"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Можете, — я с интересом изучал силуэт моего зама, его чуть подсвечивал подфарник «БМП» разведки, что стоял за моим танком. — Думаю ничего страшного не произойдёт. У Павлограда есть концлагерь…
— «Фабрика смерти», слышали. Вы хотите дойти до Павлограда и уничтожив охрану освободить узников? — явно не веря своим же словам, скорее сказал, чем спросил Васильев. — Вы сумасшедший, мы просто не дойдём.
— Почему же? Передовую прошли, хотя войск там не так как в районе Донецка, но тоже порядочно. Сейчас мы в тылу и нас примут за своих. Взять лагерь проблем я не вижу, все разведданные у меня есть. Потом обратно. Вывести шесть сотен узников сложно, но в принципе возможно. Нужно будет втихую добыть как можно больше автомобилей. Даже автобусы пойдут. Также и вернутся проблем нет.
— Нет, капитан, погубить роту я не дам, — покачал головой Васильев, и достал бумагу из внутреннего кармана. — Изучи.
Это был приказ из нашего штаба, что в случае неспособности командира роты Губарева дальше командовать подразделением, роту принимает Васильев. Видать подстраховался кто-то.
— И что? — спокойно поинтересовался я, подозревая о чём-то подобном. — Я тут старший офицер и вы обязаны меня слушаться.
— Не обязаны. Помните, решается всё общим голосованием.
— Вольница эта закончилась с началом спецоперации. Сейчас чётко прописаны уставы и их нужно выполнять. В случае отказа выполнять, вы попадёте под военный трибунал.
— Голосуем, — только и сказал Васильев, и увидев, что офицеры кивают, я лишь пожал плечами. Да мне как-то пофиг. Если потребуется, я и один справлюсь.
Впервые сижу в камере следственного изолятора военной прокуратуры ДНР. Новый опыт. И камера, соседняя с той, где я в одной из жизней одного комбата резервистов пристрелил. За дело. Кстати, а кормят тут вполне неплохо. Оказалось, с одним из ближайших кафе заключён договор, по количеству задержанных или подследственных и готовится. Приносят в термосах, тут уже раздают в одноразовых тарелках. Я сижу второй день, оценить уровень приготовленных блюд, успел. Правда не всё ел, не знаю что там за повара или раздатчики, но я всегда проверяю свою пищу, вот и находил микропробы чужой слюны. Кто-то плюнул в блюда. Причём в кастрюлю, не в термос, иначе концентрация слюны была бы выше. И я не ругаю того, кто так вымещал свои чувства на подследственных, тут сидели не самые приятные люди. Многих ожидали смертные приговоры. Я их не ел, «заряженные» выливал в унитаз, у меня своих запасов хватает. Из готового, остальные, консервы и те же макароны закончились. Кормил освобождённых узников украинского концлагеря. Благо я сидел в одиночке, и никто не видел, как я делю из воздуха блюда. Впрочем, изоляторную баланду я тоже не игнорировал, если ты чистая была.
Что по поводу задержания, мне вменяли не выполнение приказа и потери в роте, почти треть состава или погибли, или попали в плен к укровоякам. Кстати, вот это обвинение я не признавал, своих бойцов я вывел без потерь с тремя сотнями освобождённых пленных. Часть эвакуировали вертолётами российские войска, молодцы, сняли проблемы с больными и ранеными, так что по факту спасли мы семь сотен. Хотя спасли мы всех. В охране айдаровцы были, их узники голыми руками рвали, всех кончили. Ладно, начну сначала. Васильев собрал всех бойцов и объяснял ситуацию, предъявив приказ, офицеры роты уже изучили его и подтвердили подлинность, ну и объяснил, что моё решение неизвестно нашем штабу, оно смертельно опасно, мы просто не дойдём до Павлограда и он принял решение вывести роту обратно. Сладкоречив были убедителен. Согласились многие. Проще описать кто со мной остался. Командир первого взвода, из офицеров он один, две трети его взвода, часть бойцов из других, и сапёры полным составом, а миномётчики и зенитчики в полном составе уходили, один расчёт противотанкистов, второй со мной. Санитар остался, старший снайпер. Мой танковый экипаж уходил, хотя танк я им забрать не дал. В общем, со мной пятьдесят шесть человек, четыре «БМП», «БТР», три грузовика, автобаню я забрать не дал, а полевую кухню забрали. Это всё. А пока строй стоял, я взял слово и сообщил, что снимаю с себя ответственность за бойцов и командиров, что уходят обратно, за них теперь отвечает поручик Васильев. Своих-то бойцов я выведу и без потерь, а что с ними будет, плевать, теперь ответственный у них новый офицер. Четыре бойца тут же перебежали в строй тех, что со мной остались. А остальные ушли. Сам в шоке.
