"Фантастика 2023-147. Книги 1-28
Шрифт:
— Верно, Макала! А ты что скажешь, Мгану?
— Непорядок, Мангати, — понурился Мгану.
— Надо бы нашим чёрным кулачкам, — задумчиво проговорил самый крупный из африканцев, — начистить это белое очкастое рыло.
— Вер-рна, Мбазо! — воодушевился Мангати.
Трое зулусов лениво встали, окружая белого. Тот загнанно озирался, блестя стёклами очков.
— Поможем? — спросил у Брауна Илья.
— Посиди, — успокоил его генрук. — Мужчина должен сам справляться со своими проблемами.
— Да их много…
— Но он ещё даже попытки не сделал, чтобы осадить кафров. [79]
— Точно, что кафры… — пробурчал Белый. — Вон, Цондзома — нормальный пацан. А эти…
— Эти везде одинаковы, — криво усмехнулся Браун. — Что чёрные, что белые… Ага, вот это уже наглёж.
Мангати, сопя и облизывая вывернутые губы, полез к девушке.
— Змей, приглядывай за нашими «друзьями», — бросил Тимофей, вставая.
— Я бдю.
Сихали неторопливо подошёл к разбитной гоп-компании. Не то чтобы он так уж стремился к справедливости…
79
Кафр — от араб. «кафир» — неверный. Пренебрежительное прозвище чёрного африканца.
Ну кто ему эта девушка? Однако существовали ещё и такие понятия, как долг и честь. Если уж тебя считают сильным и смелым человеком, если ты сам мнишь себя таковым, то за тобой должок — оказывать противодействие злому. Не исполнишь сей долг — замараешь честь, подмочишь репутацию, а репутация — это такая тонкая материя, которую очень легко намочить, вот только, чтобы высушить её, порой не хватает целой жизни. Тимофей просто вовремя понял, что для настоящего мужчины ничего дороже чести и великолепного чувства достоинства не существует, вот и берёг их, как мог, доказывая всему миру: я достоин! И честь имею. Только это вовсе не значит, что ему хотелось вступаться за Коко, ввязываться в драку. Ужас, как не хотелось! Однако положение обязывало…
— По-русски разумеешь, кафр? — лениво спросил он толстяка.
— Разумею! — угрожающе ответил Мангати. — За «кафра» ответишь!
— Лапы от девушки убери, а то обломаю.
Африканцы притихли, щеря белые зубы. Наконец-то набрели на развлечение!
Мангати неожиданно легко поднялся, повёл налитыми плечами, хотел и бицепсы напружить, да времени не хватило — Браун не стал выпендриваться, а сразу, без долгих разговоров, всадил зулусу в солнечное сплетение палец, твёрдый как отвертка, и тут же пяткой ладони саданул в чёрный вялый подбородок. «Кафра» отбросило на спинку скамьи. Улыбки на лицах африканцев притухли. Защёлкали вынутые ножи, чёрные пальцы продевались в кастеты.
Сихали спокойно, словно не замечая зловещих приготовлений, взял перепуганную девушку под локоток и сказал:
— Беги домой, малышка.
Зулусы напали сразу с двух сторон.
— Узуту! — раздался боевой клич. — Узуту! Унзи! Узуту!
Замелькали лезвия ножей, раскрутилась цепь — и всё слилось. Браун едва поспевал уворачиваться, блокировать удары и бить сам. Подножка. Отбив ножа. Залом. Удар ребром ладони. Хук слева. Прямой в голову. Уход. Блок. Удар…
Рядом мелькнуло разгорячённое лицо Сегаля. А вон Тугарин-Змей, сжав зубы, ритмично дубасил самого крупного афро — Мбазо кажется. Шурик Рыжий что-то приговаривал перед очередным тычком…
«Может, я просто зло сгоняю на них?..» — подумал Браун. Сама ситуация была забавной — генеральный руководитель проекта ТОЗО, зональный комиссар АЗО и «другие официальные лица» метелят афро-отморозков…
И вдруг всё кончилось. Звуковая солянка из пыхтенья, воплей, хэканья, треска рвущейся ткани, тупых и звонких ударов растаяла, сменившись топотом ног убегавших и стонами тех, кто остался лежать, сидеть и корчиться. Тимофей обшарил глазами аллею — никого. Ни «кафров», ни белых из «Чёрного солнца». Хотя нет, один бледнолицый всё-таки задержался — тот самый очкарик. Сидит, сжался весь и ручками подёргивает. Не знает, интель, куда их деть — то ли на коленях сложить, сохраняя лицо в моральном плане, то ли прикрыться ими, когда бить будут.
— Как зовут тебя, — насмешливо спросил Тимофей, — о гордый потомок фоортреккеров? [80]
— Клаасенс… — пролепетал потомок.
— Если ты трус, — сказал Браун назидательно, — то найди себе взрослую тётю, которая станет тебе хорошей няней.
— Я не трус! — вякнул парень.
— Так что же ты не вступился за девушку, удалец?
— Вы не понимаете, они зулусы, их предки и так натерпелись, и…
— Всё ясно с тобой, ты не трус, — прервал Клаасенса Тимофей. — Ты политкорректное чмо. Запомни, может, дойдёт и до тебя: бить надо любую сволочь, независимо от того, какого она цвета. А-а, ладно… Пошли, ребята! А то прибудут чёрные полицейские и настучат по белым хулиганам!
80
Фоортреккер — белый первопоселенец в Южной Африке; первопроходец.
Где-то вдалеке провыла сирена, и океанцы с антарктами поспешили затеряться в переулках. «Мокрушники» из «Чёрного солнца» больше не показывались. Видать, решили, что четверо на шестерых — расклад невыгодный.
Поплутав, «великолепная шестёрка» попала на чистенькую улочку, куда выходили веранды нарядных домов. На детской площадке играли ребятишки. Было им лет по пять-шесть, иным по девять-десять. В их весёлой куче мешались и зулусы, и смуглые индийцы, и бледнолицые буры. Они все одинаково вопили, дурачились, догоняя друг друга и валя в песок. Тёмнокожий растрёпа валил бледнолицего растрёпу, а подножку ставил «цветной».
В сторонке, устроившись на качелях, одевали кукол две девочки — одна белая, с «хвостиком», а другая — чёрная, со множеством тонких косичек. Они равно водили расчёсками по пышным кукольным гривкам и уговаривали своих «дочек» слушаться «мам».
— Прелесть! — сказал Браун. И все с ним согласились.
12 декабря, 16 часов 10 минут.
АЗО, станция «Молодёжная».
На суровых просторах Земли Эндерби много выходов коренных пород, притягательных для геологов, а в полутора тысячах шагов от берега моря Космонавтов стелется ровное каменистое плато с тремя пресноводными озёрами. Здесь-то, в окружённой сопками долине, и расположилась столица Антарктиды — станция «Молодёжная».
Здешние дома поднимались на сваях в человеческий рост вышиной. И неспроста — не будь свай, намело бы сугробы выше крыш, а так ветер сносил почти весь снег в море, только с улиц приходилось убирать намёты.
Но это зимою, а летом на улицах «Молодёжной» пыльно — вездеходы и танки-транспортёры размолачивали верхнюю корку, не прикрытую снегом, а ветра сдували каменный прах в море, покрывая коричневым налётом припай, [81] да так густо, что грязный лёд у берега таял быстрее.
81
Припай — неподвижный лёд, намерзающий в море вдоль берега (или ледового барьера).