Фантастика 1972
Шрифт:
– Манечка, что?
– испуганно завозился на кровати Коноплев.
– О чем ты… тоже? Почему? Почему ты на меня так смотришь? Что случилось, в конце-то концов?
Она глядела на него не отрываясь, и круглый, но в то же время властный подбородок ее странно вздрагивал от какого-то совершенно нового и для нее самой и для Коноплева чувства…
– Мне-то, - стискивая зубы, чтобы не разрыдаться, проговорила она наконец, - мне-то ты должен рассказать правду? Да или нет? Не помнишь? Не знаешь? Хорошо: бери свой проклятый дневник этот! На! Читай, наслаждайся… Клятвы давал, в любви признавался!… Ребенок, видите ли, у него где-то есть…
Она сделала несколько шагов к двери, потом вернулась…
– Только не думай, Андрей, оправдывать все это психическим расстройством. Сумасшедшие, дорогой друг, таких увлекательных романов не пишут. Я пошла…
Оставшись один, Андрей Андреевич полежал несколько минут неподвижно. На него за последние полгода обрушилось столько, что этот вот разговор даже не слишком потряс его. “Ну что же, можно понять Мусю… А впрочем, какой ребенок? При чем тут “принц”?” Протянув к стулу совсем ослабевшую от таких переживаний руку, он взял лежащий там блокнот. Да, блокнот был тем же самым. На его парусиновой корке было химическим карандашом написано: “А. Коноплев. Дневник № 2”. Первая страница по-прежнему начиналась с грозного “обрыва”: “…зит неминуемая гибель!…” На обороте обложки стояло московское магазинное клеймо: “Ильинка, 22”. Всего досаднее, пожалуй, было как раз вот это: ведь он же ни разу в жизни не шел по Ильинке, не видел, какие там есть магазины… А вот…
Он хотел было позвать Светку, чтобы она включила ему лампу на тумбочке, но как раз в этот миг Светочка неслышно и робко вошла в спальню сама. Совершенно необычное выражение - ужас, недоверие, соболезнование, жалость, любопытство и восхищение были написаны на ее премиленькой и чуть-чуть вульгарной мордочке. “Мечта моряка”, - посмеивался над ней Юрка Стрижевский, нахал!
Не успел Андрей Андреевич произнести и полслова, как она бросилась к нему, прижалась к отцовской груди, заливаясь слезами, задыхаясь, бормоча что-то…
– Светочка, деточка… Что с тобой, дружок мой?
Она оторвала от его ночной рубашки свой в одно мгновение распухший от слез легкомысленный нос.
– Мне очень… мне его… очень жалко…
– Кого - его, маленькая? Кого тебе жалко-то?
– “Тук-кхаи” маленького… Братца! Мне его так жалко: ведь он же теперь наполовину сирота, правда? И потом… Папа, миленький! Я же никому не скажу, даже маме… Папочка! Расскажи мне все, не бойся… Все, все… Про нее… И - как ты был принцем!!!
Главбух “Ленэмальера” Коноплев не отнял руки от рыжеватых волос дочери. Продолжая поглаживать ее голову, он через нее смотрел на дверь столовой.
– Ф-ф-фу!
– вздохнул он наконец.
– Что ты скажешь? Действительно: “…зит неминуемая гибель!…” Так, значит, ты понимаешь, чему мать поверила? А я - клянусь тебе - нет! Тогда уж лучше сначала ты мне расскажи: что же вы узнали? Ведь я даже не успел тогда прочитать дневника этого… Как вы могли поверить, что я… Расскажи мне, а потом уж я тебе… Да, да… Все, чего тебе захочется…
ГЛАВА V УЛИЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
“Среди уличных происшествий первое место занимают
Бедуин ЗАВЫЛ НАЕЗДЫ Для цветных шатров…
Разговор между Бедуином и его дочерью затянулся в тот вечер надолго. Когда он закончился, А. А. Коноплев запросил у Светочки пощады: он больше не мог.
Нет, ничего подобного - уход (“исход!”) Марии Венедиктовны не беспокоил его, разве что огорчал. Он знал жену: не первый раз, не последний! Смешно: обоим скоро по пятьдесят, оба Друг друга любят… Да, может быть, это и не то, что, скажем, Светке представляется любовью, но нечто более сильное, чем такая вот “любовь”… Маруся не то что не уйдет от него, окажись он хоть капитаном Немо; она и его от себя не отпустит…
Нет, просто он должен был как-то одуматься, что-то “сделать с собой”, приспособиться к совершенно новому самопониманию…
Вдруг оказалось, что разговор c дочерью переворачивает в его жизни, пожалуй, куда больше, чем все эти дневники и яблоки с древа познания… Дело в том, что вычитанное из дневника было и оставалось чем-то лежащим в темной области возможного. То же, что рассказала ему Светочка, было не только достоверным, но просто несомненным. Было сцеплением фактов. И не его, Бедуина, в этом вина, но он-то - действительно!
– “забыл наезд”, для своего “шатра № 8” в Красном переулке, бывшем Замятиной…
До сегодняшнего дня он твердо знал в своей биографии такую страницу: в декабре какого-то года с ним стряслась чрезвычайная “неприятность”. На Арсенальной набережной Выборгской стороны при повороте на нее с площади Ленина на пешехода Коноплева налетел шедший от Литейного моста и потерявший управление грузовик. Трехтонка. Коноплева швырнуло на мостовую, ему сломало ребро, повредило ногу и череп. Документы его - весь портфель со всем, что в нем содержалось, - потерялись во время этого происшествия.
Подобранный “скорой помощью” “неизвестный” несколько недель… нет, несколько месяцев (так, что ли, Светочка?…) пролежал в хирургическом отделении Военно-медицинской академии. Состояние его было крайне тяжелым (ты уверена в этом, Света?), травма весьма опасной. Почти все время пребывания в больнице он был без сознания, да и по возвращении домой приходил в нормальное состояние очень медленно, в течение долгих месяцев.
Что до него лично, то изо всей этой своей эпопеи он помнил - но зато с непередаваемой резкостью, болезненно-резко, так что старался не возвращаться к этим воспоминаниям, - только два момента.
Вот он, разобравшись не без труда в каких-то накладных по их грузам, загнанным по ошибке вместо товарной станции Октябрьского вокзала почему-то на Финляндский вокзал, пересекает площадь морозным декабрьским днем. Он выходит на набережную, хочет пересечь ее, видит несущийся сверху от моста грузовик, видит страшное в своей растерянности лицо шофера, пытается уклониться от удара, скользит, падает…
Все как бы останавливается на миг. Трамвай, спускавшийся с моста, замер. Портфель, который вырвался у него из руки при резком взмахе, с убийственной медлительностью, как в некоторых кинофильмах, описывает крутую дугу над постройками на противоположном берегу Невы… С той же неторопливостью он опускается потом в кузов проносящейся мимо упавшего машины…
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
