ Удалов. Вот ваш дипломатический паспорт и срочно садитесь на самолет. Вы нужны в Аддис-Абебе. Там найдена надпись на непонятном науке языке. Организация Объединенных Наций настаивает на вашей кандидатуре.