"Фантастика 2023-172". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Это был, конечно, люсс. Он узнал его сразу, но все происходящее на вершине холма было для него совершенно непонятно. Люсс, необычно плотный, с какими-то темными полосами и пятнами, бешено вращался в центре небольшой поляны. Он то расширялся, то опадал и с каждой такой пульсацией съеживался все больше. Вокруг него неподвижно стояли пять или шесть синглитов. Ротанов догадался, что это синглиты, а не люди, по неудобным для человека позам. Когда они двигались, их невозможно было издали отличить от людей, но стоило им остановиться, как они застывали в полной неподвижности и, казалось, были способны прервать начатое движение в любой точке. Замереть с занесенной для шага ногой, например, или остановиться с наклоненным вперед туловищем. Словно
Бинокль был с электронным умножителем. Подкрутив регулятор, Ротанов смог рассмотреть, что там такое было, хотя почти уже догадался, прежде чем тронул верньер настройки. На поляне в небольшом углублении лежало яйцо… Точно такое же, какое он видел в том странном контейнере на складе. Форму этого предмета невозможно было спутать с чем-нибудь другим. И хотя яйцо, лежавшее на поляне, было матовым, даже каким-то белесым, а то, с которым довелось ему познакомиться раньше, все переливалось радужным свечением, тем не менее он его узнал… И почти не сомневался в том, что последует дальше.
Из группы синглитов двое отошли в сторону и вскоре вернулись со знакомым шестигранным контейнером. Они поднимали яйцо осторожно, словно это был какой-то горячий хрупкий сосуд. Двое других развернули кусок холста и аккуратно упаковали в него яйцо, прежде чем опустить в контейнер. Почти сразу из-за деревьев показался кар, точно такой же, как тот, на котором лежала Анна… Они поставили на него контейнер, водитель долго не мог запустить мотор, что-то у них не ладилось с этим каром. Но вот он тронулся наконец, на поляне никого уже не было. Кар качнулся последний раз и исчез из поля зрения. Больше ничего не было видно. Ротанов опустил бинокль. Бой, по-видимому, кончился несколько минут назад. Отряд собрался у вездеходов и теперь дожидался его. Никто больше не прятался и никто не стрелял. Ротанов встал и пошел вниз. Когда он подошел к инженеру, чтобы отдать бинокль, тот выглядел так, словно был в чем-то виноват перед Ротановым. Он взял у него бинокль, глядя в сторону, только что не извинился, хотя извиняться нужно было, по существу, самому Ротанову. Он помнил, как грубо оттолкнул инженера и почти вырвал бинокль, когда заметил люсса.
— Ну так вот, — сказал Ротанов, потирая ушибленное плечо. — Я хотел бы знать, что это значит.
— Вы видели?
— Да.
— Это яйцо.
— Я так и думал. Для чего оно синглитам?
— На Земле был такой вид комара, кажется, анофелес… Я читал о нем в учебнике биологии. Так вот, этот анофелес, прежде чем снести яйцо, обязательно должен был напиться человеческой крови…
— То есть вы хотите сказать, что люсс, прежде чем… Нет, это невозможно! Здесь не было раньше людей, даже крупных млекопитающих. Этот цикл развития не мог возникнуть. Он предполагает сложный симбиоз, комплекс организмов, а мы здесь чужаки, на этой планете, и не могли войти в эволюционный ряд такого сложного симбиоза.
Инженер пожал плечами.
— Мы не так уж хорошо знаем, что здесь было раньше. И потом, это ведь только мои предположения. Вы, кажется, хотели их услышать…
— Мне нужно осмотреть это место.
— Ничего нового вы там не увидите. — Инженер по-прежнему избегал смотреть на него, и это укрепило Ротанова в его решении.
— Все-таки я посмотрю.
— Ну, если вы настаиваете…
Прежде всего Ротанов с двумя сопровождающими взобрался на холм, с которого по ним стреляли. Как он и предполагал, место, где был обстрелян отряд, отсюда просматривалось как на ладони. Отчетливо виднелся выжженный черный круг, за которым недавно лежали люди.
