Фантастика 1984

Маринин Эрнест Хаимович

В самом деле, почему бы и не познакомиться?
– подумал я.
– В молодости я тоже увлекался астрономией, задумывался над тайнами Вселенной. И даже пытался писать научно-фантастические рассказыэ.

И вот однажды вечером, узнав адрес этого человека, я отправился к нему на квартиру, не зная, насколько доброжелательно он отнесется к моему незваному визиту. Но все опасения оказались напрасными. Бывший учитель зоологии меня сразу узнал и оживился.

– А, Фома неверующий!… Какими судьбами, чем обязан?

Я объяснил, что заинтересовался его “Лунной гипотезой”.

На лице старика появилась радостная улыбка:

– Что

ж, я с удовольствием вам ее изложу. Только посидите немножко, у меня ужин доваривается.

Пока Порфирий Игнатьевич заканчивал на кухне свои кулинарные дела, я успел оглядеть его небольшую комнату. Все в ней свидетельствовало, что проживает здесь одинокий мужчина. Бросалось в глаза обилие книг и журналов, разложенных в беспорядке, где только можно. На шкафу я заметил небольшой телескоп и какие-то непонятные приборы. А на стенах висело несколько уже изрядно выцветших акварельных пейзажей, видимо, сделанных хозяином квартиры много лет назад.

– Ну вот, теперь я весь в вашем распоряжении, - сказал Порфирий Игнатьевич, минут через пять вернувшись из кухни.
– Только представьтесь, пожалуйста.

Я назвал себя, добавив, что имею техническое образование.

– Очень хорошо, значит, мы лучше поймем друг друга! Итак, вам непонятно, как наша романтическая Селена, на которой помешались поэты и влюбленные, могла погубить динозавров? Действительно, на первый взгляд такое утверждение звучит странно, особенно для человека, мало знакомого с далеким прошлым нашей Земли.

– Да, я, пожалуй, отношусь именно к таким людям.

– Ну ничего, - отозвался старик.
– Сейчас мы мысленно отправимся с вами в глубь веков, в далекую мезозойскую эру. На нашей планете к этому времени создались очень благоприятные условия для развития животного и растительного мира. Вслед за рыбами и земноводными в триасовом периоде появились пресмыкающиеся. Наша планета вращалась в то время в несколько раз быстрее, что способствовало испаряемости древнего океана. Частые мощные ливни создавали множество озер и болот, буйная растительность покрывала всю сушу и мелководья. К небу тянулись причудливые кроны громадных деревьев - хвощей, каламитов, сингиляриев и других. Центробежный эффект, уменьшавший силу земного притяжения, особенно на экваторе и прилегающих к нему широтах, накладывал отпечаток на развитие не тoлько растительного, а и животного мира. Природа могла позволить себе создать таких гигантов, как бронтозавры, стегозавры и прочие звери, а также летающие ящеры. Несмотря на огромный вес, передвигаться по земле и летать им было сравнительно легко.

– Но причем здесь все-таки Луна?
– перебил я.

– Не спешите, дойдем и до нее, - отозвался мой собеседник. И продолжал: - Наша старушка Земля обращалась в то время вокруг Солнца в гордом одиночестве. Лишь изредка сближалась она на расстояние всего нескольких миллионов километров с небольшой бледно-желтой плакеткой. И каждый раз они воздействовали друг на друга своим тяготением. Особенно заметно от таких встреч изменялась орбита малой планеты. И в конце концов она вынуждена была превратиться в спутницу нашей Земли. Это случилось где-то в конце мезозойской эры…

– Да, существует такая гипотеза, - отозвался я.
– Но все же каким образом, став спутником Земли, Луна погубила древних великанов?

– Сейчас все поймете, - сказал Порфирий Игнатьевич.
– До этого “брачного

союза” Земля вращалась быстро и довольно равномерно, а ее жидкое ядро было значительно больше. И вот, когда она обзавелась Луной, в ее недрах и водах возникли мощные приливные явления… Они стали тормозить вращение, вызывать разломы в твердой коре. В результате возникли сильные землетрясения, заговорили тысячи новых вулканов. Потоки раскаленной лавы и ядовитые газы уничтожали все живое. А небо заволокли плотные черные тучи из дыма и пепла, сквозь которые трудно было пробиться солнечным лучам. Вот что наделала эта земная спутница!

Порфирий Игнатьевич немного передохнул и продолжал:

– А наша Земля все замедляла свое вращение, и в довершение прочих бед, уцелевшим гигантам все труднее становилось передвигаться. Их тела, конечности и весь организм не был приспособлен ко все увеличивающемуся земному притяжению. Все это, вместе взятое, и послужило причиной резких изменений в животном и растительном мире.

– Но почему же в дальнейшем Луна стала такой безобидной?

– Так ли уж безобидной?
– возразил хозяин квартиры.
– Уже давно замечено, что землетрясения чаще всего случаются в дни новолуний и полнолуний, особенно если Луна в это время оказывается вблизи перигея. И сейчас она тормозит вращение нашей Земли, но очень медленно. А в то далекое время процесс торможения шел значительно активнее.

– Почему вы так считаете?
– спросил я.

– Для этого существовал ряд причин, - ответил старик.
– Во-первых, жидкое ядро нашей планеты было больше. Во-вторых, оно еще не “притерлось” к твердой коре. В-третьих, сама Земля вращалась быстрее. Ну и, в-четвертых, расстояние до Луны было тогда меньше, что очень существенно. Вас это убеждает?

– Не совсем, - признался я.
– Скажите, “в-четвертых” - лишь предположение?

– Не только предположение. Это почти точно доказано. В частности, на основании многолетних наблюдений и изучений лунных затмений. Некоторые из ученых подозревают, что продолжающееся медленное удаление от нас Луны вызвано постепенным уменьшением гравитационной постоянной. Впрочем, для нас с вами важна не причина, а следствие!

– И все же, как мне кажется, в настоящее время “взаимоотношения” двух космических тел почти нормализовались и стабилизировались, - заметил я.

– Да, почти так. Земля сейчас вращается достаточо равномерно, крупных катаклизмов не происходит. А животные и растения в своих размерах приспособились к существующей силе тяжести и не превышают разумных размеров.

– А вы знаете, - вспомнил я, - еще Эдуард Константинович Циолковский говорил о том, что размеры людей и всех других существ зависят от силы тяжести.

– К этому же выводу пришел в свое время и Галилей, - отозвался Порфирий Игнатьевич.
– Природа - искусный конструктор, у нее все, до мелочей, точно рассчитано.

Некоторое время мы сидели молча. Музейный служитель ждал, видимо, оценки своей гипотезы, а я напрягал ум, пытаясь найти в ней уязвимые места. Но тщетно, все казалось допустимым, логичным.

– Почему же вы публично не выступите с этой интересной теорией?
– спросил я.

Хозяин квартиры слабо махнул рукой:

– Где уж мне, старому дилетанту, вступать в дискуссии со светилами науки! К тому же эта теория разработана лишь в общих чертах и еще недостаточно аргументирована.