"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Дженнак ждал в напряженной тишине, скорчившись под своей волшебной накидкой, что превратила его на время в цветущий куст.
Затем в дальнем конце прогалины ему почудилось некое движение: качнулась ветвь, дрогнули листья, поплыли и вновь замерли тени, всколыхнулась трава. Внезапно солнечный луч высветил сгорбленное плечо, бурое, огромное и лохматое, поросший коротким волосом череп с плотно прижатыми ушами, выступающие челюсти, бочкообразную грудь, оскал желтоватых клыков… Странная тварь — двуногая, похожая на очень рослого человека, закутанного в шкуру, — медленно переместилась от ствола к стволу, покачивая руками, свисавшими почти до колен, сделала пару шагов, потом исчезла в густом подлеске. Она словно бы явилась из теней и ушла в тень; лишь слабый запах пота и шерсти витал в воздухе, напоминая, что пришелец не относился к бесплотным духам.
Сглотнув слюну, Дженнак пробормотал было: «Что…» — но Иллар стиснул его запястье и снова подал знак — молчи! Не снимая своих накидок, они двинулись в дорогу, стараясь шагать бесшумно, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам — так, словно за ними гнался ягуар. Впрочем, волосатый гигант с желтыми клыками мог оказаться опаснее ягуара, и Дженнак, пару раз вопросительно покосившись на Иллара, потянул с плеча самострел. Охотник, не поворачиваясь к нему, тихо произнес:
— Оставь, господин. Лесной человек нас не тронет, если мы не тронем его.
— Лесной человек? — Дженнак никогда не слышал о таком существе.
— Кто он такой? Тотем какого-то местного клана? Демон или зверь?
— Не демон и не зверь, а все-таки человек, дикий, но безвредный, если только не напугать его. Мы, шилукчу, охотимся в этих лесах от века, и всякий из нас знает: встретил его — замри, а лучше спрячься, чтобы не попадаться на глаза. Видит он не очень хорошо.
Затем Иллар смолк и молчал, как всегда, до самой вечерней зари, пока не был разложен костер, пока путники не устроились на ночлег под кроной ветвистого дуба, пока изумрудный свет, потускнев, не сменился теплой бархатистой тьмой. Вместе с пришедшим мраком наступало время рассказов; и с каждой новой историей Дженнак убеждался, что Иллар-ро в самом деле повидал многое и многое испытал. Оставалось неясным, кого и как довелось ему потерять, ибо о себе Иллар не говорил, помянув только, что является наследственным разведчиком и охотником и что семья его принадлежит Очагу Барабанщиков уже шесть или семь поколений. Хоган его стоял на одной из бесчисленных речек, вытекавших из Больших Болот на севере Серанны, но там Иллар не был с юности и не знал, кто из его родичей жив, а кто переселился в Чак Мооль, отправившись в Великую Пустоту невесомым радужным мостом или дорогой страданий и искупления. Сам он, пока не пробил его час, предпочитал скитаться по лесным тропам или вообще без троп, по горам и в степи; день за днем мерять землю шагами, плыть по медленным и быстрым рекам, тревожить веслом озерные воды, ехать на мохнатом быке, пересекая прерию от гор Чульчун ли Великого Западного Хребта. В странствиях своих доходил он до Коатля, Юкаты и городов Перешейка, до развалин древних поселений, скрытых в лесных дебрях; видел огромный мост, переброшенный арсоланцами через пролив Теель-Кусам, бывал на западе, в Шочи-ту-ах-чилат, пробирался сквозь тайонельские хвойные леса в Страну Озер, в Край Тотемов и даже в Кагри, гигантский остров Туманных Скал, лежавший на северо-восточной оконечности материка и отделенный от него пресным морем Тайон и двумя реками, столь же широкими и полноводными, как Отец Вод вблизи Дельты.
Но рассказывая о себе, Иллар не говорил и о причинах своих странствий — о том, что он выведал и высмотрел в чужих землях по приказу Фарассы, главы своего Очага, какие донесения послал с быстрыми соколами или рокочущим грохотом барабанов. Истории его касались других вещей; сидя перед Дженнаком в предписанной позе почтения — ладони сложены перед грудью, голова слегка опущена — он вел речи о дальних странах и неведомых народах; рассказывал о Клане Душителей из Коатля, союзе безжалостных и безбожных убийц, поклонявшихся Великому Ягуару Тескатлимаге, о северных племенах с кожей цвета красной меди, чтивших демонов-тотемов, зверей и птиц, деревья, гром и высокие горы; об их вождях — одни, называемые вождями Дня, властвуют в мирное время, другие, вожди Ночи, предводительствуют на войне; о дикарях из Мглистых Лесов и с острова Туманных Скал, о Сынах Медведя, Ястреба, Россомахи и Опоссума, что обитают в Стране Озер; о Людях Мрака и Охотниках из Теней, почитающих гигантского филина Шишибойна и спящих в светлое время — ибо верят они, что солнечные лучи губительны для человеческих глаз.
