"Фантастика 2023-116". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Навстречу предназначению.
Глава 7
Февраль 1065 г. от Рождества Христова
Полоцкое княжество. Исток реки Ловать
Как я ни противился идти через полоцкие земли, владения князя Всеслава Брячиславича, пришлось рискнуть – из Новгорода в Киев дорога только одна, по реке Ловать. А от ее истока или волоком, или на санях до Днепра. Смысл в том, что торных дорог в привычном для нас понимании на Руси одиннадцатого века нет. Есть реки, служащие летом водными магистралями, а зимой превращающиеся в санный путь, но маршрут всегда один.
Что же касается моих
65
До 1700 г. на Киевской, позже Московской Руси, а после и в Московском царстве летосчисление велось от Сотворения мира. В момент смены календарей при Петре I шел как раз 7208 год. И кстати, старый календарь был вовсе не языческим: система счета от Сотворения мира пришла на Русь из Византии, где православные теологи и определили столь важную дату по Септуагинте – переводу Библии. Но в общем-то счисление это было весьма условно.
Всеслав оказался серьезным противником для триумвирата Ярославичей: чтобы победить его, князья вынуждены были объединить все свои рати. Но первый удар «чародея» не удался – Псков встретил его войско закрытыми воротами, а горожане дружно встали на стены. Проблема в том, что я не смог найти упоминания, когда же он нанес свой удар! Но, с другой стороны, на Новгород в тысяча шестьдесят седьмом году полоцкий князь обрушился именно зимой…
Эх, не догадался я предупредить Георгия со Златой! Дурья голова!!!
Аж приподнявшись в санях от гнева на самого себя, несколько мгновений подставляю лицо бьющему навстречу пронизывающему ветру, несущему к тому же мелкие, но очень твердые частички льда. И, лишь немного успокоившись, откидываюсь назад, укрывшись теплой овчиной шкурой.
М-да, загвоздка… Но, впрочем, что бы я сказал? «Вот, вещаю вам: через зиму на вторую нападет на Новгород князь-волхв Всеслав Полоцкий… Берегитесь его, ибо возьмет град сей да предаст добро людское разграблению, а жен и дочерей ваших отдаст на поругание…» Вообще-то можно было бы и так. Эх, дурья голова… Ну а если весточку им какую передать с купцами, что возвращаться будут? Или вовсе к себе, в Тмутаракань пригласить?
Ладно, два года у меня в запасе есть, что-нибудь да придумаю. Мы-то уже в полоцкие владения вступили! Хотя путь на Псков по другому маршруту пролегает, но кто его знает – санный обоз из Новгорода, собранный тридцатью купцами, весьма лакомая добыча…
Мои тревожные мысли резко прервал заревевший вдруг в голове каравана боевой рог.
Накаркал!
– Брони и шеломы!
По моему настоянию, не меньше четверти серебра, выделенного на сборы, ратники потратили на относительно дешевые скандинавские шлемы с полумасками. Такую же сумму они оставили в кузнях, где на стеганки нашили металлические пластины, закрывающие сердце и часть живота. Так что теперь мои люди действительно имеют хотя бы относительное подобие брони… И к слову, большинство ратников уже надели ее – предчувствуя недоброе, последние пару дней я не снимал кольчуги и того же требовал от десятка.
Между тем по кромкам обоих берегов словно взмыли вверх снежные фонтаны – это засевшие в засаде воины, прикрывающиеся до того шкурами, начали резко вставать, сбрасывая с себя наметенный снег. Одновременно раздался дикий полурев-полувой атакующих, и по кручам вниз заскользили десятки лыжников. В воздух взмыл первый поток стрел, жутковато зашелестевших над головами…
– Щиты!!!
Я едва успел закрыть нерасторопного купца, едущего со мной в одних санях. Сверху раздался холодящий кровь свист, и тут же в промерзшее дерево дважды звонко ударило, потом еще раз. Сзади раздался крик боли…
– Вышата, раздавай секиры!
– Ты что, варяг, сдурел?! Да я…
– Да ты сейчас в землю ляжешь! Ты посмотри, сколько их!!!
Действительно, спускающихся по кручам разбойников (вот только разбойников ли?) никак не меньше тысячи. Жидкая цепочка двух сотен купеческой охраны, усиленная полусотней новгородских дружинников (посадник расщедрился), кажется совсем тоненькой против массы ломанувшихся к нам людей в тулупах да меховых шапках. Вот только последние сжимают в руках уже привычные мне секиры да сулицы и прикрываются крепкими деревянными щитами…
– Все сюда! Здесь секиры из харалуга!
Не обращая внимания на возмущенный вопль Вышаты, я срываю обвязку с саней и хватаюсь за цепкое, ладное в руке древко чекана [66] . К нам тут же устремились ратники моего десятка, следом потянулась охрана и с соседних саней. Купец словно впервые осмотрелся по сторонам, охнул и склонился к свертку, лежащему в ногах. В следующую секунду в его руке появился клинок, ярко сверкнувший светлой сталью с волнистым узором.
66
Чекан (молот) – разновидность легкого боевого топора с нешироким лезвием и молотом на обухе, давшего оружию название. Иногда вместо молота кузнецы ковали острый клюв-клевец*. Оружие было по большей части статусным, нередко покрывалось затейливой резьбой, так что ковка чеканов из харалуга вполне оправданна – статусное оружие по умолчанию стоит дороже.
* Клевец – универсальное орудие против хорошо бронированного противника. Обладает великолепной пробивной силой благодаря острому стальному жалу-наконечнику, давшему ему название. Использовался и как отдельный вид вооружения, и в качестве дублирующего на тех же чеканах или алебардах.
– Кругом! Кругом!!! Сомкнуть щиты!
Мой крик подхватил Еремей. Кивнув ему, я спрыгнул на лед, внахлест смыкая свой щит с щитом побратима.
Между тем противник практически добежал до нас. Десятка три ратников из охраны торговых гостей окружили Вышатины сани, по моей команде сомкнув щиты, – и в них тут же вонзились дротики и метательные топоры. Тяжелые удары по дереву крепко тряхнули и мою руку, но стоящий рядом побратим помог удержать «стену»… Совсем рядом, всего в нескольких метрах впереди раздался яростный рев, исторгнутый десятками глоток. Взглянув в зазор между щитами, я увидел разбойника с воздетым над головой топором, бегущего прямо на меня.
Удар!
Вражеский топор вонзился в низ щита, заставив меня его опустить. Мысленно выругавшись на себя – в такой сшибке лучше всего колоть чем-то вроде меча или сулицы, – выбрасываю топор вперед, целя навершием древка. Оно ожидаемо ударилось о щит, но противник все же подтянул его к голове – и рухнул вниз, сбитый хлесткой подсечкой.
На мгновение в толпе врагов возникла брешь, и я воспользовался ею, обрушив чекан на голову разбойника, теснящего ратника слева. Но не успел закрыться щитом, как к моему лицу устремилось копейное навершие сулицы. Я едва опустил голову и уклонился от укола – лезвие лишь царапнуло по стали шлема. Тут же мой щит занял свое место в «стене», внахлест смыкаясь с соседями.