"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Я тебя искала. – Инга опустилась рядом с ним, сдвинула колени и натянула на них полотенце. Но Вальдес все равно заметил, что ноги у нее длинные, сильные, а бедра полны и стройны. Все остальное оказалось не хуже, чем у девушек с «Рима», даривших его и былые годы своей благосклонностью.
– Я слышала, что говорили патрульные в толпе, – сказала Инга. – Адмирал собирает вас на совет, чтобы придумать, как поквитаться с дроми. Вы решите, какие люди вам нужны, какие корабли… Так, Сергей?
– Да, тхара. – Он отвел взгляд от ее груди и розовых бутонов, манивших своей близостью. – Два, четыре или шесть штурмовиков и сотня-другая бейри, смотря по тому, где мы ударим.
– Вы не возьмете конвойных?
– Нет.
– Почему?
Взгляд Вальдеса поднялся к кроне хтаа. Среди плотных темно-зеленых листьев яркими вспышками мелькали плуми, алые, белые, желтые и голубые.
– Потому, что нам не нужно лишней крови и живых мишеней. В Конвоях люди с Земли, с фронтира и местные, с Данвейта, Тинтаха и других планет. Раньше они служили и в Патруле, от пяти до пятнадцати лет, но так было, пока не появились ветераны. Теперь у вас двухлетние контракты, и вас нанимают только Для сопровождения торговых кораблей. Вы не умеете действовать в свободном поиске или в составе большого звена, которое ведут штурмовики. Вы хуже стреляете, и ваш пилотский опыт меньше, чем у курсантов космических академий на Земле.
Инга закусила губу:
– Я хороший пилот! Меня готовили в школе на Зайтаре! Целых восемь месяцев!
– Я воюю уже двенадцать лет, – сказал Вальдес. А в пятнадцать я был уже курсантом Сиднейской академии. Через три года – первая посадка на Венере… Ты видела когда-нибудь Венеру? Конечно, не в реальности, а в голофильмах? Видела?
Она упрямо тряхнула головой:
– Все равно я хочу с вами! Возьми меня на свой корабль… ну, пожайлуста!
Вальдес негромко рассмеялся:
– Кого ты хочешь заменить? Кро Лайтвотера, который помнит все до одной Войны Провала? Или Птурса, старшего канонира с «Москвы»? – Он выдержал паузу и повторил: – Я хочу, хочу… В этом тоже разница между нами. Первое, чему научили меня, – не хотеть, не желать, не требовать, а подчиняться. Думать лишь о том, как выполнить приказ. Чувствовать себя оружием в руке командира. И верить: отцу-командиру лучше известно, что плохо и что хорошо.
Инга уставилась на свои босые ноги.
– Но это… это унизительно! Человек – мыслящее создание, а не частично разумный, как тхо у фаата!
– Несомненно так, и потому мы их разгромили. Наши земные бойцы, десантники, стрелки, пилоты были надежнее и эффективнее, чем тхо.
– Думаешь, и с дроми так получится?
– Думаю. – Вальдес вспомнил хищную усмешку Адмирала и добавил: – Даже уверен в этом. Они проклянут тот день, когда связались с нами.
Пестрая стайка плуми вынырнула из переплетения ветвей. Одна летающая ящерка ринулась вниз и закружилась над головой Инги – детеныш величиной с ладонь. Он был белым с оранжевой спинкой; глазки сверкали как два изумруда, крохотные коготки казались выточенными из обсидиана.
– Не похож на сокола? – с усмешкой промолвил Вальдес.
– Нет. Но все равно симпатичный.
Девушка подставила руку, но плуми не соблазнился – взлетел, трепеща крылышками, и исчез в древесной кроне. Проводив его задумчивым взглядом, Инга сказала:
– Значит, забыть про хочу, желаю, требую… Что же тогда посоветует отец-командир?
– Не лезть туда, где потеряешь жизнь, – молвил Вальдес и, меняя тему, прикоснулся к белой полоске v ее шеи. – У тебя имплант?
– Да. На Т'харе в гористой местности мало кислорода, семнадцать процентов. С имплантом можно нормально дышать. Его вживляют в три года, когда малыши выходят из куполов.
– Но шрам… Есть масса способов, чтобы избавиться от него.
По лицу девушки скользнула улыбка.
– Мы так не делаем, Сергей. Шрам означает, что я родилась на Т'харе, понимаешь? Это как напоминание о родине, которое всегда с тобой. На Рооне и Эзате нас узнают по этой отметке.
Он хотел убрать руку, но Инга наклонила голову к плечу, прижала щекой его пальцы. Ее кожа была теплой и нежной.
– Значит, ты меня не возьмешь?
