"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Куда?
— В «Берендийское сообщество пароходства и торговли».
— Эльдар? — повернулся Семен Аристархович к Мамаеву.
Тот поправил узковатый ему мундир чиновника морского ведомства:
— Два платежа от них прошло через Гнумский центральный банк, первый шестого серпеня, второй вчера. Получатель — некое фризское сообщество содействия и взаимодействия чего-то там, простите, во фризском не силен.
— Тебя до бухгалтерии допустили? — восхитилась Попович.
— Я разрешения не спрашивал. — Мамаев подмигнул. — Повезло, что некрупные платежи от руки в гроссбух записывает мой новый приятель Аркадий Наумович Бобынин, почтительный племянник господина Абызова, который — о чудо! — один из основных соучредителей сего ведомства.
— Понятно. — Крестовский задумчиво постучал кончиками пальцев по стопке книг на столешнице. — Наследил дядюшка изрядно, даже странно.
— Отчего же странно, — возразила Геля, — ежели наш магнат человек простой, не чародей, то вполне возможно, что об опасностях задуманного осведомлен не был. А помочь дочери — любого родителя долг. Вот он и помог в меру сил. Заказал у девицы нужных качеств аффирмацию добыть.
— Значит, Гертруда не к князю на Руян отправилась, а бумагу дочери Абызова доставить? — Мамаев заерзал на стуле. — К слову, барышня Абызова на острове к тому времени уже около двух месяцев отдыхала.
— Что твой новый приятель о ней рассказал?
— Аркадий Наумович? О, он был многословен. Серафима Карповна капризна сверх всякой меры, гордячка, кокетка, деньгами направо и налево сорит.
— Я бы тоже на ее месте сорила, — вставила Попович, — при таком-то папеньке. А отчего гордячка и кокетка?
— Я догадываюсь, что сладкоречивый кузен от нее отказ получил.
— Очень по-мужски, — одобрила Геля саркастично. — Отказала, стало быть, кокетка.
— Ваши суфражистские мысли, Евангелина Романовна, — сказал Крестовский, — вы изложите нам в другое время, приватное. Эльдар, продолжай.
— Ну что еще. Собою хороша, не умна особо. Пустышка, кисейная барышня. Четыре года провела в частном пансионе одной из французских провинций.
— В Арассе?
— Возможно. Аркадий Наумович в географии несилен. В юном возрасте прошла проверку на чародейские способности, которая выявила полное оных отсутствие. Покинула пансион раньше положенного после скандала. Господин Бобынин в тонкости не посвящен, но думает, имела место быть любовная история. Вернулась в Берендию и еще четыре года проживала на родине, в Загорске. Летом этого года появилась в столице, чтобы пригласить на отдых свою кузину Наталью Наумовну Бобынину, девицу двадцати семи лет.
Мамаев помолчал, припоминая еще какие-нибудь подробности, затем сообщил:
— На этом про Серафиму Карповну все. Сам господин Абызов для нас сейчас недоступен, ибо, по сведениям племянника, пребывает за пределами империи в деловой поездке.
— Понятно. — Крестовский опять постучал по книгам на столе: «Списку старых и честных родов Берендии» и «Толкованию сновидений Г. Артемидора Свенского».
Иван Иванович побледнел так, будто готовился упасть в проникновенный обморок.
Я могла и далее наслаждаться забавным видом, но решила обморочного успокоить:
— Не в том смысле спать, Ванечка, а в самом приличном.
— Ты пьяна.
— Не спорю. — Пиво пузырилось во рту, я с усилием его проглотила. — Просто рассказать тебе хочется побольше, а у нас времени нет.
Я сложила на столе ладони и опустила в них лицо. Никогда ни на что времени нет. Что ж ты так с князем напортачила, Серафима? Почему осторожность не проявила? Обрадовалась, что сможешь одним махом все свои тревоги побороть? Ну вот и страдай теперь. Еще и папеньку под удар поставила. Плохая, плохая дочь.
— Фима!
— Чего? — подняла я голову и охнула от резкого щелчка по кончику носа.
Зорин, отвесивший этот унизительный щелбан, заглядывал мне в лицо с участием.
— По какому праву? — возмущенно завопила я, но запнулась, осознав, что трезва как стеклышко, и закончила совсем уж жалобно: — Только хмельное зазря переводить. Твое счастье, что сам за это платить будешь.
— Ты и так бешеная, — улыбнулся чародей, — боюсь, не управлюсь, если опьянеешь.
Я обиделась, потом передумала обижаться, очень уж у Ванечки улыбка красивая была.
— Тем более к нам на борт господин Отто поднимается, я решил, что ты с ним побеседовать пожелаешь.
Ступени уже нестройно скрипели под шагами Карла Генриховича.
— Простите великодушно, Серафима Карповна, — поклонился он, — неожиданные обстоятельства заставили меня нарушить ваш…
— Присядьте, — предложила я. — Да на вас лица нет!
— Торопился. — Лекарь приник к поданной хозяином кружке. — Боялся не успеть. Ведьма, к которой мы с вами завтра собирались наведаться, до условленного времени не доживет.
— Отчего же?
— Да кто их, ведьм, разберет. Только позвала меня к одру да потребовала, не медля ни минуты привести к ней блаженную деву, что сонного кота для себя добыла. Вас, Серафима Карповна. И, заметьте, когда я с ней о встрече договаривался, о том, кого именно с собою приведу, не упоминал.
— Блаженную, это значит — безумную? — переспросила я недовольно.
— Не обязательно, — сказал Зорин. — Иногда так дурачков называют.
— Сами вы, Иван Иванович, дурачок. Иван-дурак!
Карл Генрихович нашу перепалку наблюдал с удивлением, но все же заметил:
— Блаженство есть также наивысшая степень счастья.
— Учитесь, Иван Иванович, как дамам комплименты говорить, — улыбнулась я лекарю, на Зорина не глядя. — Вам-то это, положим, не пригодится, но хоть теорию изучите.
Когда я все же соизволила бросить взгляд на чародея, тот уже расплачивался с хозяином.
Искомая ведьма по имени Агата обитала в деревеньке верстах в трех от ресторанчика герра Хайманца. Доктор сообщил об этом без радости. Он за сегодня уже набегался, разыскивая меня на променаде в том числе.