Фантастика 1982
Шрифт:
– Говорите!
Паренек оглянулся, сложил ладони рупором и, сделав страшное лицо, громко прошептал:
– С “Наутилуса”…
Маринка хотела рассердиться, но не выдержала и фыркнула.
– Не верите? Вот ей-богу, первый помощник самого Немо!
У капитана Немо был не такой помощник.
– Разве? Жаль… А вы, случаем, не Мери из семьи Грантов?
– Не-а… - девушка опять засмеялась.
– Я Марина…
– О! Так это же еще лучше! Бесстрашная и прекрасная Марина - героиня необыкновенно таинственного романа “Ночной гость, или Воскресение из мертвых”. Согласны на такую роль?
Марина
– Выдумали! Нет такого романа…
– Нет, так, значит, будет.
– Уж не вы ли собираетесь его написать?
Паренек хотел приподняться и побледнел от боли. Перевел Дыхание, протянул Маринке ослабевшую руку:
– Давайте знакомиться. Вот только вы хитрая девушка: я вон сколько рассказал, даже на каком корабле служу, и то выболтал, а про вас мне только известно, что вы Маринка-Хмаринка.
– Ой! Откуда вы узнали, что меня так дразнят?
– Для чего же я вам в глаза смотрел? Глаза - это, знаете… Это очень много. Это все… Я вам кое-что расскажу… Но только потом. А сейчас скажите лучше, почему вас так дразнят?
– Ну… у отца прозвище было - Хмара [Хмара (укр.) - туча, облако.]…
– Так что он у вас, хмурый очень?
– Нет, песню про хмару он петь любил.
– А сейчас где? Живой?
– Нету. В позапрошлом году, когда еще наши тут былв, пришла похоронка. На второй месяц войны…
–А мама?
– На заработках. Ходит по селам. Она у меня швея…
Парень помрачнел. Помолчали.
– Ой и заболталась я с вами.
– Маринка вскочила, - Мне еще и дрова рубить, и печку топить… - И, уже надевая кожух, спросила: - А как вас зовут?
– Как зовут?
– улыбнулся юноша.
– Зовите как захочется. Какое имя вам больше нравится? Михаиле подойдет?
Девушка пожала плечами: подумаешь, задается, что не имеет права себя назвать. Так и подмывало сказать, чтобы не задирал нос. Но сдержалась и совсем серьезно кивнула:
– Подойдет.
Новые хлопоты заполнили без того встревоженную душу Маринки, заслонили все ее ночные страхи. Еще и дня не прошло, как он в хате, а уже все по-новому.
– Послушайте, Маринка-Хмаринка, - обратился Михайло к девушке, когда та, принеся дрова, возилась возле печки. А не пора ли нам отбросить все эти испанские церемонии? “Вы” да “вы”… Давайте перейдем на “ты”.
Маринка улыбнулась: как у него все просто! А впрочем, ей и самой кажется, будто они давным-давно уже знакомы.
– Ну так как? Согласна?
– Согласна, согласна…
Михаиле развернул книгу, долго рассматривал какой-то рисунок и вдруг, не отрывая глаз от страницы, произнес тихим, совсем уже не веселым голосом:
– Маринка…
– А?
– Девушка повернула лицо, освещенное отблесками огня.
– Вы… Ты… меня звал?
– Да, звал. Скажи, Маринка, только не торопись с ответом. Скажи, ты догадываешься, что ждет тебя, если “освободители”… ну, одним словом, дознаются, что я совсем не с “Наутилуса”?
Маринка даже плюнула в сердцах:
– Дурень ты, вот что я скажу! И давай больше про это не говорить. Не знала, что и среди партизан бывают олухи!…
– О-о!… Так в романах не разговаривают! И потом, что это ты на старших голос повышаешь? Тебе сколько? Восемнадцать? Ну а мне целых двадцать три. Ишь какая!
– Парень повеселел.
– И если уж так, давай договоримся: во-первых, обо мне никому ни слова. Во-вторых, без моего согласия никуда не ходить. В-третьих, ты мне расскажешь, кто может к тебе прийти и с кем ты дружишь в селе. И запомни - никакой я не партизан, а твой родственник, ну, скажем, двоюродный брат Михайло Иванович Иваненко. Шел к теще в Теплый Кут да по дороге простудился и вот слег у тебя. Паспорт у меня в порядке, есть даже свидетельство, что служу в полиции, в областном городе, и потому, как это ни печально, а в Германию поехать не могу. Полицейство мое, конечно, целиком научно-фантастическое, но ничего, пока что помогает. Вот такие дела, МаринкаХмаринка. Ясно? Вопросов нет?
– Ясно…
– Ну а теперь, Хмаринка, выкладывай ты. Расскажи мне про своих знакомых.
В печурке весело трещали, стреляли искрами смолистые ветки. Солнечный голубой мороз заглядывал в окно.
Сидит Маринка, вспоминает, рассказывает. Сама удивляется: отчего это на нее такая откровенность нашла? И про школу, и про то, как с Надийкой дружили, и про Андрона -прежде студента-филолога, а ныне начальника Опанасьевской полиции. Это он в позапрошлом году, когда уходил на фронт (еще наши были), вызвал ее из хаты на улицу - “На рандеву, - сказал, - на два слова” - и начал признаваться в любви, и не только словами. Пьяный… Ну и… короче говоря, схлопотал оплеуху.
– На фронт ушел добровольцем, а в первом же бою к фрицам сбежал. Для того, должно быть, и добровольцем шел, чтобы скорее к “освободителям” попасть “- скорее выслужиться, заработать…
– Он к тебе приходит?
– Куда там ему! После того “рандеву” и на глаза не показывался.
– Ну и хорошо. Чтоб ему пусто было. Расскажи лучше про отца.
О, об отце Марина может говорить часами - было бы кому слушать. Как он пел! Боже, как пел… До войны по всей Опанасьевке без Данилы Супруна свадьба за свадьбу не считалась. Как затянет: “Ой наступала та чорна хмара…” - все замолкают. А в тем месте, где: А кто над нами, братцы, Будет смеяться - Того будем бить!
– батя всегда мрачнел, грохал о стол кулаком. И все вокруг тоже хмурились… Какой он красивый становился, когда эту песню пел! И вообще был очень красивый…
А лес как любил! Каждую былинку, каждую букашку по имени и отчеству величал: знал и народные названия, и латинские. На все руки был мастером - и бондарем, и слесарем, и садовником. Очень много добра людям делал.
Умолкла, задумалась. На плите чайник завел свою песню.
3. Михаиле рассказывает
Прошло три дня. Маринкин гость уже встает. “Сегодня, - говорит, - и на улицу выйду!” Накинулась на хлопца: да разве ж так можно! Позавчера кровью исходил, а сегодня - на улицу?!
Смеется:
– А из тебя, Хмаринка, хороший командир выйдет. Мужа Взнуздаешь - юбки стирать будет!
– А я и вовсе замуж не пойду!
– Трень-брень - с кочки на пень!
– Что?
– Наговорила, что дров наварила, да посолить их и съесть позабыла.
Маринка не удержалась, фыркнула: - Подумаешь! Я и получше еще знаю.
– А ну-ка, ну-ка!
– Сестры вечер до брички, не доходя, обминаючи, две недели в сторону. О! Ты такого не знаешь!
– Знаю!
– Что ты там знаешь…