— Могли бы вы отсюда попасть в центр круга? — спросил Ротанов своих сопровождающих.
Высокий человек в потрепанной кожаной куртке, весь обвешанный какими-то фляжками и ящичками, с двумя вещевыми мешками за плечами, хитровато прищурившись, смотрел на Ротанова.
— Это может сделать любой мальчишка, ни разу не державший в руках лучемет.
— Синглиты всегда так плохо стреляют?
— Если бы они плохо стреляли, половины из нас не ушло оттуда из-за случайных попаданий.
— В чем же дело?
— Убивать нас им ни к чему… Не так уж много людей осталось, каждый из нас ценится на вес золота. Мы им нужны живыми.
— Вы думаете, они действуют заодно с люссами?
— А они и есть одно. И сейчас напали только затем, чтобы нас задержать. Мы ведь могли помешать… — Он кивнул на соседний холм.
Ротанов не стал спорить. Он чувствовал, что в предположении инженера что-то неверно, хотя, казалось, новые факты подтверждают его правоту.
Этот самый анофелес, о котором говорил инженер, прежде чем превратиться в комара, проходит несколько стадий. Из яйца вылупляется не комар, а что-то другое… какая-то личинка… Что, если синглиты?.. Нет, оборвал он себя. Рано делать выводы. Сейчас он будет собирать факты, как можно больше фактов и никаких предвзятых мнений…
Что-то в нем сопротивлялось простым и очевидным выводам, что-то связанное с городом и с той женщиной. Слишком много было в ней человеческого для того, чтобы быть только разновидностью этого чужого, словно пришедшего из кошмара существа.
На втором холме действительно не оказалось ничего интересного. Поляна с утоптанной, словно на ней танцевали, землей, небольшое углубление в центре воронки, где лежало яйцо. Следы тяжелых ботинок. Отпечаток платформы кара, где тот стоял с отключенной подушкой. Ротанов и сам не знал, что он здесь ищет.
— Этот кар, кто его делал? — спросил он хитроватого лучеметчика.
— Синглиты. У нас не осталось заводов и материалов. Едва справляемся с производством зарядов и самого простого оружия.
— Значит, и наши тоже?
— Конечно. Трофейные. Хорошие машины. У синглитов каждый раз бывает что-нибудь новенькое. Заводы им достались сильно потрепанные, но они там все переделали и наладили свое производство.
Это сообщение не понравилось Ротанову: выходило, что главной производительной силой на планете в настоящее время являлись не люди и даже не люссы, ее законные хозяева, если признать за ними наличие какого-то интеллекта, а кто-то третий… И если верны его первые впечатления, люди постепенно сдавали позиции, уступали первенство почти во всех областях. Можно было признать и принять временное поражение, отступление человека под давлением обстоятельств. Наконец, он готов был примириться, если бы человек встретил в космосе разум, равный себе, или даже превосходящий человеческий, каким и был, возможно, разум рэнитов, и отступил в поединке с ним… Но ведь произошло что-то совсем другое, что-то не укладывающееся ни в одну из этих схем… На планете хозяйничают синглиты, почти полные копии людей внешне и интеллектуально; мало того, до появления человека их, судя по всему, здесь вообще не было, с кем же мы тогда воюем? С собственными тенями?
Они начали спускаться с холма, так и не обнаружив ничего интересного. У самого подножия, где совсем недавно рвались их протонные заряды, все обуглилось от высокой температуры. Кое-где дымились и чадили остатки искореженных кустарников. Земля была горячей и смрадной, от нее поднимался пар, пахло чем-то отвратительно зловонным. На самой границе обожженной зоны они наткнулись на обломки. Похоже, здесь взрывом разнесло кар или какую-то другую машину. В оплавленных кусках обшивки трудно было угадать даже общее очертание того, что они собой представляли до взрыва. Вдруг Ротанов заметил на уцелевшем кусте обрывки материи… Больше там ничего не было, только эти обуглившиеся клочки.