"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Что, черт возьми, здесь происходит и кто вы такой? – кипел генерал Элис, комендант крепости. – Кто хозяйничает у меня на заднем дворе и по какому праву?
– Генерал Максимов, – отрекомендовался нарушитель комендантского спокойствия, – по личному распоряжению его императорского величества. Прошу ознакомиться – тут письменный приказ, который касается и вас, Александр Вениаминович…
– Это какое величество?.. – сузил глаза старый вояка, выслуживший золотое оружие «За храбрость» на араб-конакских позициях и под Филиппополем. – Не тот ли, кто в состоянии помешательства начал раздавать казенные земли?
– Ваше высокопревосходительство, – в голосе Максимова послышалась
– Да какое еще заключение?! – комендант буквально вырвал бумаги из рук Максимова. – Черт, где очки?!. Сделайте милость, обождите здесь, – сверкнув молниями из-под бровей, генерал Элис исчез за дверью своей служебной квартиры.
– Евгений Яковлевич, все исполнено, ответный сигнал от полковника Ельца получен, – доложил подбежавший Диатроптов. – Что делать с гарнизоном? Так просто мы их не удержим, а стрелять не хотелось бы…
– Алексей Николаевич, выполняйте приказ, – раздраженно бросил в ответ Максимов, – если надо – будем стрелять. Хотя я еще попробую поговорить с комендантом. Что-то долго он читает… Александр Вениаминович! Разрешите войти!
Генерал Элис сидел за своим рабочим столом и стеклянными глазами смотрел на другой берег Невы, где уже прорезались контуры Зимнего дворца. Не глядя на Максимова, он двинул по столу листок бумаги.
– Это мой письменный приказ гарнизону, генерал! Принимайте на себя командование, а меня увольте – я не могу смотреть, как новый император ломает через колено вековые порядки, заигрывает с купчишками и торгует с тевтонами славянскими землями. Знаете, его сумасшествие было бы лучшим выходом…
– Для кого? – спросил Максимов, с трудом сдерживая сарказм.
– Для него, для нас, для всей России, – тяжко вздохнул комендант. – Впрочем, сейчас не время для политических дискуссий. И я вас не собираюсь ни в чем убеждать. Ступайте генерал, служите! Не смею более задерживать!..
– Честь имею! – отчеканил Максимов, развернулся через левое плечо и почти строевым шагом вышел из кабинета.
– Да… Честь надо иметь… – пробормотал комендант, вынимая из ящика стола свой старый, оставшийся еще с турецкой войны 4,2-линейный Smith & Wesson…
Юденич был поднят с постели гауптвахты и доставлен к генералу Бобрикову в три часа ночи. Привычного порядка в кабинете начальника гвардейского корпуса на этот раз не наблюдалось, зато на всех более или менее ровных поверхностях стояли в избытке разнокалиберные бутылки. Строгий, по-военному аскетичный стол напоминал по этой причине выставочную витрину винно-водочных изделий Нижегородской ярмарки.
– Господин полковник, не желаете ли шампанского? – театрально громко спросил хозяин всего этого богатства. – Если не ошибаюсь – это из разгромленных елисеевских складов. Не управляемся мы с мародерами… Ваших подчиненных с минуты на минуту доставят, и вы можете быть свободны! Сам император о вас хлопотать изволил…
– Вы разговаривали с его величеством?
– Как сейчас с вами. И знаете – он меня убедил… Нет, не в своей правоте, тут все ваше политическое управление бессильно. Он меня убедил в том, что закат солнца и наступление сумерек не остановить введением военного положения… Солнце не слушается команды «Солнце! Встать!». И это крайне прискорбно…
– Вы все-таки не послушались меня и сделали по-своему? – то ли спросил, то ли резюмировал Юденич. – И зачем, спрашивается, нужна была эта бессмысленная стрельба в центре города? Кому она принесла пользу?
Генерал усмехнулся, схватил
– Стрельба никому не может принести пользу, полковник, – сказал он, аккуратно нацеживая в бокал ароматную жидкость. – Стрельба предотвращает хаос и устанавливает монополию на насилие. Если бы не мои гвардейцы – от Зимнего дворца остались бы руины… И кто бы тогда за это отвечал?
– А может, лучше руины, чем трупы?
– Вы не понимаете, Юденич, вы ни черта не понимаете! – генерал, кряхтя, поднялся на ноги, сделал несколько неверных шагов и уперся бокалом в грудь полковника. – Выпьем за ваше искреннее заблуждение… не чокаясь…
– Но позвольте, Георгий Иванович!..
– Не поз-во-лю, – тихо и твердо произнес Бобриков, – потому что вы с его величеством даже не представляете, какого джинна выпускаете на волю, какой ящик Пандоры изволите открывать! Вы хотите уравнять в правах тех, кого пороли на конюшнях, с теми, кто их порол? Хотите, чтобы за одним столом сидели те, кого еще вчера покупали-продавали, как борзых, и те, кто ими торговал? Думаете, что сейчас организуете Советы, проведете плебисциты, уничтожите сословные привилегии и все? И плебеи нам сразу простят то, что мы с ними делали до этого сотни лет? Окститесь, полковник… Я рад, что в воскресенье хоть немного проредил это быдло, и надеюсь, что не увижу своими глазами триумф Хама… А вы, так и быть – пробуйте, мешать не буду… Не хотите пить – черт с вами, тогда слушайте: три полка гвардии – Преображенский, Семеновский и Измайловский – совершили дневной форсированный марш до Кронштадта и обратно и были отправлены на отдых, однако офицеры не пожелали расходиться после объявления того приказа, который вы мне доставили на прошлой неделе. Офицерское собрание, на котором я имел честь присутствовать, превратилось в митинг. Было жарко. Чуть не дошло до прискорбного мордобоя. Одна часть заявила о готовности подчиниться приказу императора, другая – о готовности присягнуть Временному правительству. Большая часть покинула расположение, заявив о желании подать в отставку. Так что поздравляю ваше управление с первым сомнительным политическим успехом – гвардия практически перестала существовать… Порядок в городе пока еще обеспечивают Финляндский и Павловский полки… Ну, как обеспечивают – пьют, черти. Поддерживающие Временное правительство забаррикадировались в казармах Павловского полка на Миллионной и объявили, что подчиняются только распоряжениям господина Витте или великого князя Владимира Александровича. Поддерживающие императора распущены по домам. У меня все… Вопросы будут?
– Только один. А вы, Георгий Иванович, к какой части относитесь?
– К четвертой, полковник! Я не могу поддерживать разрушение вековых традиций, чем вы сейчас занимаетесь, и не хочу выступать против помазанника Божьего, в каком бы состоянии он ни находился… А в том, что он именно помазанник Божий, я убедился лично, – неожиданно перешел на шепот Бобриков. – Он пожал мне руку, и я вдруг как будто увидел будущее… Мне оно не понравилось, но как его изменить, я не знаю, поэтому никому помогать не собираюсь… А может, все-таки коньяк?..
– Ваше дело, Георгий Иванович, – сочувственно произнес Юденич, – только знаете, у меня под началом работает капитан Деникин – из крепостных… Мы сидим с ним за одним столом, и пока он ни разу не обнаружил стремления к мести за унижения его предков. Так что не обобщайте, и не обобщены будете. Честь имею!
– И как их оттуда выкуривать? – штабс-капитан бригады африканеров Арнольдов с сожалением посмотрел на свой уже совсем не белый маскхалат и тяжело вздохнул.