"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23

Игнатушин Алексей

– Тихо! – голос Радима перекрыл шум вновь заголосившей свадьбы. – Пой, Преслава! Пой!

Невеста робко покачала головой – она не хотела петь – боялась этих пьяных бородачей, а более всего – своего будущего свекра и, конечно же, Желана, своего суженного.

– Пой! – угрожающе заклокотал Радим.

И Преслава сдалась – начала, как всегда, робко и тихо, но с каждой новой строкой голос ее крепчал, и уже скоро ни одна живая душа не могла оторваться от чистого девичьего напева о ярком солнышке, о любви птахи к небу, о переживаниях красной девицы на выданье.

– Прощайте родненькие тятя и мама, прощайте милые сестры!

Ухожу в чужой дом, в чужой род! – пронзительно пела она.

Гости завороженно вслушивались в заунывный тягучий плач. Все боялись вспугнуть сотканный юной невестой прекрасный и трагический образ пойманной в силки птицы. От хрустального, удивительной красоты голоса даже у суровых крестьян подкатывал к горлу ком, бабы плакали, вытирая цветастыми платками слезы, сердобольные девки подвывали.

Преслава выдохнула и с последним ее напевом на свадьбу обрушилась гробовая тишина. Все потрясенно молчали – даже подвыпивших мужчин проняло, но скоро зашевелились, заохали, завздыхали.

– Чай не на поминках! – крикнул Радим и бросил хмурый взгляд на сына.

А гордый Желан с поджатыми уголками губ в полуулыбке, в полуоскале снисходительно взирал на гостей и родичей:

– Видывали? Какую я себе в жены певунью-молодуху добыл? Сокровище!

Свадьба вновь загудела.

Радим хоть и был свекром, а не женихом, но чувствовал себя на вершине славы. Хмельной и самодовольный он стоял между двух длинных столов и откровенно радовался своему успеху: сына женил на красавице, серебришко в коше водилось, родичи признавали его главенство, и вот даже посадник приехал. Почет! Великий почет!

Кто-то сильно и настойчиво дернул его за расшитый петухами рукав праздничной рубахи. Радим нахмурился в усы и медленно повернулся к этому неучтивому к его значимой персоне человеку.

– Кто посмел? – рыкнул он.

– Ты, Радим, чего распоясался-то? Кхе-кхе. Забыл наш с тобой уговор? Посадник за твоим столом скучает, а ты бахвальством упиваешься!

Седой староста Красатинки горячо нашептывал в раскрасневшееся ухо Радима, неприятно брызгая слюной на шипящих звуках:

– Главное! Главное скажи! Не запамятовал, поди что?

Шатающийся Радим наконец-то нашел в себе силы оттолкнуть от себя назойливого слепня-старосту.

– Не забыл я!

Радим повернулся к своим сватам и крикнул:

– Налейте мне чарку! Слово молвить буду! – новоиспеченный свекр заметил вскинувшиеся в любопытстве брови молодого посадника и нарочито торжественным голосом возвестил. – Слава новому богу!

Радим не к месту икнул и в полголоса добавил:

– Как там его, бога-то этого, зовут?

Застольные гости заволновались. Сельчане поняли, что Радим хочет подмазаться к посаднику и его людям.

– Вот! – протянул он. – А старым богам смерть!

Народ возбужденно зашептался, даже последовали протестующие выкрики, но недовольных быстро приструнили.

– Богохульство! – отчетливо выкрикнул древний старец, который посиживал в сторонке на полешке. – Не гневи Перуна, сына Сварога, покровителя кузнецов!

Радим в ответ хохотнул.

– А что мне сделается-то? Были бы Перун и его папенька на самом деле – не стоять бы мне тогда на этом месте! Кузнецы испокон века отправляли им мольбы! И где же нам от Перуна Сварожича толк и талан?

Вдруг ехидная улыбка сползла с лица Радима, которого многие уважали и даже справедливо побаивались его

взрывного нрава. Кузнец залпом выпил налитую чарку, перевернул вверх дном и на вытянутой руке продемонстрировал ее гостям и зевакам. Он задрал бородатый рыжий подбородок и, глядя в голубую высь, заорал:

– Смерть старым богам! Смерть Перуну и его семени!

А затем начался настоящий кошмар, который ни словами описать, ни рунами на камне высечь!

Небо треснуло! Обычное осеннее небо, пронзительно ясное и прозрачное до этого не предвещало непогоды. И вдруг небольшое еле заметное облачко возникло над пирующими. Его даже никто не увидел, но в тот же миг, когда хитрый Радим провозгласил свое проклятие, раздалось ужасающее громыхание и нестерпимо яркая, ломаная и ослепляющая молния с непереносимым грохотом ударила в новоиспеченного свекра-богохульника!

Обугленный труп, все еще поднимая загоревшуюся от жара деревянную чарку, начал понемногу заваливаться на бок, и вот уже останки Радима упали на землю.

Все закричали!

Ягода усмехнулась – она уже находилась за спиной невесты, выбрав удобную позицию для активных действий, и все сразу поняла: «Это знак! Вот оно что! Пора!»

Ведьма спохватилась, нашарила в котомке прямоугольную синюю бутылочку из мутного константинопольского стекла. Достала, открыла зубами тугую пробку. После этого начала выливать тонкой струйкой мутную жидкость в пыль земли и нашептывать заклинание «Взъярись ветер»:

– Вихрь могучий! На пособьство ми смети нявьсямо, клицовай, ваганись телами ниховыми безместными. Взвейся ветр, яви все могутство свое охлам похабым! [24]

Неожиданно повеяло сквозняком, а затем все сильнее и сильнее задул северный ветер и, вот закрутился зарождающийся вихрь, еще слабый, но набирающий мощь. Толи опыта у ведьмы не хватило, толи ведических сил, но возникший посреди свадьбы вихрь так и не перерос в смерч.

Люди, и без того опешившие от внезапного смертоубийства кузнеца Радима, от ужаса близкого грома и ослепляющей вспышки молнии, так и не успели прийти в себя, как новая напасть навалилась – хлестанула пылью в глаза. Гости заваливались на спины и падали с лавок, вихрь сбрасывал наземь крынки и кувшины, смешивая пыль и песок в тугие плетки. Он хлестал по живым и развеивал пепел сгоревшего свекра. Треск воздушной воронки перекрывал любые другие звуки.

24

Здесь и далее заклинания Ягоды написаны на старославянском языке в современной русской транскрипции без перевода и внесения изменений (Прим. автора).

Теперь Ягода стояла за спиной Преславы и нарочито строгим голосом провозглашала заговор под названием «Медведь-слуга»:

– Соотложи, заколанный зверь, ретязисвои. Растерз местников бессердечных. Вгаждай ми во имя леса и отрады твоей. Наповай!

Последнее слово она практически выплюнула. За гулом бесновавшегося вихря ее никто не услышал. Кроме него… Медведь тоже страдал от настигнувшей его пылевой бури, но внезапно выпрямился на задних лапах и зарычал. Он совсем по-человечески шарил взглядом, оборачивался, искал источник чужой воли и… наконец-то их взгляды встретились.