"Фантастика 2023-201. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Я отнес «мосинку» политруку. Певцов куда-то спешил, мы с ним прямо на пороге столкнулись, так что поговорить не получилось. Вернулся к хате, которую заняли особисты. Знакомых рядом с ней никого не было, и я присел на то же бревнышко возле тына. На другом конце курил какой-то боец, наверное, из местных, я его раньше не видел. Я на него даже внимания не обратил: сидит, и ладно.
– Как отвоевался, Петр Николаевич?
Я повернулся. Рядом со мной стоял политрук. Вот это я задумался – и не слышал, как он подошел.
– Да пучком все, у нас там относительно спокойно прошло, – начал рассказывать я. – Это на правом фланге…
– Савостин! – послышалось с крыльца. – Задержанную забирай!
Я посмотрел на говорившего и даже, извините, немножечко охренел. Там стоял очкастый старлей, держащий за рукав гимнастерки мою заплаканную Веру. Это что же, он ее задержанной назвал? Вот же тварь!
Певцов, наверное, заметил мой порыв – схватил за руку.
– Остынь, старлей, – прошипел он мне на ухо. – Так ты делу не поможешь. Успокойся, потом что-нибудь придумаем!
Савостиным оказался тот самый боец, что сидел рядом со мной на бревнышке. Он встал, взял на ремень «мосинку», которая до этого стояла у него между колен, и неторопливо пошел к крыльцу.
– Руки за спину, – сказал он. – Без резких движений…
Тут Вера подняла глаза, увидела меня, вскрикнула. И дернулась, потому что старлей вывернул ей руку, из-за чего она невольно согнулась. И опять меня удержал политрук. Чуть ли не на захват борцовский взял. И не отпускал, пока Вера не скрылась за углом, а особист не вернулся в хату. И только после этого увел меня, пока я там никаких глупостей не натворил.
– Пойдем, Петр Николаевич, ты все равно ничего сейчас не решишь, а в горячке натворишь такого, о чем жалеть будешь. Эх, тебе бы водки выпить, да где ж ее взять?
Думы политрука о добыче столь ценного для поправки моего душевного состояния продукта были прерваны вестовым: Певцова срочно вызывали в штаб. Я же пошел туда, где держали Веру. Понятное дело, точного места я не знал, но уж Савостина на посту я замечу. А где он, там и рыжая.
Сарайчик этот я нашел быстро, совсем рядом с чекистской хатой. Я бросился туда, но часовой не дал мне даже близко подойти.
– Извините, у меня приказ никого не подпускать, товарищ старший лейтенант, – крикнул он, сняв с плеча «мосинку» и направив в мою сторону штык. – Идите отсюда, не доводите до греха!
В голосе Савостина не было никакой угрозы, даже мелькнуло сожаление, что ему приходится заниматься таким. Но пост свой он, конечно, бросать не собирался.
Я постоял немного, матюкнулся и пошел искать помощи. Если один чекист чего натворил, смотришь, второй отменить сможет. Да, понятно, что эта братия на копейку сделает, а на рубль должен будешь, но такая уж ситуация сложилась. Припекло, что и говорить.
Но лейтенант Буряков помочь мне не смог. Так и сообщил:
– И хотел бы уладить это дело, но здесь и сейчас – никак. На Васильеву был сигнал! И понимаете, у нас со старшим лейтенантом Шепелевым… – он оглянулся на закрытую дверь, будто хотел убедиться, что его напарник ничего не слышит, – разногласия по ряду вопросов. Не беспокойтесь, сейчас вернемся в дивизию, я там сообщу кому надо, и военврача Васильеву… короче, все будет хорошо.
Вот только уверенности в словах Бурякова не было ни грамма, как бы он ни хорохорился. Видать, был он там не то чтобы старшим куда пошлют, но вес у него был поменьше, чем у очкарика. Придется говорить напрямую. Шепелев, значит.
Как назло, старлей сидел в штабе и выходить оттуда не собирался. Я прождал его до самых сумерек. Понятное дело, перед дверью я не торчал. То там в сторонке посижу, то с другого направления понаблюдаю. Дождался все же. Шепелев вышел на улицу, снял очки, протер их и вновь водрузил на переносицу, перед этим потерев ее пальцами. Умаялся, бедняжечка, в думах о безопасности страны.
Старлея я выловил метров за сто от их хаты. Вежливо подошел, представился. Начал было беседу, мол, военврача Васильеву оклеветал негодяй и паникер, у которого личные счеты ко мне. Но Шепелев меня слушать не стал. Подошел ближе, схватил за грудки:
– Слышь, старлей, ты мне работать не мешай, – прошипел он мне в ухо, так близко, что я почувствовал у себя на коже капли его слюны. – Ты что, думаешь, если из-под дохлого немца бумажку вытащил, так тебе все простится? Я тебя, тварь, за то, что позицию без приказа бросил, так надолго упеку, что у тебя, недоумка, пальцев считать не хватит. И бабу твою в лагере держать будут, пока не сгниет! А ну, пшел вон, гнида! – оттолкнул он меня.
Вот тут я не выдержал. Ножик сам в мою руку скакнул. Ну и Шепелеву прямо по науке, между четвертым и пятым ребром слева, под сосок. Лезвие преодолело сопротивление легко и провалилось до самой рукоятки. Старлей начал падать, на секунду зависнув на мне, и я помог опуститься ему на землю спокойно, без лишнего шума. Оттер кровь с ножа и руки.
И тут прилетел первый снаряд вечернего обстрела. Немцы перед сном решили побеспокоить роту Певцова. Рвануло в стороне, я так думаю, метров сто. Вот после этого я вспомнил про утренний подарок политрука Птицына. Сунул руку в карман и достал осколок. В самый раз по ране оказался, даже чуть шире. Я сунул его до конца, только краешек снаружи оставил. Кто там будет в суматохе отступления разбираться, как помер особист? Найдут осколок, вот и ответ. Погиб смертью храбрых, защищая наше социалистическое отечество. Я посмотрел на правую руку старлея. Кольцо было на месте. Значит, жене – аттестат, и долгая память. Или недолгая. Это уж какая жена ему попалась.
Осталось дело за малым. Я взвалил тело Шепелева на спину, молясь, чтобы не извозиться в крови, и, оглядываясь по сторонам, подтащил поближе к месту разрыва снаряда. Уложил аккуратно у тропинки и пошел к чекистской хате.
Бурякова не было, и никто не помешал мне покопаться в бумагах покойного старлея. Протокол Вериного допроса лежал на самом верху. Я оставил от него только первый листик, а остальное, скомкав, положил в карман.
Вот теперь можно и успокоиться. Через полчасика старлея найдут, начнется суета. А я пока подготовлю Бурякова. Мол, надо скорее эвакуироваться, иначе ценные документы и рейхсмарки вернутся обратно к фашистам.