"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Над миром, как одинокая муха, летело нечто, напоминающее очень большой эфироплан, но живое, похожее одновременно на улитку и рыбу – с раздувающимся брюхом и выпученным глазом на носу, с рядом круглых люков, вертикальной трубой в кормовой части и с палубой, окруженной низкой покореженной оградой, на спине.
Гана вытащил из-за пояса подзорную трубу, раздвинул ее и посмотрел. Вновь оглянулся, повел трубою из стороны в сторону и заметил то, чего не увидел раньше: далеко в стороне и гораздо выше места, где он находился, к оболочке Аквалона прилепилась деревянная площадка, на которой стоял аккуратный маленький домик. Окошки, наклонная крыша, дверь, увитое плющем крылечко и три ступеньки, повисшие над бездной… От крыльца вдоль оболочки вверх тянулся узкий настил с перилами, изгибался и исчезал из виду. Кто-то жил там, какой-то человек сумел проникнуть наружу… Быть может, не один? Сколько еще тайн могла хранить внешняя поверхность? – ведь с этой точки путешественник видел лишь незначительную, крошечную ее часть.
Услышав отдаленный шум, он повернул голову к черной башне. Блестящий влажный мост был плоским, на нем отсутствовали выступы и впадины, какие-то неровности и какое-либо движение. Но по серпантинной дороге поднимался сплошной шевелящийся поток, и теперь Тулага понял, что это толпа – тысячи, десятки тысяч фигур с факелами.
С плоского каменного поля, которым являлась вершина постройки, медленно выдвигались лестницы. Взбирающиеся по ним люди пытались добраться до пролетающей вверху мировой громады, хотя Гана видел, что лестницы слишком коротки для этого. Вдруг возникло облачко белого пара, после чего в сторону наблюдателя устремилось нечто темное. Но Тулагу отвлекло другое: одна из оставшихся на башне фигурок развернула кверху ствол механизма, напоминающего пушку с круглым лафетом. Множество таких устройств стояло между основаниями лестниц. Вспышка огня – и над башней взметнулась веревка, прикрепленная к гарпуну сложной конструкции, да еще и оснащенному чем-то вроде узких треугольных крыльев. Тут же со всех сторон выстрелило еще несколько сотен пушек: от здания к Аквалону протянулся лес веревок, казавшихся на таком расстоянии серебряными нитями. Гарпуны вонзились в оболочку мира, люди полезли вверх.
Все это выглядело нелепо и жалко – как нападение горстки вооруженных дубинками туземцев на военный глинкор с сотней пушек на борту. Кажется, обитатели вселенского низа и вправду пытались таким примитивным способом остановить плывущий над ними мир или забраться на него.
Не успели первые из ползущих преодолеть и сотни локтей, как веревки, до того провисающие, натянулись. Гана ощутил, как мир едва заметно вздрогнул… Часть веревок порвалась, тела гроздьями посыпались с них, а затем верхний куб начал сдвигаться, кренясь, и перевернулся, порвав оставшиеся веревки. Куб рухнул вниз, зацепив выступающую часть того, который находился под ним, и обрушился к основанию постройки. Аквалон невозмутимо плыл дальше, волоча теперь под собой несколько десятков тонких нитей. На некоторых еще покачивались пушки с лафетами и обломками камня, но ни одного человека не осталось.
Раздался стрекот. Гана повел трубой из стороны в сторону, пытаясь поймать источник звука. Прямо перед лицом что-то мелькнуло, он машинально отпрянул, взмахнув руками и чуть не свалившись. Труба выскользнула из пальцев и полетела вниз. Тулага вцепился в кожистую спираль, глядя на того, кто приближался к нему со стороны черной башни.
Длинноусый человек висел под брюхом устройства, напоминающего помесь рыбы и стрекозы – крылья из дерева и ткани, хвост-плавник, ремни, шестерни, рычаги. Над передней частью с гулом вращался короткий винт. Позади машины торчала труба, из которой то и дело вылетали струи пара. На человеке были меховые куртка и штаны, короткие сапоги, перчатки и кожаный шлем с длинными ушами, стянутыми под подбородком, да к тому же украшенный двумя кривыми железными рогами. На левом боку висел меч, глаза скрывались под очками с круглыми темными линзами в резиновых ободках. Тонкие усы развевались в потоках воздуха.
Они заметили друг друга одновременно. Рогатый дернул рычаг, выступающий из деревянной панели возле его головы. Машина, с громкими щелчками и скрипом взмахивая крыльями, полетела быстрее. Тулага приподнялся, сначала положил ладонь на рукоять ножа, но после сунул руку в кошель на поясе.