Что дальше было? Мы продолжили путь, брали блокпосты, да их и было всего три, серьёзные силы позади остались, и колоны обеспечения. Всех бойцов посадил за руль. Даже санитара, тем более машина санитарная попалась во встречной колонне, оттого пустая. Мой приказ твёрд, пленных мы не берём. Не в том мы состоянии и местоположении, чтобы их брать. Поначалу бойцы тяжело его выполняли, потом руки набили. Три сотни ликвидированных солдат противника за спиной оставили, и вот он — Павлодар. О новом неизвестном оборудовании, что дистанционно усыпляет, бойцы уже знали. Мы потому тихо и шли, что без выстрелов, бойцы ножами работали. Потому и тяжело в первое время им было. Вот так и тут наших освободили в лагере. Три десятка грузовиков, четыре автобуса под загрузку. Набивали технику людьми. По пути дважды транспортные вертолёты подлели, а я вышел на того офицера, полковника, что был оперативным дежурным ВКС РФ. Он и подсобил, снял часть нагрузки. Бойцов и кормить приходилось, благо среди трофеев две полевых кухни было, да и три «КШМ». Пришлось день отстояться в голом лесу, тут развалины старого пионерлагеря были, как же пригодились обе полевые кухни и автобаня, а как стемнело двинули дальше. Вышли к своим примерно там же где и переходили передовую. Без потерь.
Теперь что по второй группе, которую повёл Васильев. Честно говоря, не отслеживал. Дрон был со мной, а Второй не мог видеть из-за туч. Это у нас тут просветы, более-менее работать мог. Так вот, прорваться с ходу не получилось, увязли, боевики силы перекинули, и задавили огнём, загнав на минное поле. Там и рассвело. Выжило, выйдя к нашим, восемнадцать человек, плюс два «БМП» проврались по одиночке. Вся автотехника и всё что там было, потеряли. Укропы радостно снимая подбитую, брошенную и сожжённую технику, заявили, что взяли девять пленных, плюс ещё ранеными около десятка. Я нашёл видео, где их снимали, сразу после боя, ещё не отошедших, лица знакомые, действительно бойцы моей бывшей роты, среди пленных и ротный старшина был. И знаете, ничего не дрогнуло, мне действительно на них было глубоко наплевать. Предательства я не прощал, а по сути бойцы меня предали. Я их командир, но какая-то бумажка всё перевесила. Васильев выжил, без царапинки прорвался на одной из «БМП», и сразу подал рапорт, что я завёл роту в ловушку. В общем, топил меня по полной. Некоторые бойцы ему поддакивали, так что пока я был в тылу противника на меня и завели дело. А тут мы вышли, таким табором, восемь трофейных танков, двенадцать «БМП», шесть «БТР», две «САУ», шесть десятков армейских авто, почти все освобождённые узники вели. Старший офицер, что на том участке передовой находился, принял нас. Он и командовал дальше, а меня быстро задержали и в Донецк. Ни с кем из командования не общался, сразу в изолятор. А там контрразведка работала по мне и военный следователь. Вот и сижу камере эти два дня… Хотя нет, не правильно говорю, нахожусь я в камере не так и много времени, больше по допросам таскают. Всё забрали при задержании, одиночка, нары опускают только на ночь, поэтому я лежал на надувном матрасе и смотрел по ноуту «Пельменей», фильмы разные, с наушниками на голове. Если кто подходил, Виденье показывало, убирал всё, и встречал конвой стоя.
А так на меня давили. Я ведь тоже на Васильева рапорт написал, как и на тех бойцов и офицеров, что с ним ушли. Написать рапорт можно по-разному, но тут я жёстко топил всех. Неподчинение приказу, дезертирство, угон военной техники. То, что ушли те бросив нас, я вменял вину им, и жёстко стоял на своём, рапорт мой завизировали в штабе той бригады, где мы вышли, и дальше по инстанции пустили. До главного штаба рапорт дошёл, но его там порвали, о чём я в курсе. Ту цидульку Васильеву выдал один из замов командующего, а получается тень провала выхода с потерями падает и на него, вот и постарался замять дело. Не помогло, командующий обнаружил мой рапорт следующем же утром, а это сегодня, на своём столе. Мне не сложно сделать копию было, телекинезом лист наружу, и дрон закинул в кабинет. Командующему довольно сильно искажённую версию докладывали, а тут всё как есть, тем более освобожденные крайне негативно были настроены к тем, кто не пошёл выручать их. Трусы, и недоноски, это самые лёгкие эпитеты коими их награждали. У спасённых брали интервью множество журналистов и военных корреспондентов и те многое порассказали о своём выживание в лагере. Как мы их спасли. Самый большой ажиотаж вызвало видео, там было с момента как мы покинули Донецк, и до возвращения к нашим с бывшими узкими на руках. Съёмка нарезана была фрагментами, получился полуторачасовой фильм-экшэн, со мной в главной роли, вот и получилось занимательное зрелище. Там многие себя узнали из моих бойцов, в фильме они были показаны с очень хорошей стороны, ну кроме ушедших. Эти как раз наоборот, в самом худшем виде. Я выложил видео уже находясь в камере, четыре часа назад, и к слову сам фильм заканчивается тем, что меня арестовывают, разоружая, и увозят в неизвестность. И надпись, «Фильм снят по реальным событиям». Как часть бойцов отказалось со мной идти, тоже было хорошо показано. Неприятно, я стоял как оплёванный, меня предали, и это в фильме тоже было. Не стоит думать, что это месть, мне просто было скучно, а удалять уже не стал. Пять миллионов просмотров за четыре часа. О моём аресте уже было известно, и это спасёнными было воспринято негативно, очень сильно недовольными были. Васильева военная прокуратура не тронула, более того, на данный момент он уже капитан и командует моей бывшей ротой, представлен к награде. Её приостановил командующий, прочитав мой рапорт. А так контрразведчики, что меня допрашивали, сказали, что роту придётся формировать заново, психологическая устойчивость в роте на нуле. Те что со мной пошли, относились к выжившим при выходе, с откроенным презрением, а те чувствовали свою вину. Похоже решили раскидать их по разным частям, и набрать новых новобранцев.