Упрямая, подумал Вальдес и тут же сообразил, что у сказанного двойной смысл. Пытается играть с ним? Это его рассердило; он не любил такие игры и не имел в них опыта. На «Риме» все было проще. Огромный корабль с экипажем в шестьсот человек, четверть – молодые женщины… Гибель подстерегала ежедневно, ежечасно, и потому на «Риме» не задавали глупых вопросов, не тратили времени на флирт, а просто дарили друг другу забвение.
– Не возьму, – буркнул Вальдес, подводя итог дискуссии. Инга вздохнула и отпустила его руку.
Маленький белый плуми появился вновь, промчался над ними стрелой, сделал изящный пируэт и приземлился на плече Вальдеса. Острые коготки покалывали сквозь рубашку, от дракончика исходило тепло – температура тела плуми была много выше человеческой.
Вальдес осторожно погладил летающую ящерку. Глаза у Инги распахнулись.
– Как… как это у тебя получается? Ты его приручил?
Раздражение оставило Вальдеса.
– Наследственный талант, – объяснил он. – Мы рыбаки и морские фермеры, мы понимаем всяких неразумных тварей. Бабка говорила с птицами, с дельфинами, даже с хищными косатками… – Плуми, прикрыв глазки, замер под его рукой. – Это у нас от прадеда, от Коркорана.
– Он в самом деле твой прадед?
– Ты не веришь, тхара? Тогда спроси у Кро Лайтвотера. Вождь его знал. Его, прабабку Веру и их обеих дочерей. Коркоран точно мой предок.
– Я не сомневаюсь. Но… – Инга обняла колени, уткнулась в них подбородком и опустила взгляд. – Я учила историю, и у меня хорошая память. Пол Коркоран родился в год Вторжения, почти сто восемьдесят лет назад. Тебя и его разделяют пять или шесть поколений, а не три. Может быть, он твой прапрапрадед?
– Прадед, я ведь ясно сказал!
Вальдес насупился. Далеко зашла беседа, подумалось ему, слишком далеко от текущих событий. Так бывает с женщинами – глазом моргнуть не успеешь, а они уже копаются в твоей родословной и семейных делах.
Он ни с кем не обсуждал проклятие Вальдесов – если их генетическую особенность можно было счесть проклятием. Надежда, его бабка и старшая дочь Коркорана, стала женой Иниго Вальдеса в девятнадцать лет, но первого и единственного ребенка они дожидались два десятилетия. Сын Николай, отец Вальдеса, женился в шестьдесят на юной девушке и ждал прибавления семейства до семидесяти двух. Правда, потом посыпалось: первым – сам Сергей, и вскоре два брата и две сестренки. Причины этой странной аномалии медики были не в силах объяснить; сошлись на том, что в их семье бывают долгожители, созревающие поздно, что проявляется по-разному у женщин и мужчин. Действительно, бабушка Надя прожила сто одиннадцать лет без всяких имплантов, ничуть не состарилась и погибла за год до рождения Вальдеса во время страшной бури. Не такой удивительный возраст, как у Кро Лайтвотера, но все же весьма почтенный… Отцу Николаю исполнилось сто четыре, однако выглядел он лет на сорок и от старческих недугов не страдал. Физиологи, генетики, врачи называли такую особенность синдромом Евы Бернштейн [91] , но, как множество других ученых терминов, это ничего не объясняло, лишь маскируя их незнание.
91
Синдром Евы Бернштейн – способность организма к консервации молодого состояния, когда старость отсрочена на многие десятки лет или вообще не наступает. Редчайшая особенность, которая проявляется, по-видимому, раз или два в столетие, в связи с чем ее детально никогда не изучали. Синдром назван по имени израильтянки Евы Бернштейн, которая в восемьдесят три года выглядела двадцатипятилетней женщиной (единственный документально подтвержденный случай). Ее дальнейшая судьба неизвестна, так как она резко возражала против постоянного медицинского наблюдения. Ходили слухи, что она сменила имя, получила документы, в которых был указан соответствующий внешности возраст, и уехала в Аргентину.
Возможно, этот дар пришел от Пола Коркорана, имевшего странные таланты – в том числе такие, которые сделали его великим флотоводцем. Определенного ответа не существовало, так как адмирал погиб в сражении с фаата в 2167 году, когда ему еще не исполнилось восьмидесяти. С передачей проклятия по наследству дела обстояли ясней: у обеих сестер Вальдеса, уже замужних, с ребятишками не задержалось. Но собственная его судьба и судьбы братьев были неясными. На братьев он надеялся больше, чем на себя; как-никак, они жили на мирной Земле, а не мочили дроми с риском переселиться в Великую Пустоту.