Между кончиками рогов с треском проскочил зигзаг молнии. Человек потянулся к длинной кобуре на правом бедре, достал что-то вроде огнестрела с толстым стволом и блестящим стальным раструбом. Стрекот машины стал пронзительным, она взлетела на высоту, где находился Гана. Тот сел, глубоко вдохнув, поднял руку с кроном и вжал указательный палец в мягкий клапан на середине рукояти. Из раструба огнестрела выплеснулся огонь, а пистолет, чихнув, выплюнул световую иглу.
Дротик, прочертив в воздухе светящуюся линию, вонзился в цилиндрический механизм, который несколькими винтами был прикручен к брюху машины позади усатого. Оставляя за собой струю пара, из огнестрела вылетел снаряд с закругленным концом и треугольными крыльями. Он мчался не прямо, но по пологой дуге. Гана припал к кожистой спирали, вжался в нее. Снаряд пролетел над головой, обдав темя и затылок потоком горячего воздуха, ушел вверх, врезавшись в оболочку мира, взорвался. А из трубы позади незнакомца с громким хлопком выстрелило густое белое облако. Машина качнулась, заваливаясь на бок, крылья ее затрещали, что-то залязгало, загудело… Рогатый схватился за рычаги, но было поздно. Крылатое устройство громогласно чихнуло, окутавшись паром, и, стремительно кружась, рухнуло вниз.
Сунув пистолет в кошель, Тулага вновь лег на живот, провожая взглядом паровую комету. Она вскоре исчезла, растворилась в сероватой дымке, не позволявшей разглядеть поверхность Сферы, оставив лишь лохматый хвост, который медленно расплывался в воздухе.
Черная башня была теперь не видна. Запястья и ступни Ганы висели над бездной, он лежал неподвижно, глядя вперед. Окутывающая дно серая дымка иногда принималась волноваться, по ней шла рябь, и будто какие-то картины выступали к поверхности из глубины. В какой-то момент путешественник разглядел остров, разделенный напополам трещиной, с горой в центре, превратившейся в два языка из земли и камня, два медленно рассыпающихся пласта, – остров этот выступал не из привычных облаков, но из синей воды и медленно погружался в нее. Потом дымка плеснулась, и картина исчезла.
Аквалон плыл сквозь разлившуюся в бесконечности глубокую тишь, колонны едва заметно для глаз ползли мимо. Вот между двумя вновь возникла молния, которая могла бы дважды опоясать мир, бесшумно поползла вниз, извиваясь, выбрасывая тонкие ломаные щупальца света, и пропала.
Тулага не мог точно определить ни расстояние, ни скорость, хотя то, что двум мирам предстоит столкнуться, он понял: еще живой и уже погибший, разрушившийся, они сближались медленно, но неотвратимо.
Он окинул решетчатую сверхструктуру балок и колонн последним долгим внимательным взглядом.
И стал возвращаться.
Глава 18
Тварь поднималась легко и неторопливо. Гана сидел с выпрямленной спиной, поджав ноги, сунув левую руку в полость, а правую положив на рукоять ножа. Тело паунога прогнулось под ним так, что получилась глубокая удобная выемка.
Он выдержал настоящую дуэль с самим собой. Любопытство, подстегнутое увиденной снаружи картиной, тянуло исследовать мировую подошву, спуститься в самое основание подмирья, пройтись по горизонтальным коридорам и тоннелям, научиться ползать по внешней поверхности… Но все же он возвращался. Хотя и не совсем понимал, что делать теперь. Что дальше? Заполучить богатство и Гельту, увести ее куда-то и зажить… зная, что Аквалон летит внутри странного пространства, что снизу на него пытаются забраться какие-то диковинные люди, а главное, что он приближается к разбившемуся миру и вот-вот столкнется с ним? И дело даже не в близящейся катастрофе – невозможно было жить старой жизнью внутри мира, познав, что находится снаружи. Увиденное оказалось слишком велико, оно распирало сознание Ганы, теснило грудь; временами он мнил себя великаном, кем-то огромным, сжатым внутри чего-то очень темного и тесного, но уже готовым распрямиться, взломать стенки пространства, покрыв его щепками прежнего, рухнувшего бытия.
В мягкой комнате, когда Тулага второй раз попал туда, не оказалось Фавн Сива, и некому было ответить на его вопросы. Путешественник вновь сел на паунога, взлетел и увидел, что безкуни на склонах уже нет, все как один пропали куда-то.
Чем выше он взлетал, тем разреженнее становился грязно-желтый поток. Теперь-то Гана знал, что источником света был не двигатель, но исполинский мускул, перебитый тем, что свалилось на него сверху, раненый, испускающий в пространство свое животное тепло. И повредил его не снаряд, но иной мир, пусть и совсем небольшой, упавший на Аквалон, разбившийся и оставивший в его плоти дыру. Скорее всего, на этом другом мире – или, быть может, на его осколке? – и обитали когда-то пауноги.