"Фантастика 2023-201. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
У меня даже дыхание перехватило на секунду. Это же надо так вляпаться!
– Не, армянин, – сказал я. Надеюсь, что получилось спокойно. – Отощал в плену сильно, – зачем-то добавил.
– А дальше куда собрались хоть? – спросил Егор Семенович. – Не то что местом интересуюсь, – тут же добавил он, – больше интересно, чем заниматься будете.
– До Брянщины доберемся, партизанить будем, – сказал я и замолчал, давая понять, что дальше беседовать на эту тему не собираюсь.
– Мы только наследим по самое не могу, – тяжело вздохнув, добавил Базанов. – Тут вдоль Десны – деревня за деревней. Транспорт нужен. Наше спасение – скорость.
Мы одновременно посмотрели на конюшню, где всхрапывал конь. Из дома вышли женщины, пошли к дымящей трубой бане.
– По следам на снегу нас легко найдут… – Я задумался над тем, что делать, но так ничего и не придумал.
Базанов распределил отряд на смены, я мылся в первый заход. Парились с веничками, уханьем и растиранием снегом. Под такую баньку пивка бы светлого, разливного, но где его взять?
Всю радость обломал немецкий самолет. Перед заходом солнца в небе начал кружить «костыль».
– Все в дом! – приказал майор Анне, которая стригла сидящего на колоде Якова. Рядом валялись полешки: похоже, хозяин перед нашим приходом рубил дрова.
Внутри было шумно – лесник выяснял отношения с женой.
– Дашь коня с санями! И отвезешь к Подгорному!
– Авдотья, как без лошади перезимуем? Дрова возить, съездить куда?
– Как-нибудь перебедуем, – как отрезала хозяйка.
– «Как-нибудь» – отставить! – вмешался в разговор я, развернул карту. – Достаточно подбросить нас до Подгорного, а там мы сами, ножками.
– Папа, а можно я с отрядом товарища Петра пойду? – влезла в беседу шустрая дочка лесника. – Они фашистов бьют!
– Цыц ты! Хочешь в землю лечь, одних нас оставить? – закричал на девушку Егор Семенович.
– Они на концлагерь напали, пленных наших освободили, а вы сиднем сидите на печи. Так и просидите всю войну!
По глазам лесника видел, что он сейчас дочурке врежет. С правой, а может, и с левой добавит. Я быстро встал между ними.
– Пусть прокатится с нами до Подгорного, – быстро произнес я. – Худа не будет. Немцев же тут нет?
– Не видел немцев я там, говорил же, – буркнул Егор Семенович. – Ладно, пусть балаболка пройдется. Пешком! Помесит снег… Волю взяла, – начал жаловаться лесник. – Раньше как? Бабы пикнуть не могли! А теперь? Им вся воля. Хочешь – депутатом, хочешь – врачом… Слышал перед войной, бабы даже пахать на тракторе начали…
Особого снега на дороге не было – двигались в сумерках ходко. Застоявшаяся лошадка рвалась вперед, ее осаживали. Майор опять пустил головной и тыловой, сам шел рядом с лесником, выспрашивал какие-то детали по маршруту.
Я же воспитывал Анну:
– Ты зачем разболтала про лагерь?
– Так сами же про плен рассказывали, – вывернулась она и тут же перешла в наступление: – А что это ты на нее заглядываешься?
Прасковья и правда пристроилась впереди меня, иногда оглядывалась, взмахивая толстой косой. Справа и слева от нее шли «кавалеры» – Быков и Архипенко. Все соревновались, кто рассмешит дочку лесника сильнее. Не боевой отряд, а… сельские гулянки. Гармони не хватает.
– Тише ты! Хорошая девушка. Нам бы пригодилась. Санитарка все равно нужна.
– Похоронку отцу сам писать будешь?
– Вот же язва!
Я прибавил шаг, догнал головной дозор. Ильяз с Махно взобрались на пригорок. Остановились.
– Дивись, командир. Село. И ни одного огонька.
Деревня впереди, действительно, как вымерла.
– Идите вперед, – приказал я. – Махно, ты главный. Разведайте все. Если что, подайте сигнал фонариком. Две вспышки – все спокойно. Одна – в селе немцы.
Головной дозор уходит, мы готовим оружие. Все выглядит подозрительно. Наконец на околицу выходит Ильяз, дает две вспышки. Ярко светит луна, мы по серебряной дорожке входим в деревню. Там стоит оглушающая тишина. Никаких признаков жизни: ни дымка над крышами, ни один пес не взгавкнет. В снегу на улице разбросан домашний скарб – черный ватник, рушник, ярко расшитый жар-птицами, кастрюля. Наконец появляется живность – серая кошка испуганно перебегает переулок.
Улица сворачивает влево. Огибаем белую хату и замираем. Впереди – пепелище, несколько полностью сгоревших домов, лишь обожженные пожаром печные трубы возвышаются среди головешек. У покосившегося штакетника валяются пять трупов.
Первым отмирает майор:
– Бить сволочей! Жечь, а пепел раскидывать по ветру!
– Тихо! – Я вижу сгорбленную фигуру, что двигается к нам по улице, обходя трупы.
– Грачев, ты? – выходит вперед лесник, приглядывается.
Лысый мужчина с седой бородой бредет, опираясь на клюку.
– Я, Егор, я.
– Что?! Доигрался с немцами? – Лесник подскочил к мужику, схватил того за грудки. Женщины ахнули, майор с капитаном бросились разнимать.
– Вот, смотри, товарищ Петр, на предателя! Ставь его к стенке, сей же час ставь!
– Да в чем дело-то?
– Его фашисты старостой назначили. В Чернигов ездил, выбивал себе должность! – Лесник легко скинул с себя руки майора и нагнул старика к трупам. – На, смотри!
С большим трудом мы оторвали Егора Семеновича от Грачева. Он все кричал, брызгал слюной… На шум появились люди. Жители Подгорного собирались медленно, осторожно выходя из уцелевших хат. Кто-то нес керосиновую лампу, в тусклом свете я разглядел глаза Грачева – потускневшие, безжизненные.
– Приехали утром. На рукавах – черепа, кости… – Староста встал коленями в снежную кашу. – Где, спрашивают, ваши комсомольцы. Я им говорю: нет никого, на фронт все ушли. Но они знали, что у Фроськи прячутся в подполе трое ребят. Похватали, увезли в Чернигов. И сразу начали жечь. Фроська кинулась к ним, так они ее первой… – Грачев кивнул на женский труп. – И сразу вдоль улицы стрелять начали без разбора.
Женщины в толпе принялись плакать, кто-то выкрикнул:
– За що вони так? Як нелюди, без розбору, без суду. Де ж кінець цьому?