По допросам, контрразведка выясняла кто мне помог с данными по тылам противника, раз мы так легко дошли, значит кто-то помог. Именно мне. Васильеву явно не помогали, и это было видно. И что это за оборудование, от которого противник выходил из строя? Везде я отвечал, что давал подписку о неразглашении и не имею права говорить на эту тему. Даже кто дал подписать, не сообщал, тоже не могу разглашать, так что по освобождению всё что нужно те показания взяли, а что в действительности хотели узнать, не смогли. Другое дело следователь военной прокуратуры. Он не занимался моим рапортом на Васильева и части бойцов роты, и о их дезертирстве. А я копию рапорта направил и в военную прокуратуру. Дежурный нашёл на столе, вернувшись из туалета, и завизировал. Там уже передали другому следователю, но ему сегодня позвонили и приказали пока отложить всё. Если уж верха стопорят, то что мне дёргаться? По мне в принципе тоже такой приказ пришёл. Уже было решено, виновных тут нет, просто ситуация так сложилась. Так что чего тут рыпаться, просто время тянул. И вот снова конвой, я быстро убрал вещи, и меня сопроводили к следователю, вернули вещи и сказали, что следствие закрыто. Сказал тот это с очень недовольной физией. У него ко мне была острая антипатия. А при первом допросе, когда тот спросил, как сильно меня гнетут такие потери, на что я с лёгким недоумением ответил, что мои подразделения потерь не понесли, даже раненых всего двое, да и те легко. Так тот сказал, что о группе Васильева говорит, и на мой резонный вопрос, почему меня должно волновать чужое подразделение, я за него не отвечаю? Долго и пристально на меня смотрел, а я взгляд не отводил. Вот с тех пор тот сильно и не возлюбил меня.
Покинув изолятор, автомат и пистолет мне не вернули, сказали в часть отправили, немногочисленные вещи, что были при мне на момент ареста, и телефон, вот вернули, остальное в хранилище было. На выходе из изолятора целый митинг, требовали меня выпустить. Что-то желания никакого не было встречаться с людьми. К тому же тут посыльный был, командующий хотел поговорить. Меня вывели с двумя сотрудниками через служебный выход, с чёрного входа в общем. Там на машине в штаб. Командующий был недоволен. Это чувствовалось в эмоциональном плане, хотя внешне не демонстрировал. Внимательно выслужил описание всех приключений, недовольно цыкнул на мои слова о дезертирстве части роты, и сообщил что не рекомендовано больше доверять мне какие-то подразделения под командование. С этой минуты меня переводят сюда, в штаб, в один из отделов. К топографам мне направляли. Ну и под конец подсластил пилюлю, сообщив, что мой рапорт о награждениях отличившихся бойцов и офицеров подписан. Покинув штаб, я сразу домой поехал, такси вызвал, наличка была, душ хочу принять, а дверь закрыта, и ключ не подходит. На звонок долго не отвечали. Понятно. В квартире все, тёща с тестем, жена, дочка вот в садике, но не пускают, сменили замок. Вышел тесть, вынес два чемодана вещей и сказал, что Нина меня не хочет видеть, попросил больше не приходить. Кажется, догадываюсь почему. С ней тот военный следователь, что моё дело вёл, долго разговаривал, о чём не знаю, но видимо наговорили нужное им. Да плевать. Пусть всё что им дал, отступными будет. Теперь хоть с Ирой и Машей заверчу отношения, а то хожу вокруг них как кот вокруг миски со сливками.
— Ясно, — кивнул я. — Не появлюсь больше. На развод подам сам.
Тесть только кивнул и ушёл в квартиру, щёлкнув замком. А я старясь задавить лыбу, в Нине мне нравился только секс, поскакал вниз по лестнице, там камер нет, и убрав чемоданы в хранилище, легко спускаясь, направился к парковке. Забрал «Газель», запасной ключ в хранилище был, а документы на машину в одном из чемоданов, и покатил прочь, выискивая в телефоне адреса адвокатской конторы по бракоразводному, и ближайшую гостиницу. Хочу номер снять, душ всё ещё желаю принять. А тут слежка за мной, и очень хорошая. Когда я припарковался у одного из домов, тут на напрем этаже офисы, меня интересует адвокатская контора, хорошая, отметил, что пять машин меня сопровождало, то и дело меняясь, девять сотрудников наружки.