"Фантастика 2023-111", Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
И теперь у меня имелся часок для того, чтобы немного понежиться, перебирая воспоминания, спокойно привести себя в порядок и спланировать свой день. Планировать, впрочем, особенно нечего. Мы специально все подгадали так, чтобы оставить последний день на уборку, отдых и, естественно, на доеданики, как это обычно бывает после новогодних праздников.
Я намеревалась, к примеру, изучить все подарки, которые мне преподнесли сотрудники и воспитанники. Суматоха вчера творилась такая, что было не до этого, разве что смогла полюбоваться затейливой вязки, легкой и теплой шалью, которую можно было использовать как плед — такой большой она была. Подарок от швей. Оказывается, Аришки со своими ученицами начали ее вязать еще летом, когда ждали меня из госпиталя.
Как по мне, и я без того получила два самых замечательных подарка: праздник получился таким фееричным, как я и мечтать не смела — это во-первых. А во-вторых — бабушка сама сделала шаг навстречу. В ее позиции много неясного и даже тревожного, но она ясно дала понять, что не отвергает меня и что моя жизнь ей не безразлична. Я могу смело поставить это себе в зачет просто потому, что мудрая леди не осталась равнодушной к детям, они ее явно заинтересовали, и я бы сказала — вдохновили. Понять бы еще на что?
На столе в кабинете, в окружение разных свертков, обнаружился подарок, который не заметила ночью. С братом, по традиции, общались мы сидя на кровати, каждый около своей спинки. Короткая записка красивым каллиграфическим почерком выдала дарителя, вызывая радостную улыбку. Понятно, почему это было не под ёлкой — очень уж тяжеловесный дар. В этом весь Ричард — никаких полумер и полутонов. Только щедрость и чуткость.
Я всегда отмечала, как внимательно он слушает все, что я ему говорю. Больше месяца назад я мимоходом упомянула, что надо бы найти хорошего мастера.
— Резать, гранить, шлифовать каменные заготовки для музыкально-лекционных шкатулок у меня самой нет ни времени, ни сил, ни желания, — жаловалась мужчине без зазрения совести. — А еще камни нужно подбирать. Готовых болванок у меня хватит на пару недель, а потом — катастрофа. Или мне теперь сидеть ночами под заглушкой и делать тупую работу или покупать втридорога. Или того хуже — переделывать отработанную версию рун под новый размер камней, а это значит, переделывать шкатулки.
Переживала я не на пустом месте. Сейчас мне удалось добиться унификации. Есть четыре шкатулки, к которым подходят все камни с лекциями. Изменение одного ведет к изменению другого. Ричард слушал женские стенания и выцеловывал профессиональные шрамики на моих пальцах, отчего я буквально млела.
И вот передо мной на столе стоит окованный чеканным металлом ларец, а в нем… около двух сотен идеальных болванок из отличного серо-голубого халцедона. Даже в выборе камня проявлялась забота, недаром подобный камень любили резчики гемм в Древней Греции — легкий в обработке и хорошо держит форму. В отдельном бархатном мешочке лежали три болванки из полупрозрачного коричневого кварца и записка.
«Это подарок для меня. Камни цвета твоих глаз, хранящие твои песни, согреют мне сердце».
Даже тот давний разговор про любящие сердца он не забыл и нашел способ намекнуть мне на это.
Я была растрогана до слез.
Шмыгнула носом и глубоко вздохнула, возвращая себе душевное равновесие. Не хватало ещё и в самом деле разреветься на пустом месте.
А вот посыпать себе голову пеплом время самое подходящее.
У меня тоже был подарок, меркнущий на фоне столь ценного дара Медведя. Контраст был настолько очевиден, что я испытала некоторую неловкость, а вместе с ней пришел нормальный русский вопрос — что с этим делать?
Ответ был очевидным: прекращать маяться дурью. Вот какого, спрашивается, рожна мне еще надо? Есть надежный мужик, преданный мне душой и телом. Есть я, которая тянется к нему, как подсолнух к солнцу. Впервые за много-много лет вновь чувствую себя слабой и хрупкой женщиной рядом с сильным мужчиной… и это так пьянит! И даже этот чертов медвежий импринтинг проникает в душу все глубже и глубже, потому что свою жизнь без Мишки я уже не представляю, мужчин других в упор не замечаю. Вон их сколько вокруг вертится, особенно в теневом департаменте.
Значит, пора определиться. Вот дождусь Ричарда с его операции и займусь вопросом с подарком, который скажет оборотню все за меня. А пока подумаю над элементарным — в наших с Димкой силах снабдить дорогих нам людей оберегами.
Дом уже суетливо жужжал. Мастер Гевин, как и обещал, поднял всех рано и вместо разминки учинил авральную уборку. Цель — все привести в надлежащий порядок до завтрака. Народу много, работают все, так что быстро управятся. Досталось даже мелким, которые метались по дому как таракашки, выполняя разнообразные поручения, требующие частых перемещений: принести забытый совок, отнести собранный мусор, позвать старших ребят на помощь. Добин и Петрим работали вместе со всеми, но Китика я не видела.
— Он в комнате, у него голова болит, — Петрим смущенно мял подол туники, и смотрел куда угодно, но только не на меня. — После разговора с Флином у меня тоже болела. Сильно. Вот тут, — парень указал на лоб.
Ещё бы не болела — считать столько информации и разобраться в мотивах поведения — это не хухры-мухры.
Сам брат обнаружился у постели Китика. Не успела я подумать, что Флин совсем не спал, как услышала обратное.
— Спал. Просто зашел проверить мальца.
— По тебе и не скажешь, — я изучала черточки лица измученного брата и остро ему сочувствовала. Может и спал, но крайне мало.
Большой талант — большая ответственность. Если взрослому Флину из-за его способностей нет ни роздыху ни продыху, то что же будет с моим сыном?
Китик повернул голову и слабо улыбнулся узнавая. Это была совсем другая улыбка — яркая и чистая. Человек, отягощенный страшными воспоминаниями, так улыбаться не сможет.
— С парнем все уже хорошо, — пришло по эхо-связи, — он все помнит, но очень смутно. Не напомнят, забудет как детские страхи.