Фантастика 1985
Шрифт:
– Нет, - ответил начальник отдела.
– Александр Егорович считает, что этот аспект его теории принципиально неустраним. Более того, он считает, что произвольная воспроизводимость опыта является не универсальным критерием научности, а всего лишь частным или предельным случаем.
Я попрощался и вышел от Лебедева. Все было ясно. Нестандартный Егорыч завершил еще один виток своей биографии. На этот раз его вынесло на теорию, которая не удовлетворяла критерию научности. Он сам это прекрасно видел. Но теорию он создал правильную, в этом я убедился, как говорится, воочию. А правильная теория не может быть ненаучной. Придется Егорычу подождать, пока лобастые лоцманы науки подведут свой корабль к островку его “ненаучной” теории и освоят его.
Юрий МОИСЕЕВ “АНГЕЛ-ЭХО”
В капиталистических странах действуют правительственные организации, которые осуществляют повседневный контроль за общественной и личной жизнью своих граждан; систематически составляются дополняемые досье. Фирмы изготавливают электронную аппаратуру для подслушивания и одновременно для борьбы с ним.
Титаническая статуя Ангела, возвещающего божественную премудрость, нависла над городом, угрожая немедленной гибелью сомневающимся, инакомыслящим, отступникам. Левой рукой она прижимала к груди толстенный фолиант - свод указаний, запрещений, ограничений и наставлений, а правая, с указательным пальцем, вытянутым в гневном экстатическом порыве, возносилась к терпеливым небесам. Скульптор вложил в свое создание выражение мощи и пугающе-злобного упорства. В провалах глазниц под стянутыми бровями металось пламя слепой фанатической одержимости. Разверстый рот готов был в любую секунду потрясти окрестности пронзительным, включая ультра- и инфрадиапазоны, криком… Вокруг головы статуи сверкал на солнце металлический ореол.
Франсуа стоял рядом с Ларсеном в тени деревьев и внимательно рассматривал статую. Редкие прохожие тоже изредка поднимали взор на истукана, но, опасливо озираясь, ускоряли шаг.
Франсуа и Ларсен пошли по дорожке и вдруг заметили, что в стороне от статуи пролетела цепочка серебристых не то пчел, не то стрекоз. Франсуа взмахнул рукой, чтобы поймать одну из них. Ларсен резко задержал его руку.
– Ты что! Этот командор, - Ларсен кивнул в сторону статуи, - шуток не любит.
– Истукан как истукан, - пошутил Франсуа.
– В нем командный пункт Интегратора общественного мнения, - шепотом предупредил Ларсен.
– Тебе не известно?! Мы уже наловили этой кибернетической нечисти к твоему приезду, не вздумай охотиться на его пташек.
– Что еще за затея?
– Франсуа шагал по аллее, изредка оглядываясь на каменного гиганта.
– Люди боятся чудовища не случайно, - вполголоса произнес Ларсен.
– Они беседуют полушепотом, а ты… С тобой тут погибнуть можно…
– Я вижу, вас тут совсем запугали, - пожал плечами Франсуа.
– Боитесь каменного идола… Ха-ха.
Они дошли до бара, расположенного на крыше гостиницы, и заняли столик возле окна, откуда огромный каменный истукан был отлично виден. Сооружение в форме фигуры было окружено мостиками, лестницами, площадками. Голова гиганта то и дело испускала лучи света, которые искрами разлетались по сторонам.
Потягивая прохладительное и наблюдая за Франсуа, который с любопытством и недоумением иноземца, недавно прибывшего в город, разглядывал достопримечательность на площади, Ларсен жестом останавливал гостя, как только он пытался комментировать свои впечатления от статуи.
За плечами у Франсуа исследовательская работа в морозных ущельях Сибири, на гобийских ревущих ветрами плоскогорьях, в могучих джунглях Амазонки. Там человек - прежде всего личность. И в людях там воля соединяется с открытостью характера, гостеприимностью и гениальностью. Опасливые взгляды, шепот, предупредительные жесты приятеля удивляли Франсуа. Но и Ларсен не без недоумения смотрел на Франсуа, плотного, крепкого, с обветренным округлым лицом человека в немодном костюме; сразу можно было сказать, что это сильная и независимая личность. “Нелегко тебе у нас придется”, - подумал Ларсен.
Провожая Франсуа в кабину лифта и нажимая кнопку, Ларсен сказал:
– Не спеши высказываться о наших порядках.
– Понимаю!
– кивнул Франсуа.
– У городских властей много хлопот. Попытаюсь внести в них некоторое разнообразие.
И кабина лифта пошла вниз.
– Шеф, мне не нравится жужжание наших пташек, - сказал высокий офицер, входя в кабинет начальника Интегратора, и, раскрыв ладонь, стряхнул на стол крошечное механическое существо, которое, затрепетав крылышками, заскользило по полированной поверхности стола, всякий раз поворачивая усы-антенны в ту сторону, откуда раздавался голос.
– Суммарный объем информации, которую приносят эти бестии, минимален. По-видимому, она рассеивается на улицах во время их возвращения; демонстрации, пикеты, митинги протеста, а по сведениям “пчелок” - все это блеф…
Офицер нажал кнопку на панели прибора около стола и, нагнувшись на секунду над “пчелой”, включил запись. В ди-намике послышалось потрескивание разрядов, и затем возник юношеский ломающийся басок: “Мери, я тебя люблю…” Девичий грудной голос ответил: “Не надо, Джек, не здесь…” Потрескивание разрядов заглушило голоса.
– Зачем нам эта информация?
– Офицер схватил “пчелу” за крылышки и посадил в магнитную ловушку.
– Ясно, капитан, - иронически произнес шеф, поправляя очки.
– Но чем больше будет подобной информации от всех этих неведомых Джеков и Мери, Жаков и Мадлен, тем лучше. Пусть они обнимаются и тратят энергию, а не ходят на площади… Впрочем, - шеф потер лоб, - информационный мед этой “пчелы” словно кто-то слизнул магнитным полем. Похоже, что это покушение на права городского совета и карманы налогоплательщиков.