"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
По коридору к ним навстречу шла рыжая девица в премилой шляпке и бледно-зеленом платье, украшенном лентами. В первую очередь Семен подумал, что у здешних обитательниц странное представление о скромности нарядов, а во вторую похолодел, потому как по коридору «Сада наслаждений» несмело ступала Евангелина Романовна Попович, чиновник восьмого класса. Крестовский умел думать быстро. Прежде чем Геля успела открыть рот, он сдернул с нее очки и ухватил девушку за плечо.
— Я передумал, Юлий Францевич. Негоже от таких подарков отказываться.
Канцлер умильно хихикнул и махнул рукой.
Пока Брют шел по коридору, Семен не отпускал Гелиного плеча, а когда канцлер повернулся уже у самого выхода, чтоб полюбоваться на обращение с его подарком, наклонился к девушке:
— Не пищите, Попович, это надо для дела.
Он проговорил эти слова едва слышным шепотом, глядя в испуганные зеленые глаза, а потом с чувством ее поцеловал.
Геля не издала ни звука, слегка обмякнув, Семен, не желая оборачиваться и проверять, смотрит ли все еще на них Брют, затолкал ее в нумер, не прерывая поцелуя.
В четверг после обеда, неожиданно долгого и сытного, я усиленно боролась с дремой, служа на благо Отечества, и даже помыслить не могла, что уже через несколько часов окажусь в столичном… кхм… лупанарии с собственным начальством и в самой что ни на есть пикантной ситуации. Однако обо всем по порядку.
Я колотила по клавишам послушного теперь самописца, шеф тихонько сидел в кабинете. Ляля пробежала к нему с каким-то хозяйственным вопросом, чтоб сразу умчаться. Зорин все не возвращался, впрочем, как и Мамаев. Старания мои в овладении скорописью, как мне казалось, принесли некий результат — я уже могла почти не смотреть на клавиши, позволив рукам самостоятельно решать, подушечку какого пальца в каждом случае задействовать. Вечером меня ждало театральное представление, и я немного поразмышляла, какое из двух нарядных платьев мне надеть. Варианта было всего два: шелковое черное с довольно смелым вырезом, которое я сочла для сегодняшнего случая излишне нарядным, мысленно отложив его на субботу — меня, конечно, на прием к обер-полицмейстеру еще никто официально не пригласил, но, зная шефа, можно было предсказать, что повеление я получу минуты за полторы до приема, — и мятно-зеленое, которое матушка величала «барышня в поиске». Ко второму платью полагалась шляпка, моя любимая, между прочим, и я уже предвкушала, как выпущу локоны из-под отделочных кружев. Рыжим зеленое вообще-то к лицу, особенно если с оттенком глаз гармонирует. Мне даже стало немножко жалко эдакую красоту тратить на Мамаева.
— Я домой телефонировала, — сообщила входящая в приемную Ляля, — с аппарата, который у нас на первом этаже установлен. Велела мне платье для вечернего выхода подвезти.
— Перфектно! Значит, у меня переоденемся.
— А еще возьмем дядюшкину коляску. Она ему все равно без надобности, а мы с удобством до места доберемся.
Все складывалось наилучшим образом. События сегодняшнего дня, страшные, грустные, а иногда и просто противные, отодвинулись куда-то на периферию сознания, настроение сначала вошло в норму, а после и вовсе улучшилось. Через некоторое время я уже мурлыкала под нос модный в этом сезоне шлягер.
За полчаса до окончания присутственного времени шеф вышел из кабинета, вежливо с нами попрощался, велел на работе не засиживаться и удалился в неведомые дали. Ляля повеление восприняла буквально, заполошно вскочив со своего места:
— Поторопись, Гелечка. Сегодня мы будем не чиновницами приказными, а просто барышнями при приличном кавалере!
Ольга Петровна, кажется, радовалась предстоящему развлечению. Вот и славно, вот и хорошо, значит, не сердится она на меня более, и дружбе нашей девичьей ничто не грозит.
Коляска ждала нас у подъездной лестницы, багажная полка ее была занята кофром, шляпной коробкой двухаршинного обхвата и огроменным тюком некрашеной мешковины в оплетке конопляных шнуров. Да уж, подготовилась Ляля с размахом!
— Подумают, что мы труп в багаже перевозим, — несколько неудачно пошутила я.
— Да пусть что угодно думают, — отмахнулась девушка. — До досужих сплетен мне дела нет.
Кучер, пожилой уже кряжистый дядька с крючковатым носом и черными глазами, откинул подножку.
— Это Палюля, — кивнула мне Ляля, взбираясь в коляску. — Обычно он меня возит.
Кучер подал мне руку, помогая подняться.
— Вы неклюд? — спросила я, потому что во внешности петуховского слуги почудились мне знакомые черты.
— Был неклюд, да весь вышел, ваше бродь, — хрипло отозвался тот, до меня донесся удушливый, какой-то гнилостный запашок. — Устраивайтесь, домчу с ветерком.
Всю дорогу до своего дома я была рассеянна. Меня почему-то тревожил Лялин неклюд, да и коляска казалась знакомой, можно сказать, до боли. Я даже время от времени прикасалась к затылку, памятуя тот удар по голове.
— А давно он у вас служит? — спросила я Лялю громким шепотом, указывая на кучера.
— Сколько себя помню. Дядюшка, когда в Эстляндии служил, арестовал его за конокрадство, да пожалел почему-то, через строй под шпицрутены не отправил. С тех пор Палюля семье Петуховых предан.
У меня в голове щелкнуло. Неклюд, изгнанник, Петухов, Эстляндская волость. Картинка почти сложилась. Мне срочно нужно было поговорить с шефом.
— Ты знаешь, где его высокородие живет?
— Крестовский? Даже не представляю. Меня к нему на квартиру не посылали ни разу, а к себе в гости он, как ты понимаешь, не зазывал.
Честное слово, если бы шеф сейчас еще был в приказе, я настояла бы на немедленном возвращении на службу. Все мои подозрения в отношении Петухова получили недвусмысленное подтверждение. Оставалось еще одно, последнее, которое я получила, когда коляска остановилась у вывески меблированных комнат «Гортензия».
Пока Ляля возилась со своим багажом, я обошла коляску и погладила лошадиную морду:
— Ну здравствуй, красавица, узнала меня?
Лошадка была та самая, с которой я ворковала, когда получила по голове неким тупым предметом.
Надо что-то делать! Петухов — убийца, его кучер как-то связан с убийствами, он неклюд, стало быть, маг по определению. Ольге Петровне домой возвращаться нельзя! Она в опасности!
Я остановилась. Прежде чем начинать производить арест и поднимать переполох, следовало подумать, не упустила ли я чего.
Значит, первое — я, предположим, арестовываю неклюда, доставляю его в приказ и произвожу допрос. Он плюет в мои ясные очи и говорит, что ничего не знает. Второе — я рассказываю обо всем шефу, тот сам преступника допрашивает, оберегая уже свои очи от неклюдских плевков. Третье — я сначала все рассказываю начальству, а только потом произвожу арест.