"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Ну так и, гаджо? Гостиных домов поблизости не валяется, а тебе неплохо бы выспаться да кончать с этой дрянью. Я не про Хом Бархата, кстати.
Поймал за руку, задрал рукав, обнажая укусы.
— Я сам себе врач.
— Ты сам себе враг, упертый русак, — возмутился цыган. — Куда жопу мостишь? Нужно и корабеллы спрятать, и нам подлататься.
— Я знаю.
— Так что? Тренкадис? К Агон заскочим на огонек?
Волоха затянулся еще.
— Двигаем к Элон.
— К этой твоей стриженой вертушке? — цыган фыркнул, грациозно повел руками, на что русый
— Не говори, что претендуешь на лавры солиста.
— Боюсь, сцена для меня мелковата. Таланта не выдержит, треснет как попка княжны, — Дятел подмигнул.
— К Элон.
— К Соланж так к Соланж. Воля капитана — закон.
— Капитан! — к ним мячиком подскочил Руслан, едва не навернулся о ноги старпома. — На прямой связи Гаер! Страсть как желает говорить с вами…
Волоха выругался и — под неодобрительным прищуром звериных очей цыгана — забычковал сигарету о запястье.
***
Дорогой мой брат, знаю, ты не сразу отыскал это письмо. Тем лучше. Тем дальше я буду от Башни.
Ты сердишься теперь. Знаю. Но поступить иначе я не мог.
Не имел права оставаться в стороне, когда видел. Фрактальное зрение, у всех Первых так. Даже у отбраковок.
Если я верно понял, ты послал Третьего Ивановым, зная, что рано или поздно на него выйдет Второй. А во Втором ты предполагал наследника Истинного Гласа, Манучера, единственного, кого мог призвать к себе Глашатай. Так, Ивановы должны будут отправиться в Бухту, за корабеллами.
Пираты и сокровища, да?
Ты не пожалел старых друзей. Ставки были выше.
Если все верно, то первое проявление Манучера, первый манифест станет маяком.
Едва ли Второй об этом догадывается. Но я это видел, я это знаю.
Против Оскуро нужны будут подобные мне.
Выбраковки. Уроды.
Теперь ты понимаешь, для чего я ушел на Хом Полыни. Ты, наверное, знал об этом и раньше. Или я преувеличиваю твои способности.
Дорогой мой брат, я скучаю. Еще мне жаль. Не знаю, увидимся ли снова и будешь ли ты рад видеть меня нового.
Целую, обнимаю, жму руку.
Лин.
Последние два абзаца Гаер перечитал несколько раз, шевеля обкусанными губами. Щека дергалась.
Не то чтобы чтение трудно ему давалось, просто в этом корявом письме был весь Лин, с его нескладной убийственной логикой и искренней, наивной прямотой. Дочитав до жирной точки, больше похожей на кляксу или раздавленную муху, рыжий перевернул лист — на другой стороне был изображен сам хозяин Башни, черно-белый эскизный набросок.
Портреты Оловянному всегда удавались. Верно схватывал самую суть, обнажая скупыми линиями подлинник человека.
Арматор медленно сложил лист. Сначала пополам, потом еще, и еще. Упрятал в нагрудный карман, поднялся с пола, отряхивая зад от пыли. В комнату младшего брата — голые стены, кровать, стул, стол, шкаф, окно без занавесок — вход был только по пригласительным.
Гаер обыскал здесь все, благо личных вещей у Оловянного было немного. Рыжий надыбал кучу разноликой чуши, вроде обломков покусанных карандашей, камешков, какого-то собачьего свистка, ярких ластиков. Его бледнолицый брат, словно любопытный хомяк, стащил к себе в гнездо изумляющие его диковинки. Блестки не-эфоратного мира.
И вот, пожалуйста, уже под конец обыска наткнулся на письмо.
С ним в кармане и с трубкой в зубах Гаер направился на балкон.
Успел сделать пару затяжек, когда в ухе пискнул коммуникатор.
— Чего еще?
— Эфорат, арматор, — доложил Эдельвейс, знающий, как ценит шеф лаконичную четкость.
Арматор в сердцах аж плюнул.
Этого дерьма еще не хватало.
— Давай картинку, — буркнул, поворачиваясь задом к карабкающемуся на небосклон светилу.
Глава 18
— Есть хочется, — застенчиво признался Лин.
Нил шлепнул себя по лбу. Эступидо! Каков дурак! Даже не озаботился провиантом, оставались орехи да вода. Крокодил выпотрошил многострадальную сумку.
— Малыш, все что есть — все твое. Если зубы крепкие или орехокол где завалялся. Я хоть и Крокодил, такое не расшмякну…
— Спасибо, — Первый осторожно взял у спутника орех.
Сжал в кулаке до выразительного хруста.
— Будешь? — протянул Крокодилу сухую мякоть.
Так и съели вдвоем все.
За исключением одного. Того самого.
***
— Из чего они сделаны? Из какого такого сплава-металла? — спросил Нил, взвешивая в ладонях ак-ти-сы.
Какое-то слитное междуречье кис-кис-киса и акта.
Они обменялись своими драгоценностями — Лин возился с крутобедрой виолончелью, осторожно гладил полированные бока. Нил любопытничал, крутя страхолюдное, обоюдоострое оружие Первых.
И почти ничего же не весили. Очень легкие, холодные, плавно изогнутые клинки, такие тонкие, что в профиль не толще ворсинки. Гарда, рукоять, все простое до скуки, как степной летний день. Хвостатый пристраивал их на ремни, к бедрам, или убирал за спину — без ножен, голью, но ни разу не резался. Нилу они казались более ритуальным, нежели боевым орудием.
Лин поднял на Крокодила свой иссиня-синий взгляд и, чуть поколебавшись, объяснил.
— Не из металла. Кость.
— Ого! — отметил Нил, недоверчиво потрогал металлическим когтем лезвие.
То отозвалось глухим «коц-коц». Будто огрызнулось лениво.
— Из чьей?
— Из моей, — выдохнул Лин.
Крокодил рассмеялся. Первый был тот еще разговорщик, порой такое мог ляпнуть-загнуть.
Однако Лин не улыбнулся даже, и смех свернулся, будто закисшее молоко.
— Иди ты?