Северные края, лежавшие за Пресным морем Тайон, казались Дженнаку землей чудес; все там было не так, как в Серанне, даже времен года насчитывалось не два, а три. На берегах Ринкаса, в Юкате, в странах Великих Очагов и даже на кейтабских островах, год начинался с пяти Дней Предзнаменований, посвященных богам; затем с месяца Бурь до месяца Плодов длился сезон цветения, а с месяца Войны до месяца Ветров — сезон увядания. На севере год делили иначе: пять месяцев — Время Зеленых Листьев, три — Время Желтых и еще четыре — Время Белого Пуха. Что же касается праздника Предзнаменований, то северяне не слышали и не знали о нем, ибо учение кинара и Святые Книги оставались недоступными разуму дикарей. Да и кто бы мог прочитать им Чилам Баль? У них не было мудрых жрецов, только колдуны, не ведавшие знаков Юкаты или иной письменности; все, что они умели, — рисовать картинки на березовой коре и плести ожерелья из веток и птичьих перьев.
Иллару, однако, доводилось бывать и в более благодатных краях, напоминавших цветущую Серанну, обильных солнцем, плодами и гигантскими деревьями, что помнили Пришествие Оримби Мооль; земли эти, называемые Шочи-ту-ах-чилат, лежали на побережье Океана Заката, за тасситской степью и Западными Горами. Там материк выбрасывал к югу длинный и узкий полуостров, подобный вытянутому корявому пальцу; на нем и по другую сторону неширокого залива стояли города, большие и малые, многочисленные, как муравейники в лесу, и совсем не похожие на поселения Одиссара, Юкаты и Коатля. Там не делали насыпей, ибо почва была не болотистой, а каменистой и твердой; жилища, храмы и дворцы воздвигались прямо на земле или на деревянных столбах, а иные лепили из глины или вырубали в скалах, приспосабливая для человеческого обитания огромные пещеры. Но всякое жилье, кроме плетенных из прутьев легких хижин, считалось небезопасным, так как Тайонел, Потрясатель Мира, временами колебал земли и воды, напоминая людям про свою божественную мощь. Очевидно, эти напоминания не пропали без пользы: в городах Запада тоже почитались Шестеро великих Кино Раа, хоть не были забыты и древние духи, демоны Соленой Воды и Пляшущий Демон Грисса. Он тоже тряс землю — вероятно, в то время, когда Тайонел отдыхал.
Многое, рассказанное Илларом, Дженнак знал — со слов мудрого Унгир-Брена или из книг, хранившихся в Храме Записей; но даже знакомое чаровало его и казалось неведомым. Быть может, потому, что лазутчик, в отличие от аххаля, не пытался ничего объяснять; он просто говорил — о снеге и льдах, о собачьих упряжках, влекущих повозки по глади замерзших рек, о подземном гуле и горах, извергающих пламя и дым, о странных животных — ящерице, плюющей ядом, об исполинском горбатом быке с разлапистыми рогами, что водится в тайонельских лесах, о черепахах величиной с тапира, из чьих панцирей можно сделать целых три доспеха, о гигантских медведях — одни из них назывались Длинный Коготь, а другие, обитающие в стране желтокожих туванну, — Серыми Великанами.
Так шли они день за днем, неторопливо и спокойно, и колдовское могущество лесов все больше подчиняло себе Дженнака. Он вдыхал теплый воздух, купался в нефритовых солнечных лучах, глядел на радугу, взметнувшуюся над крохотными водопадами; он слушал отрывистые крики керравао, птичье пенье, пчелиный гул над зарослями цветущей акации, стрекот белок и протяжный трубный зов оленей; он внимал рассказам Иллара-ро и видел сны. Сны, негромкий голос охотника и целительная мощь лесов успокаивали его; боль становилась меньше, и все реже он ощущал губы Вианны на своей щеке.
Боги, словно желая приободрить его, не слали устрашающих видений — вроде тех, когда он погружался в пламенные языки костра или трепетал в недоумении перед гигантским ликом Фарассы, увенчанным белыми перьями. В своих вещих снах Дженнак теперь плыл на корабле, и был тот корабль прекрасен, с блистающими перламутром бортами, с громадой синих парусов, исчерченных голубыми знаками. Вероятно, эти символы обозначали название корабля, но он не пытался их прочитать, словно чувствуя, что время для этого еще не пришло. Он стоял на кормовой надстройке, и судно неслось к восходу солнца, повинуясь его воле; он наконец-то принял решение, верное решение, и ноша ответственности и долга больше не тяготила его. Он плыл на восток, к неведомым землям, к Риканне!
Но однажды, на пятнадцатый или шестнадцатый день странствий, ему привиделось иное: высокие серые холмы Тегума, сторожевые башни-пирамиды над лаковой зеленью магнолий, и дорога Белых Камней, истекавшая светлым потоком меж городских насыпей и уходившая в лес, на юг, в Хайан. Посреди дороги стоял Грхаб, а за спиной его виднелась запряженная быками колесница — просторная, с плетенными из тростника бортами, украшенная длинным узким шилаком из перьев попугая. Грхаб стоял неподвижно, опираясь на свой железный посох, и глядел на ровные плиты дороги, словно кого-то поджидая; гладкошерстные быки нетерпеливо перебирали ногами, готовясь тронуться в путь. «Да будет с тобой милость Шестерых, учитель!» — беззвучно произнес Дженнак, протягивая к сеннамиту руки, и тот, кивнув, сделал шаг навстречу. Губы его зашевелились, но вместо слов раздался резкий вскрик какой-то птицы, пробудивший Дженнака.